Амурские казаки

Амурское казачье войско
Самоназвание: рус. Амурское казачье войско
Принадлежность: Казаки
Расселение: устье Амура
Знамя Амурского казачьего полка
Старшинство с	20 августа 1655 года
Войсковой штаб	Благовещенск
Дата войскового круга	17 марта
Численность	ок. 50 тыс. (в 1916 г. 49,2 тыс.)
Святой покровитель	преподобный Алексий, человек Божий
Участие в войнах	в 1900 году Ихэтуанъского восстания, в Русско-японской войне 1904—05 и Первой мировой.

Амурские казаки (Амурское казачье войско) — часть казачества на Дальнем Востоке. Старшинство с 20 августа 1655 года. Войсковой штаб — город Благовещенск с 1 февраля 1890 года. Войсковой праздник, войсковой круг — 17 марта, день преподобного Алексия человека Божьего.

История

Существует мнение, что историю Амурских казаков нужно вести от казаков Хабарова и основания крепости Албазин на реке Амуре в 1651 году. Однако первые представители современных Амурских казаков появились на берегах Амура в 1854 году, когда проводился первый амурский сплав силами забайкальских казаков. Датой образования Амурского казачьего войска является 29 декабря 1858 года (положение о войске было утверждено только 1 июня 1860 года).

В 1858 году в Приамурье было переселено 13879 Забайкальских казаков. Отбор производился по жребию. В 1862 году казачья община на Амуре пополнена штрафными солдатами бывшего Корпуса внутренней стражи — 2000 человек. В 1889 году станицы и поселки, расположенные по реке Уссури были выделены в Уссурийское казачье войско, а Амурские казаки получили пополнение за счет новых переселенцев: 62 семьи Забайкальских и в 1052 семьи Донских и Оренбургских казаков. Переселенцы получили льготы - 15 рублей на обзаведение хозяйством на одного служивого казака, в течение 2-х лет провиантское довольствие мукой, мясом, крупой и солью. На 1 января 1876 года в Амурском войске состояли 18020 душ обоего пола казаков из Забайкалья и 2344 души обоего пола штрафованных.

Первоначально Амурское казачье войско подчинялось военному губернатору Амурской и Приморской областей (с 1879 года только Амурской), а затем Приамурскому генерал-губернатору и командующему войсками Приамурского военного округа, являвшемуся войсковым наказным атаманом Амурского и Уссурийского казачьих войск. Несло службу охраны границы по рекам Амур и Уссури (с выделением в 1889 г. Уссурийского казачьего войска — только по Амуру), комплектовало созданную в 1897 году Амуро-Уссурийскую флотилию. Площадь земли Амурских казаков составляла 5,8 млн дес. (6,4 млн га), из них использовалось 0,74 млн дес. (0,81 млн га). Казачье население (120 поселений) в 1916 составляло 49,2 тыс. чел. В мирное время выставляло 1 конный полк (4 сотни) и 1 пехотный взвод, в военное — 2 конных полка (12 сотен), 1 гвардейский взвод, 5 особых и 1 запасную сотню, 1 батарею (всего 3,6 тыс. человек).

Хозяйственное положение амурских казаков первоначально было почти бедственным (особенно тем, кто был сослан в наказание). На 1 января 1876 года в войске числилось 20364 души обоего пола, причем на войске был долг в 392 098 руб. 63 коп. (из этой суммы войско признавало в качестве долга только 37 787 руб. 66 коп.). Специально созданная комиссия установила, что на 1 января 1876 года 72 % казачьего населения имели менее двух третей десятины земли на душу населения под посевом. В 1879 году правительство исключило из Амурского войска и из казачьего сословия 900 человек мужского и 282 лица женского пола, а остальным штрафованным были выделены пособия, а также списало все долги с войска. В конце XIX — начале XX веков Амурское войско пополнялось переселенцами из других казачьих войск. Например, в 1902 году в ее состав были включены 90 семейств кубанских казаков (560 душ обоего пола).

В начале XX века уровень жизни амурских казаков был невысок, их хозяйства зачастую имели только по одной лошади, которая в мирное время использовалась в гражданских целях, а в военное - как кавалерийская. На 1 января 1905 года в Амурском войске числились 4318 нижних чинов и только 3626 лошадей.

Конный полк Амурских казаков в 1900 году участвовал в подавлении Ихэтуаньского восстания («Боксерского восстания») в Китае. Амурские казаки принимали участие в Русско-японской 1904—05 (выставили 1687 человек) и Первой мировой войнах.

В Революцию 1905—1907 годов позиции казаков разделились. Значительная часть войска выступила с революционными лозунгами. 15 декабря 1905 года — 21 января 1906 года в Благовещенске прошел разрешенный властями казачий съезд, делегаты которого потребовали предоставить войску одно место в Государственной думе, не привлекать казаков к полицейским операциям, отменить смертную казнь, военные суды и дисциплинарные взыскания, передать всю власть в Амурской области до созыва Учредительного собрания исполнительному комитету, оплачивать за государственный счет полное военное снаряжение казака (включая приобретение за казенные деньги боевого коня), передать земельные наделы в полную собственность казачьих поселений, запретить офицерам обыскивать имущество рядовых казаков и др. Съезд был разогнан воинскими частями, а 35 казаков отданы под суд, который приговорил 4-х из них к каторжным работам с исключением из казачьего сословия, 6 были отправлены на поселение в Сибирь с исключением из казачьего сословия, а еще 12 казаков получили тюремные сроки.

После свержения монархии в марте 1917 года в Благовещенске прошел II Амурский казачий съезд, который потребовал установить в России демократическую республику, списать с казаков задолженность перед войсковой казной в 102812 руб., а также высказался за сохранение казачества.

Войсковые части

• 1-му Амурскому генерал-адъютанта графа Муравьева-Амурского казачьему полку 6 мая 1897 года пожаловано простое знамя с тёмно-зелёным полотнищем, жёлтой каймой, серебряным шитьем. На лицевой стороне Спас Нерукотворный. Знамя имело навершие армейского образца 1857 года. Состояние идеальное. Судьба неизвестна.

• 2-му Амурскому казачьему полку 24 января 1916 года пожаловано простое знамя с тёмно-зеленым полотнищем, жёлтой каймой, серебряным шитьем. Знамя имело навершие армейского образца 1857 года. Древко черное. Спас Нерукотворный. Состояние идеальное. Судьба неизвестна.

• 3-й Амурский казачий полк знамени не имел.

Гражданская война

После установления Советской власти 25 февраля 1918 года в Благовещенске и Амурской области, в системе управления казачьего войска области продолжала действовать войсковая управа, которую возглавлял атаман амурского казачьего войска И. М. Гамов, и штаб Амурского казачьего войска. 31 марта 1918 года 5-й войсковой круг Амурского казачьего войска принял решение об упразднении войска как отдельной войсковой единицы.

В сентябре 1918 года Советская власть в Благовещенске была свергнута. Военная власть перешла войсковому правительству Амурского казачьего войска в лице войскового атамана (И. М. Гамову) и войскового штаба.

В феврале 1920 года в Благовещенске и на территории Амурской области была вновь установлена Советская власть. 25 февраля 1920 года президиум военного комиссариата Амурской области принял постановление о ликвидации штаба Амурского казачьего войска и расформировании особых казачьих сотен.

Командующий войсками Амурского казачьего войска: полковник Никитин, полковник Шемелин (с октября 1918 года).

Начальник штаба: полковник Вертопрахов. В 1924 году Амурские казаки подняли Зазейское восстание против Советской власти, после подавления которого тысячи казачьих семей переселилось в Маньчжурию.

Сегодня на Дальнем Востоке насчитывается более 15 тысяч казаков, отстаивающих свою национальную самобытность, более 200 казачьих подразделений. Однако больше половины из них не входит в государственный реестр.

Территориальное деление

Братина Амурского казачьего полка, 1868 год.
Хабаровский краевой музей имени Н. И. Гродекова

• Николаевский Станичный Округ (станица Николаевская; Волковский казачий посёлок; Грибский казачий посёлок; Гродековский казачий посёлок; Духовской казачий посёлок; Муравьёвский казачий посёлок; Куропаткинский казачий посёлок)

• Кумарский Станичный Округ (станица Кумарская; Аносовский казачий посёлок; Алексеевский казачий посёлок; Ермаковский казачий посёлок; Кузнецовский казачий посёлок; Карсаковский казачий посёлок; Ушаковский казачий посёлок; Талалинский казачий посёлок; Симоновский казачий посёлок; Кольцовский казачий посёлок; посёлок Буссевский; посёлок Ново-Кумарский; посёлок Петропавловский)

• Поярковский Станичный Окург (станица Поярковская; посёлок Димский; посёлок Золотоножский; посёлок Кавказ; посёлок Чесноковский; посёлок Ключевской; посёлок Константиновский; выселок Коврижки)

• Черняевский Станичный Округ (станица Черняева; Толбузинский Казачий Посёлок; Ольгинский Казачий Посёлок; Кузнецовский Казачий Посёлок; выселок Ермаковский; заимка Дроздова; заимка Весёлая; заимка Нижне-Ермаковская)

• Игнашинский Станичный Округ (станица Игнашинская; Сверебеевский казачий посёлок; Покровский казачий посёлок; Амазар казачий посёлок; Орловский казачий посёлок; Сгибневский казачий посёлок; Свербевский казачий посёлок)

• Албазинский Станичный Округ (станица Албазинская; посёлок Рейновский; посёлок Пермыкинский; посёлок Бейтонов; посёлок Бекетовский)

• Екатерининский Станичный Округ (станица Екатерининская; посёлок Верхне-Благовещенский; посёлок Игнатьевский; посёлок Бибиковский; посёлок Сычёвский)

• Константиновский Станичный Округ (станица Константиновская; Коврижский казачий посёлок; Ключевской казачий посёлок; Новопетровский казачий посёлок; Грязнушенский казачий посёлок; Новотроицкий казачий посёлок)

• Инокентьевский Станичный Округ (станица Инокентьевская; посёлок Скобельцинский; посёлок Сагибовский; посёлок Винниковский; посёлок Есауловский; посёлок Куприяновский; посёлок Никольский; посёлок Асташинский; посёлок Касаткинский; посёлок Михайловский; посёлок Пашковский)

• Екатерино-Никольский Станичный Округ (станица Екатерино-Никольская; посёлок Союзный; посёлок Пузино́вский; посёлок Самарский; выселок Столбовский)

• Михайло-Семёновский Станичный Округ (станица Михайло-Семёновская (село Ленинское); посёлок Бабстовский; посёлок Лазаревский; посёлок Воскресенский; поселок Венцелевский (село Венцелево); посёлок Дежнёвский; посёлок Квашнинский; посёлок Резуновский; посёлок Биджанский; посёлок Кукелевский; посёлок Степановский; выселок Луговской; выселок Забиловский; станция Петровская; посёлок Головинский; посёлок Надеждинский; посёлок Новый)

• Раддевский Станичный Округ (станица Раддевка; посёлок Старожевской; посёлок Башуровский; выселок Мариинский)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Атаманы

Войсковые наказные атаманы

• 20.10.1910 —9.08.1913 гг. — генерал-майор Валуев Аркадий Михайлович
• 3.12.1910 — после 15.04.1914 гг. — генерал от инфантерии Лечицкий Платон Алексеевич
• 4.09.1914-? гг. — врид. генерал-лейтенант Саввич Сергей Сергеевич

Наказные атаманы

• до 1.01.1885 — после 1.01.1886 гг. — генерал-майор Лазарев Пётр Степанович
• 1916 — ? гг. — генерал-майор Хогондоков Константин Николаевич

См. также

• Уссурийские казаки

Литература

• Звегинцов В. В. Знамена и штандарты Русской Армии (XVI в. — 1914 г.) и морские флаги / Библиотека-фонд «Русское Зарубежье». Русский путь. 2008. ISBN 978-5-85887-279-5.
• Шевяков Т., Пархаев О. Знамена и штандарты российской императорской армии конца XIX — начала XX в. М. 2002.
• Авилов Р.С. Дальневосточное казачество в конце XIX в. в воспоминаниях барона А.П. Будберга. // Ойкумена. Регионоведческие исследования. - 2015. - № 2. - С. 28 - 41.

Ссылки

• [bigenc.ru/text/1819365 Амурское казачье войско] / Ю. Н. Шведов // А — Анкетирование. — М. : Большая Российская энциклопедия, 2005. — С. 641. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—, т. 1). — ISBN 5-85270-329-X.</span>
• [www.akv.center Амурское Казачье Войско]
• [www.a-k-v.ru/articles.html Амурское Войсковое Казачье Общество]
• [www.vexillographia.ru/russia/rarmkkzk.htm Казачьи войска. Полки Забайкальского и Амурского войск.]
• [www.regiment.ru/upr/A/5/1/1.htm Амурское казачье войско на сайте «Русская Императорская Армия»]

Отрывок, характеризующий Амурские казаки

– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.