Аммон, Герман Фёдорович
| Герман Фёдорович Аммон | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Дети: | |
Герман (Иван) Фёдорович Аммон (1822—1874) — российский юрист, публицист и переводчик, отец известного юриста Александра Аммона[1].
Герман Фёдорович Аммон потомок французской гугенотской семьи, переселившейся после отмены Нантского эдикта в Пруссии, а в начале XIX века — в Российской империи.
Учился в Тартуском университете в городе Дерпте, а затем на юридическом факультете Московского университета.
Коллежский асессор с 1856 г., в должности экзекутора, казначея, смотритель дома и служительской команды Московского Главного Архива МИД (жалования, столовых – 425 руб., по данным на 1858 г.).[2]
Друг А. Н. Афанасьева, женатый на его сестре, Амон принадлежал к так называемым «западникам» 1840-х годов.
Перевёл: «Дневник камер-юнкера Бергхольца» (Москва, 1857—63, 4 том) и «Записки графа Басевича о России при Петре Великом» («Русский архив», 1866); напечатал обстоятельную статью о московском главном архиве министерства иностранных дел Российской империи в V томе издававшегося в 1860-х годах «Энциклопедического словаря, составленного русскими учеными и литераторами» и «Исторический очерк» помянутого архива (IV выпуск «Сборника» архива)[3].
Награды: орден св.Станислава 3 ст., 1856 г.[2]
Напишите отзыв о статье "Аммон, Герман Фёдорович"
Примечания
- ↑ Аммон, Герман Федорович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 Список гражданских чинов 8 кл. СПб. 1858. С.1703.
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/biograf2/345 Аммон Герман Федорович (Иван) // Биографический словарь]
Отрывок, характеризующий Аммон, Герман Фёдорович
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
