Амон

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Амон-Ра»)
Перейти к: навигация, поиск
Амон

Амон
Бог солнца
Мифология: Древний Египет
Отец: Нун
Дети: Хонсу
АмонАмон

Амо́н — древнеегипетский бог черного небесного пространства, воздуха. Позже, при Новом царстве — бог солнца (Амон-Ра). Считался покровителем Фив[1].





История культа

Амон в мифологии Египта сокрытый бог небес. Баран и гусь (символы мудрости) — это священные животные Амона. С эпохи Среднего царства его изображали в антропоморфном облике и перьями шути на головном уборе, заимствованные у бога плодородия Мина (Коптос). Первоначально Амон — местный бог Фив. Помимо этого локального культа, Амон считался также одним из сокрытых божеств гермопольской Огдоады, состоя в паре со своей женской ипостасью (Амаунет). Мифологическая проработка образа Амона скудна. Считалось, что его супругой является Мут, хотя в более ранних источниках в этом качестве фигурировала Усерет (что касается Амаунет, то она была лишь женским воплощением Амона и собственного образа не имела). Сыном Амона и Мут являлся бог луны Хонсу. Амон, Мут и Хонсу вместе составляли фиванскую триаду. В связи со связью с Мином, к нему прилагался эпитет «Камутеф».

Уже в Первый переходный период появляются первые упоминания об Амоне не просто как о самостоятельном божестве, а как о демиурге и верховном боге. Появляется титул «Супруга бога Амона», которым обладали поначалу верховные жрицы, а позже исключительно женщины царской крови. В результате политического возвышения Фив при Среднем царстве культ Амона приобретает большую популярность, а при XVIII династии фиванских фараонов становится главным государственным богом. В русле синкретизма он был отождествлён с древним гелиопольским солнечным богом Ра в образе бога Амона-Ра, царя богов и старшего божества Эннеады.

В период Нового царства жречество Амона-Ра сосредоточило в своих руках огромное богатство и влияние. В частности, оно (в лице верховного жреца Хапусенеба) сыграло важную роль в возведении на престол женщины-фараона Хатшепсут, ставшей единоличной правительницей благодаря решению оракула Амона.

Амон-Ра
в иероглифах
imn
n
ra
Z1
C1

Правление XVIII династии отмечено возведением грандиозных храмов Амону в Карнаке и Луксоре, достигших особых высот при Хатшепсут, Тутмосе III, Аменхотепе III и Рамсесе II.

После провала попытки фараона Эхнатона запретить почитание Амона и ввести взамен культ Атона, приближённый к монотеизму, его преемники Тутанхамон , Эйе и Хоремхеб реставрировали культы древних божеств во главе с Амоном-Ра. В результате, позиции фиванских жрецов только усилились, что привело к фактическому установлению теократии при последних Рамессидах (XX династия) и восшествию на престол Херихора, верховного жреца Амона.

Амон в Куше

В результате завоевания Египтом Нубии (Куша), верховное божество кушитов было окончательно отождествлено с Амоном во времена XVIII династии. Как результат, к I тысячелетию до н. э. культ Амона в этих бывших южных владениях Египта стал ещё более централизованным, чем в самом Верхнем Египте, где большую популярность приобретают Исида и Хор. Священным городом Амона в Нубии стала её первая столица Напата.

Когда нубийский правитель Кашта добился у Шепенупет I (англ.), единокровной сестры фараона Такелота III, бывшей «Супругой Бога» (верховной жрицей Амона), признания его дочери Аменирдис I своей наследницей, это означало начало установления контроля Напаты над Египтом. Фараоны XXV (эфиопской) династии всячески демонстрировали своё почтение перед Амоном; после их изгнания из Фив перемещается и важнейший центр культа Амона. Он получил значительное распространение в Мероэ и Нобатии, также ставшими теократическими государствами, где ключевую роль в принятии политических решений играл оракул Амона.

Вероятно, из Нубии же было заимствовано и ассоциирование этого бога с бараном, в частности, изображения Амона, изначально полностью антропоморфного божества (держащего уас человека в длинной короне), в виде человека с головой барана с закрученными рогами.

Амон в античной литературе

Согласно Геродоту, Амон (греч. Ἄμμων; Аммон) — имя Зевса у египтян[2]. Пиндар написал гимн Амону, называя его «владыкой Олимпа»[3]. Его храм стоял в Фивах, статую бога работы Каламида в храм пожертвовал Пиндар[4]. Его животное — баран[5]. Амон Ливийский изображаем с крутыми рогами[6]. Упоминается Еврипидом[7]. Бог солнца[8].

Получил имя от пастуха, воздвигнувшего храм в Ливии[9]. По другому рассказу, Дионис в Индии (то есть Эфиопии) искал воду и не находил, из песка вышел баран и показал воду. Тогда Дионис попросил Зевса включить барана в число созвездий. Там, где нашлась вода, Дионис построил храм Зевса Амона[10]

Оракул Амона вещал, что нужно отдать Андромеду на съедение чудовищу[11].

Известно, что оракула Амона, расположенного в оазисе Сива в ливийской пустыне, посетил отбивший Египет у персов Александр Великий[12], оракул назвал Александра сыном «Зевса-Аммона»[13], что придало ему убеждённости в собственной божественности.

Рационалистическая интерпретация

По рационалистической интерпретации, Амон — не бог, а древний египетский царь. Согласно историку Леонту, когда Дионис правил Египтом, Амон прибыл из Африки и пригнал ему скот, за это Дионис подарил ему землю против египетских Фив. Поэтому ваятели изображают Амона с рогатой головой[14].

Эпонимы

Некоторые термины (эпонимы) в современных языках происходят от имени Амона, дошедшего посредством греческого языка в форме «Аммон».

В частности, это название вымерших головоногих аммонитов, спиралевидная форма ракушек которых напоминает бараньи рога, с которыми иногда изображался этот бог.

Другой пример — аммиак, название которого производится от латинского выражения sal ammoniacus («соль Амона»), так как неподалеку от храма Амона в ливийском оазисе Сива можно было добыть хлорид аммония. В жарком климате мочевина (NH2)2CO, содержащаяся в продуктах жизнедеятельности животных (в частности, караванных верблюдов, проходивших через оазис, который был важным пересечением торговых путей), разлагается особенно быстро. Одним из продуктов разложения и является аммиак. По другим сведениям, аммиак получил своё название от древнеегипетского слова, обозначавшего людей, поклоняющихся богу Амону. Они во время своих ритуальных обрядов нюхали нашатырь NH4Cl, который при нагревании испаряет аммиак.

См. также

Напишите отзыв о статье "Амон"

Примечания

  1. Амон // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  2. Геродот. История II 42
  3. Пиндар, фр.36 Бергк
  4. Павсаний. Описание Эллады IX 16, 1
  5. Тацит. Анналы V 4
  6. Овидий. Метаморфозы V 328
  7. Еврипид. Алкестида 116
  8. Нонн. Деяния Диониса XIII 369
  9. Павсаний. Описание Эллады IV 23, 10
  10. Гигин. Мифы 133; Гигин. Астрономия II 20, 3
  11. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека II 4, 3; Овидий. Метаморфозы IV 669
  12. Страбон. География XVII 1, 43 (стр.814)
  13. Курций Руф. История Александра Великого IV 7, 25-30
  14. Гигин. Астрономия II 20, 4
  15. </ol>

Литература

Ссылки

  • [ru-egypt.com/sources/gimn_amonu Гимн Амону. 13 — 18 царские дома.]
  • [ru-egypt.com/sources/gimn_amonu-ra Гимн Амону-Ра из папируса № 3049 Берлинского музея.]
  • [www.vsemifu.com/mifu/egipet/amon.php Египетский бог Амон]

Отрывок, характеризующий Амон

– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.