Амоа, Мэттью

Мэттью Амоа
Общая информация
Родился	Тема, Гана
Гражданство
Рост	178 см
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	свободный агент
Карьера
Молодёжные клубы
1996—1998	Грейт Амбассадорс
Клубная карьера*
1998—2005	Витесс	174 (61)
2000	→  Фортуна (Ситтард)	15 (10)
2005—2007	Боруссия (Дортмунд)	17 (0)
2007—2011	НАК Бреда	106 (43)
2011—2012	Мерсин Идманюрду	5 (0)
2012—2013	Херенвен	0 (0)
2013—2014	Хераклес	16 (2)
Национальная сборная**
2002—2010	Гана	43 (13)
Международные медали
Кубки африканских наций
Серебро	Ангола 2010
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 1 июля 2014. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Мэ́ттью Амо́а (англ. Matthew Amoah; род. 24 октября 1980, Тема, Гана) — ганский футболист, нападающий. С 1 июля 2014 года находится в статусе свободного агента.

Карьера

Свою профессиональную карьеру начал в 1998 году в нидерландском клубе «Витесс», где выступал до 2005 года. В 2000 году отдавался в аренду в другой голландский клуб — «Фортуна» (Ситтард). В декабре 2005 года Амоа подписал с дортмундской «Боруссией» двухлетний контракт, тогда тренером немецкого клуба был Берт ван Марвейк, который также тренировал и «Фортуну (Ситтард)» в 2000 году. За немецкий клуб провёл всего 17 матчей в лиге, не забил ни одного мяча и 3 июля 2007 года Амоа подписывает трехлетний контракт с нидерландским клубом НАК, сумма трансфера составила 250 тысяч евро. Причиной его ухода из «Боруссии» стал недостаток игровой практики. «Мы рассчитывали на этот контракт в течение многих месяцев, — сказал технический директор „Бреды“ Эрни Стюарт. — Сначала было похоже, что будет невозможно заключить контракт, но на этой неделе переговоры пошли быстрее».

В сентябре 2011 года перешёл в турецкий клуб «Мерсин Идманюрду». В июне 2012 года стал игроком нидерландского клуба «Херенвен», но не сыграл за команду ни одного официального матча. В конце июля 2013 года Мэттью отправился на просмотр в «Хераклес» из Алмело, и позже заключил с клубом контракт на один год.

Сборная

Мэтью Амоа начал играть за сборную Ганы с 2002 года, провел за неё 26 матчей и забил 9 голов. Он участвовал в ЧМ-2006 в Германии, где сыграл во всех 4-х матчах (3 игры — в групповом турнире и 1 поединок — 1/8 финала).

Ссылки

• [www.heracles.nl/voetbal/selectie/informatie?Seizoen=2013-2014&SpelerId=162 Профиль на сайте heracles.nl]  (нид.)
• [www.vi.nl/spelers/carriere/matthew-amoah.htm Статистка на сайте Voetbal International]  (нид.)
• [int.soccerway.com/players/matthew-amoah/623 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)
• [www.national-football-teams.com/player/2607.html Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Амоа, Мэттью

Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.