Аминев, Ахтям Закиятдинович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ахтям Закиятдинович Аминев
Дата рождения:

1918(1918)

Место рождения:

Анясево Миякинского района Республики Башкортостан

Дата смерти:

1942(1942)

Место смерти:

Сухиничи Калужской области

Род деятельности:

поэт

Язык произведений:

татарский

Ахтям Закиятдинович Аминев (Әхтәм Зәкиятдин улы Әминев) — татарский поэт (1918—1942 гг.).



Биография

Родился и вырос в селе Анясево Миякинского района Республики Башкортостан. В 1933 году закончив семилетку в родном селе, уезжает продолжать образование и поступает в Свердловский педагогический техникум. Ещё с юности начались печататься его первые стихи в газете «Социализм юлы», который издавался на татарском языке в Свердловской области. в 1937 году приезжает в Казань, где продолжает обучение в Казанском педагогическом институте на отделении татарского языка и литературы, который успешно завершил в 1941 году. В это время молодой автор публикует свои стихи в таких изданиях как «Яшь сталинчы» (сейчас «Татарстан яшьләре»), «Яшь ленинчы», «Пионер каләме» (сейчас «Ялкын»). Также его творения были изданы в сборниках стихов «Очкыннар» и «Туган ил».

В декабре 1941 года молодого поэта направляют на фронт в качестве военного корреспондента. В ходе тяжелейших боев под городом Сухиничи Калужской области в апреле 1942 года погиб от полученных ран не приходя в сознание.[1]

Отдельные стихи поэта, отдавшего жизнь за Родину, опубликованы в 1961 году в сборнике «Алар сафта». Имя поэта выбито на мемориальной доске, установленной на здании Союза писателей Татарстана.

Творчество

Ил чигендә

Ярларыннан ташкан
Ташкыннардай,
Амур ага, Амур чайкала.
Күбекләнеп аккан елга суы
Дулкыннарын бәрә ярларга.
Батыр егет илнең чиген саклый
Шаулап аккан елга янында,
Горурлана постта торуы белән,
Чәчәк аткан яшьлек таңында.
Ул күзәтә Амур елгасының
Ярга бәреп шаулап акканын.

Көнчыгышның шаян җилләре
Камыш сабакларын какканын…
Батыр егет илнең чиген саклый,
Винтовкасын тоткан кулына.
Ерткыч фашистларга каршы булган
Нәфрәт уты яна канында.
Ул каршылый сызылып аткан таңны,
Постта килеш Амур янында.
Горурлана постта торуы белән,
Чәчәк аткан яшьлек таңында.


Оч, Галия!

Кара бөдрә чәчең кыңгыр салып,
Мәктәбеңнән кайткан чагыңда,
Сөйләдең син миңа укуыңда
Булган уңышларың хакында:
— Зур шатлык бу миңа,
Зачетымны
Отличнога бирдем бүген дә.

Тиздән менә, тиздән, мин очармын
Илебезнең зәңгәр күгендә…
Данлы эшкә булган ашкынуың
Чыккан иде алсу йөзеңә,
Йөрәгеңнән чыккан шатлык нуры
Балкый иде матур күзеңдә.

Бүген, Галия, синнән хәбәр алдым,
Син язасың миңа хатыңда:
Укуыңны яхшы тәмамлавың
Һәм очучы булуың хакында…
Әйе, Галия, безнең илебез генә
Данлы эшкә дәрт һәм көч бирә.
Бездә генә мөмкин белем алу,
Бездә генә хөрмәт кешегә.
Очучы кыз!
Эшең белән котлыйм!
Син очасың илебез күгендә.
Оч, Галия, җитез лачыннардай,
Оч, Галия, канат үзеңдә!

Напишите отзыв о статье "Аминев, Ахтям Закиятдинович"

Примечания

  1. [shigriyat.ru/authors/ahtam-aminev/bio/ Интернетта татар сәнгате һәм мәдәнияте белән таныштыру]


Отрывок, характеризующий Аминев, Ахтям Закиятдинович

Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.