Буддизм Чистой Земли

Буддизм Чистой Земли (кит. 净土宗 цзинтуцзун; яп. 浄土宗, дзёдо-сю; вьетн. Tịnh Độ Tông, Тинь До Тонг), также амидаизм, амитоизм — школа буддизма Махаяны, ветвь дальневосточного буддизма.

Обзор учения

(В соответствии с [anthropology.ru/ru/texts/torchin/buddhism_09.html E.A. Торчинов Введение в буддологию]):

Появлению Школы Чистой Земли предшествовало Общество Белого Лотоса (кит. 白蓮社, Бай лянь шэ, яп. , бякурэнся), созданное в 402 Хуэйюанем для почитания будды Амитабхи и совместного обретения рождения в Западной Чистой Земле — его «раю». После смерти Хуэйюаня деятельность общества прекратилась.

В V—VI веках активным проповедником культа будды Амитабхи стал монах Таньлуань, однако его деятельность вскоре после его смерти была забыта. Много позднее в Японии его сочинения были вновь открыты, и Таньлуаня провозгласили первым патриархом школы.

В 641 монах Шаньдао (613—681) встретился с наставником Даочо, который впервые проповедовал ему сутры, посвящённые почитанию Будды Амитабхи. Шаньдао основал собственную школу в монастыре Гуанминсы столицы Чанъань (Сиань).

Постепенно школа Цзинту становилась всё более популярной. Её философия складывалась на базе школы Тяньтай. Школа Цзинту не была исключительно монашеской, она активно привлекала к религиозной деятельности мирян.

В основе учения школы Чистой Земли лежит общемахаянский культ Будды Амитабхи, оформившийся в Китае в особую школу.

От прочих буддийских школ школа Чистой Земли отличается тем, что освобождение от сансары в ней достигалось не собственными силами, а благодаря спасительной силе другого — будды Амитабхи, её поэтому и называли «школой сил другого», в отличие от прочих школ — школ «собственных сил». Необходимость опоры на силы будды Амитабхи объяснялась последователями этой школы исходя из принципа угасания способностей существ в эпоху «конца Учения»; согласно доктрине этой школы (и некоторых других направлений буддизма в Китае), вся история буддизма делится на периоды «истинного Учения» (первые 500 лет после нирваны Будды), «Учения, лишь подобного истинному» (последующие 500 или 1000 лет) и «конца Учения» (следующие 1000 лет). В последний из этих периодов люди уже не способны понимать сложности буддийской философии и заниматься изощренной техникой йоги. Единственный путь — возложить все свои надежды на спасительную силу сострадания Амитабхи. Так же обосновывал исключительную важность повторения мантры «Сутры Лотоса» и один из главных противников школы Чистой Земли — японский монах XIII века Нитирэн.

Главной формой религиозной практики школы Цзинту было постоянное повторение мантры «Намо Амито-фо» (в японской традиции — «Наму Амида буцу» (яп. 南無阿弥陀仏), «Поклонение Будде Амитабхе»), (во Вьетнаме Нам Мо А Зи Да Фат Nam Mô A Di Ðà Phât), что называлось «памятованием о Будде» (кит. 念佛, нянь фо, яп. 念仏, нэмбуцу) и считалось при наличии полной веры главным способом обретения рождения в Чистой Земле.

В монашеской практике Китая и школы Дзёдо в Японии «памятование о Будде» дополнялось шестнадцатью видами созерцания Чистой Земли для обретения рождения в ней согласно «Сутре созерцания Амитаюса (Амитабхи)». Вообще, школа Цзинту не была чисто монашеской: простота вероучения и практики, созвучие представлениям народного буддизма делали её массовым направлением не только монашеского, но и мирского буддизма.

В Японию школа Цзинту (Дзёдо-сю) проникла из Китая в конце XII века. В начале XIII века из неё выделилось собственно японское направление — Дзёдо-синсю — «Истинная школа Чистой Земли», основанная Синраном (1173—1262). Эта школа первоначально с неодобрением воспринималась властями и даже вызвала в XV веке ряд восстаний икко-икки. Синран ещё больше усилил роль веры в Амитабху как личного спасителя каждого человека и подчеркнул особую значимость 18-го обета Амитабхи, то есть его клятвы спасти все без исключения живые существа. Отсюда более мирской характер направления Синрана по сравнению с китайской «ортодоксией»: в ней даже монахи могли иметь семью, есть мясо и т. д. — всё это неважно по сравнению с верой в Будду Амитабху и его спасительные обеты. Со временем школа Дзёдо-синсю наряду со своим давним противником — школой Нитирэн-сю — стала ведущей буддийской школой Японии (сейчас ей принадлежит 21,5 тыс. храмов и монастырей). Одним из известных японских популяризаторов Учения Чистой Земли был монах Куя (903 - 972), который изобрёл «танцевальную молитву» (яп. 踊り念仏) к будде Амитабхе.

Школа Чистой Земли также существует в Корее и Вьетнаме, причём во Вьетнаме она является одной из доминирующих школ.

В настоящее время школа Чистой Земли получила распространение на Западе (прежде всего в США — Гавайи, Калифорния), преимущественно в японской форме Дзёдо-синсю. Вначале её носителями были в основном представители японской и китайской диаспоры, но позднее к школе стали примыкать и последователи из иных этно-конфессиональных групп.

Нэмбуцу

Нэмбуцу или Намо Амида Буцу — японская транслитерация санскритской мантры «Намо Амида Буддая» \"Призываю Будду Амиду" или «Поклоняюсь Будде Амиде»\. Важнейшая мантра, произносимая сотни раз в день последователями буддизма «Чистой Земли», по имени Будды Амитабхи или Амиды (Будды безграничного света) называемого амидаизмом.

Культ Амитабхи возник в рамках махаяны в первые века новой эры в Индии (Буддизм. Словарь. М. 1992 , с. 34).

В Японию амидаизм был принесен из Китая (куда он попал в IV-м веке н. э. из Индии). Особенностью этой формы буддизма является упование не на собственные силы, что вообще присуще основной массе буддийских школ, а на помощь Будды Амитабхи (Амиды), создателя рая Сукхавати (Земли Блаженства), куда попадает всякий призывающий имя этого Будды. Произносящий многократно эту мантру надеется возродиться в раю Амитабхи.

Формуле нэмбуцу придавалось сакральное значение как основной возможности возродиться в Чистой земле Будды Амитабхи. (Буддизм. Словарь. М.1992, с. 190) В Китае эта формула звучала как Омитофо (Омитоо — Амида, Фо — Будда). См. Игнатович. Буддизм в Японии. (В кн. рассказывается о перенесении амидаизма из Китая в Японию).

Восточная Чистая Земля

В тантрическом буддизме Ваджраяны помимо Западной Чистой Земли будды Амитабхи есть ещё и Восточная Чистая Земля Будды Акшобхьи, которая называется Абхирати. Эту Землю особо отмечает школа сингон, однако буддизм Восточной Чистой Земли не так популярен, как западной.

См. также

• Дзёдо
• Дзёдо-синсю
• Школы буддизма
• Буддизм в Японии
• Буддизм в Китае
• Буддизм в Корее

Литература

• Буддизм в Японии / Отв. ред. Т. П. Григорьева. — М.: Наука, 1993. — 704 с. — ISBN 5-02-017607-9.
• Бухаев Ю. Г. Амидаизм в традиционной японской культуре: (Историко-этнографическое исследование). Дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. — М., 1991.
• Кабанов А. М. Амидаистская практика нянь-фо в чань-буддизме // Общество и государство в Китае. XVII научная конференция. Ч. 1. — М.: Наука, 1986. — С. 156–161.
• Климов B. Ю. [www.orientalstudies.ru/rus/images/pdf/b_rosenberg_conference_4_2011_04_klimov.pdf Правила, регламентирующие поведение японских адептов буддийской школы «Истинной веры чистой земли» во второй половине XV в.] // Четвертые востоковедные чтения памяти О.О.Розенберга. Доклады, статьи, публикации документов / Составители М. И. Воробьева-Десятовская, Е. П. Островская. Редактор Т. В. Ермакова. — СПб., 2011. — С. 38—55. — 320 с.
• Козловский Ю. Б. Японский амидаизм в эпоху средневековья // Буддийская философия в средневековой Японии / Отв. ред. Ю. Б. Козловский. — М.: Янус-К, 1998. — С. 17—29. — 392 с. — ISBN 5-86218-352-3.
• Макарова О. И. Искусство амидаизма // История японской культуры: учебное пособие для вузов / Отв. ред. А. Н. Мещеряков. — М.: Наталис, 2011. — С. 225—228. — 368 с. — ISBN 978-5-8062-0339-8.
• Малзурова Э. Л.-Д. Учение амидаизма в дальневосточном буддизме. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. — Улан-Удэ, 2007. — 123 с.
• Маслов А. А., Торчинов Е. А. [www.synologia.ru/a/Цзинту-цзун Цзинту-цзун] // Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5 т. Т. 1. Философия / Гл. ред. М. Л. Титаренко. — М.: Вост. лит., 2006. — С. 532—535. — 727 с.
• Торчинов Е. А. [anthropology.ru/ru/text/torchinov-ea/lekciya-9-buddizm-v-kitae-i-na-dalnem-vostoke Буддизм в Китае и на Дальнем Востоке] // Введение в буддологию. Курс лекций. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — 304 с. — ISBN 5-93597-019-8.
• Трубникова Н. Н., Бабкова М. В. Почитание будды Амида и его Чистой Земли // Обновление традиций в японской религиозно-философской мысли XIII-XIV вв. — М.: Российская политическая энциклопедия, 2014. — С. 107—162. — 752 с. — ISBN 978-5-8243-1920-0.
• Трубникова Н. Н., Бачурин А. С. История религий Японии IX-XII вв. — М.: Наталис, 2009. — 560 с. — ISBN 978-5-8062-0308-4.
• Хантаева Е. И. История и доктрина школы Цзинту в письменных источниках. Дисс. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. — Улан-Удэ, 2000. — 160 c.
• Eitel, Ernest J. Hand-Book of Chinese Buddhism, being a Sanskrit-Chinese Dictionary with Vocabularies of Buddhist Terms in Pali, Singhalese, Siamese, Burmese, Tibetan, Mongolian and Japanese (Second Edition). New Delhi, Madras: Asian Educational Services. 1992.

Ссылки

• [shinranwasan.info/ The Way of Jodo Shinshu]
• [www.jodo.org/ Jodo Shu official website]
• [www.e-sangha.com E-Sangha Buddhism Portal]
• [villa.lakes.com/cdpatton/Dharma/Jing-tu/ The Pure Land Tradition] (includes scriptures) (недоступная ссылка с 28-03-11 (4772 дня))
• [www.acmuller.net/cgi-bin/search-ddb4.pl?Terms=pure+land Digital Dictionary of Buddhism] (log in with userID «guest») (недоступная ссылка с 28-03-11 (4772 дня))
• [www.crystalrivers.com/poetry/amida.html A Contemplative View of Amida — The Buddha of the Land of Bliss]
• [www.amtb-aus.org/ Pure Land Learning College] in Toowoomba, Queensland, Australia
• [www.tamqui.com/buddhaworld/Буддизм_Чистой_Земли Буддизм Чистой Земли (Там Куи Кхи-Конг)]
• [www.thaoduongmoscow.com/ru/tdru.html Московское объединение буддистов «Соломенная хижина»]

Школы амидаизма
Китай	Цзинту
Япония	Дзёдо-сю	Дзёдо-синсю	Дзисю	Юдзу-нэмбуцу-сю

Отрывок, характеризующий Буддизм Чистой Земли

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.