Амстердамский банк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Амстердамский банк (нидерл. Amsterdamsche Wisselbank)
Расположение

Амстердам

Дата основания

1609

Дата упразднения

1795

Президент
(председатель)

Ос, Дирк ван

Валюта

банковский флорин

Амстердамский банк (нидерл. Amsterdamsche Wisselbank) — банк, основанный в Амстердаме в 1609 году предпринимателем Дирком ван Осом. Являлся если не первым, то по крайней мере предтечей первого центрального банка[1].

Причиной появления банка стали большие убытки, которые терпели торговые компании от постоянных колебаний в стоимости монет. Амстердамские купцы решили ввести общую счётную единицу, для чего необходимо было сосредоточить все платежи и расчёты в одном учреждении. Так и появился Амстердамский банк.

Всякому лицу, внёсшему вклад не ниже 300 флоринов, открывался кредит на соответственную сумму. Все векселя свыше 300 флоринов должны были уплачиваться не иначе, как чеками на банк. Вклады должны были быть неприкосновенны, и город не имел права заимствовать из них на свои нужды. Расходы покрывались налогом в полстюйвера с каждых 100 флоринов, взимаемым при сведении счетов.

Банк установил неизменную счётную единицу, представлявшую стоимость определённого количества серебра, равнявшуюся 211,91 асам чистого серебра и называвшуюся банковский флорин. Банк принимал всякого рода монету, но счёт вёлся только в банковских флоринах, которые пользовались лажем против чеканенных флоринов, обыкновенно в размере 5,84 %. Вклады могли быть передаваемы другим лицам, но не возвращались обратно звонкой монетой. Если вследствие слишком большого накопления вкладов в банке количество банковских денег увеличивалось в размере, превышающем спрос на них, и лаж на банковские флорины падал ниже 5,84 %, то банк делал распоряжение об изъятии известного числа банковских флоринов путём выкупа их звонкой монетой. Таким образом банк всегда поддерживал курс своих денег на надлежащей высоте.

Капитал банка составлялся из вкладов, цифра его держалась в строжайшей тайне. Предполагают[2], что он доходил до 60 млн флорин. До конца XVIII века банк пользовался величайшим доверием. Никто не сомневался, что каждому банковскому флорину, находящемуся в обращении, действительно соответствует серебряный или золотой флорин в хранилищах банка.

Но после того как в середине XVIII века банк стал тайно (хотя уставом банка это запрещалось) выдавать ссуды правительству Нидерландов и Ост-Индской компании, у него возникли проблемы со своими вкладчиками. Рост корпоративной и правительственной задолженности вынудили банк в 1790 году издать распоряжение об изъятии в свою пользу 10 % частных вкладов, а также об обязательном резервировании всех вкладов в размере до 2 500 ахтенвинтигов. Однако это не только не остановило отток, а напротив, резко сократило приток новых вкладов в кассы банка[3]. В 1794 году, когда Амстердам был взят французами, в кассах банка не хватало более 10 млн флоринов, отданных в ссуду правительству и Ост-Индской компании. В 1795 году банк был ликвидирован.

Напишите отзыв о статье "Амстердамский банк"



Примечания

  1. Quinn, Stephen (2005). «[www.frbatlanta.org/filelegacydocs/wp0516.pdf The Big Problem of Large Bills: The Bank of Amsterdam and the Origins of Central Banking]».
  2. Банки // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. Андрюшин С. А. Банковские системы: учебное пособие. — М.: Альфа-М, Инфра-М, 2011. — С. 41. — 1 500 экз. — ISBN 978-5-98281-221-6.

Литература

Отрывок, характеризующий Амстердамский банк

– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.