Аморозо, Марсио

Марсио Аморозо
Общая информация
Полное имя	Марсио Аморозо дос Сантос
Родился	Бразилиа, Бразилия
Гражданство
Рост	179 см
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
	Гуарани (Кампинас)
Клубная карьера*
1992—1995	Гуарани (Кампинас)	39 (28)
1992—1993	→  Верди Кавасаки	19 (16)
1996	Фламенго	16 (6)
1996—1999	Удинезе	86 (39)
1999—2001	Парма	39 (11)
2001—2004	Боруссия (Дортмунд)	59 (28)
2004—2005	Малага	29 (5)
2005—2006	Сан-Паулу	26 (18)
2006	Милан	4 (1)
2006—2007	Коринтианс	15 (3)
2007—2008	Гремио	6 (0)
2008	Арис (Салоники)	12 (2)
2009	Гуарани (Кампинас)	0 (0)
Национальная сборная**
1995—2003	Бразилия	20 (10)
Международные медали
Копа Америка
Золото	Парагвай 1999
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Марсио Аморозо дос Сантос (порт. Márcio Amoroso dos Santos; 5 июля 1974, Бразилиа) — бразильский футболист, выступавший на позиции нападающего. Лучший футболист Бразилии 1994 года. Племянник футболиста Жозе Аморозо.

Карьера

Марсио Аморозо начал свою карьеру в клубе «Гуарани», куда он пришёл в юном возрасте. В 1992 году футболиста стали привлекать к товарищеским матчам в основе клуба, но в официальных матчах Аморозо так на поле и не выходил. Марсио, очень желавший выходить на поле, попросил руководство команды продать его в любую другую команду, на что клуб ответил отказом. Но вскоре «Гуарани» изменил своё решение, так как к Марсио поступило предложение из Японии из клуба «Верди Кавасаки», и передал молодого футболиста на правах аренды в токийский клуб. В «Верди» Аморозо почти стал сразу основным форвардом команды и главной ударной силой клуба, забив в 19 матчах 16 мячей, чем помог «Кавасаки» дважды выиграть J-Лигу.

В 1994 году Аморозо вернулся из аренды в «Гуарани». 14 августа он, наконец, дебютировал в Чемпионате Бразилии в игре с «Крузейро», в котором «Гуарани» победили 2:0. 1994-й год был годом проведения чемпионата мира, и Марсио Аморозо усиленно рвался в команду, уезжающую на мундиаль, забил в 26 матчах чемпионата 19 мячей, став лучшим снайпером турнира (вместе с Тулио), но безрезультатно, чемпионат мира прошёл без Аморозо. В конце сезона Аморозо, к тому же, получил Золотой мяч лучшего футболиста года в Бразилии, этот успех тем удивительнее, что победил футболист, не игравший на победном для Бразилии чемпионате мира.

В 1995 году Марсио вновь блистал результативностью в «Гуарани», забив в 13 матчах 9 мячей, но в середине сезона получил травму колена, первоначально даже грозившую преждевременному окончанию карьеру футболиста, и долго лечился. По окончании сезона Аморозо перешёл в клуб «Фламенго», но игра в новой команде у Марсио не заладилась, и он, отыграв во «Фла» всего три месяца, поспешил сменить клуб.

В августе 1996 года Марсио Аморозо подписал контракт с командой Серии А «Удинезе». Первоначально Аморозо покупался «Удинезе» как второй нападающий, для помощи основному голеадору клуба из Удине, Оливеру Бирхоффу. В первый же сезон в новом клубе Аморозо забил 12 мячей в 28 матчах, продемонстрировав неплохую результативность и всего один мяч отстав от Бирхоффа. В следующем сезоне Аморозо забил всего лишь 5 голов (и один в Кубке Италии), но он часто ассистировал Бирхоффу, а также отвлекал часть внимания обороны на себя, во многом благодаря Аморозо Бирхофф стал лучшим бомбардиром серии А с 27 мячами. По окончании сезона 1997/1998, Бирхофф перешёл в «Милан», а Аморозо, фактически, остался единственным опытным форвардом в команде. Сезон 1998/99 Аморозо провёл фантастически — 22 мяча в 32 матчах чемпионата и 2 мяча в Кубке Италии, позволили Аморозо стать лучшим снайпером сезона в Италии.

Перед сезоном 1999/00 Аморозо за 3 миллиона долларов перешёл в клуб «Парма», соблазнившись на миллионный контракт, предложенный руководством клуба. В «Парме», за 2 сезона, Аморозо забил 18 мячей в 51-м матче на всех уровнях, но тому были объективне причины, Аморозо в начале своего прихода в команду получил тяжелую травму и долго восстанавливался.

В 2001 году Аморозо сменил итальянский футбол на немецкий и перешёл в клуб «Боруссия» из Дортмунда, которая заплатила за футболиста 25 миллионов долларов. Первый сезон вышел впечатляющим, «Боруссия» выиграла Бундеслигу, а Аморозо стал лучшим снайпером турнира с 18-ю голами, к которым добавил ещё 8 мячей, забитых в 13-ти матчах еврокубков. Но ярко «вспыхнув» в первый сезон, результативность Аморозо катастрофически снизилась в последующие 2 года, и его услуги «Боруссии» больше не понадобились.

Марсио Аморозо перешёл в испанский клуб «Малага», но хотя Аморозо в большинстве матчей выходил в стартовом составе клуба, он забил лишь 5 мячей в 29 матчей. В июне 2005 года Аморозо вернулся в Бразилию, куда его пригласил «Сан-Паулу». Аморозо приехал в клуб к матчам Клубного чемпионата мира, в котором забил 2 мяча в двух матчах и завоевал этот почетный трофей. А всего за 2 года в «Сан-Паулу» Аморозо забил 20 мячей в 28 матчах.

В январе 2006 года Аморозо покинул «Сан-Паулу» и уехал в «Милан», подписав контракт на 18 месяцев, который искал замену ушедшему Кристиану Вьери. Но Аморозо не смог вписаться в игру «Милана», часто даже оставаясь вне заявки матчей, провел лишь 5 матчей (4 в чемпионате), забив один мяч. В сентябре 2006 года, Аморозо и «Милан» по обоюдному согласию расторгли договор и Аморозо стал свободным агентом. На Аморозо сразу вышли руководители «Коринтианса», который в те годы переживал серьёзный кризис, после потери Карлоса Тевеса. За 2 года в «Коринтиансе» Аморозо почти не играл, провел лишь 15 матчей, забив 2 мяча. В апреле 2007 года, «Коринтианс» и Аморозо, как и два года назад «Милан», решили расторгнуть контракт. Аморозо перешёл в «Гремио», но провёл в клубе меньше полугода и расторг контракт из-за плохой физической формы.

В январе 2008 года, Аморозо подписал полуторагодовой контракт с греческим «Арисом», за клуб из Салоников Аморозо провел 12 матчей и забил 2 мяча.

29 декабря 2008 года Аморозо, впервые за 16 лет, вернулся в клуб своего детства «Гуарани», в котором получил травму, восстановившись лишь после 5 месяцев «простоя», после чего клуб принял решение не продлевать контракт с футболистом, в результате чего Аморозо был вынужден завершить свою карьеру.

Статистика

Сезон	Клуб	Выступления
		Лига	Игры	Голы
1993/94	Верди Кавасаки	J-Лига	19	16
1994	Гуарани	Бразилия	26	19
1995		Бразилия	13	9
1996	Фламенго	Бразилия	16	6
1996/97	Удинезе	Серия А	28	12
1997/98		Серия А	25	5
1998/99		Серия А	33	22
1999/00	Парма	Серия А	16	4
2000/01		Серия А	23	7
2001/02	Боруссия Д	Бундеслига	31	18
2002/03		Бундеслига	24	6
2003/04		Бундеслига	4	4
2004/05	Малага	Примера	29	5
2005/06	Сан-Паулу	Бразилия	26	18
2006	Милан	Серия А	4	1
2006/07	Коринтианс	Бразилия	15	3
2007/08	Гремио	Бразилия	6	0
2008	Арис (Салоники)	Греция	9	2
2009—н.в.	Гуарани	Бразилия	0	0

Награды

Командные

Верди Кавасаки

• Чемпион Японии: 1992, 1993

Фламенго

• Чемпион штата Рио-де-Жанейро: 1996

Парма

• Обладатель Суперкубка Италии: 1999

Боруссия (Дортмунд)

• Чемпион Германии: 2002

Сан-Паулу

• Обладатель Кубка Либертадорес: 2005
• Клубный чемпион мира: 2005

Сборная Бразилии

• Обладатель Кубка Америки: 1999

Личные

• Футболист года в Бразилии: 1994
• Лучший бомбардир чемпионата Бразилии: 1994 (19 мячей)
• Лучший бомбардир чемпионата Италии: 1999 (22 мяча)
• Лучший бомбардир чемпионата Германии: 2002 (18 мячей)

Ссылки

• [www.marcioamoroso.com/ Официальный сайт]
• [en.sambafoot.com/players/168_Amoroso.html Профиль на Самбафут]
• [www.cbf.com.br/ca2/297j.html Профиль на cbf.com.br]
• [footballzz.com/jogador.php?id=3292 Профиль на сайте footballzz.com] (англ.)
• [www.flamengo.com.br/flapedia/Marcio_Amoroso_dos_Santos Профиль во Флапедии]
• [futpedia.globo.com/jogadores/amoroso/jogos/pagina/1/ordem/11 Профиль во Футпедии]
• [www.acmilan.com/InfoPage.aspx?id=22427 Статистика на acmilan.com]
• [www.footballdatabase.eu/football.joueurs.marcio.amoroso.2746.en.html Профиль на footballdatabase.eu]
• [soccernet.espn.go.com/players/stats?id=10728&&cc=5739 Статистика на soccernet.espn.go.com]

Отрывок, характеризующий Аморозо, Марсио

8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.