Амфиполис

Древний город Амфиполь Ἀμφίπολις Страна ГрецияГреция Координаты 40°48′00″ с. ш. 23°51′00″ в. д.40.80000° с. ш. 23.85000° в. д. / 40.80000; 23.85000    Основан 437 до н. э.

К:Населённые пункты, основанные в 437 году до н. э.

Амфиполь (совр. Амфиполи, др.-греч. Ἀμφίπολις) — древнегреческий полис, расположенный в современной греческой области Центральная Македония на берегу реки Стримон, в 4 километрах от побережья Эгейского моря.

История

Основание

В V в. до н. э. земли, на которых позднее был основан город, принадлежали фракийскому племени эдонов. В ходе греко-персидских войн афиняне под командованием Кимона захватили расположенную в устье Стримона персидскую крепость Эйон, куда затем вывели свою колонию. Это место стало важным торговым пунктом и военно-морской базой, однако, оно зависело от торговли с районами, расположенными в глубине материка, а потому Афины продолжили колонизацию фракийских земель, продвигаясь вверх по течению реки. Первую попытку закрепиться в местности, где позднее был основан Амфиполь, и носившей название Эннеагодой («Девять путей»), афиняне предприняли в 460-х гг. до н. э., направив туда 10 тыс. колонистов из самих Афин и союзных городов, в основном, молодёжь, однако в сражении у Драбеска были наголову разбиты объединенным войском фракийцев, не желавших появления на своей земле греческой колонии.

В 437/436 до н. э., уже во времена Перикла, афинянам все-таки удалось создать своё поселение, получившее название Амфиполь.

Место, где появился город — у «Девяти путей», переправы через Стримон, — прекрасно. Оно занимает часть невысокой горы на восточном берегу реки, в проходе, сразу после которого начинается её дельта. Тут Стримон описывает дугу вдоль подножья горы, тем самым обеспечивая городу отличную защиту, а также господство над самой рекой. К тому же подобное расположение дает контроль как над переправой через Стримон, так и над путями, идущими в нижнюю часть его бассейна.

—

Насколько известно, основание Амфиполя прошло без сопротивления, а поскольку фракийцы ранее не разрешали грекам строить в этих местах большие города, остается загадкой, на какие уступки пришлось пойти афинянам, чтобы получить такое позволение. Также неизвестна реакция Македонии, при том, что по течению Стримона проходила её граница с фракийцами.

Город быстро разросся и приобрел большое экономическое значение, так как через него вывозили древесину, заготавливавшуюся в окрестных горах, и необходимую афинянам для строительства кораблей; также среди прочих товаров, через Амфиполь шло золото и серебро с рудников Пангея. Эйон, напротив, пришел в упадок, и остался лишь морской базой и портом Амфиполя.

Независимость

Во время Пелопоннесской войны в 424 до н. э. Амфиполь был осажден спартанскими войсками Брасида. Фукидид, находившийся на Фасосе с небольшим отрядом, поспешил на помощь осажденным, но не смог предотвратить сдачу города. Сам Фукидид укрепился в Эйоне, который Брасид попытался взять штурмом при помощи флотилии речных судов, однако афиняне отстояли город. Тем не менее, Фукидид был обвинен в потере Амфиполя и вынужден удалиться в изгнание .

В 422 до н. э. афиняне попытались вернуть город, направив туда армию под командованием Клеона, но отвоевать Амфиполь не удалось; в жестоком сражении, разыгравшемся под его стенами, были убиты и Брасид и Клеон. По условиям Никиева мира Амфиполь, как и другие афинские колонии на севере, должны были вернуться под власть республики, однако, город не пожелал расставаться с обретенной независимостью. Афины, в свою очередь, не оставляли своих претензий на владение Амфиполем, следствием чего были частые политические конфликты.

Македонское и римское время

В 357 до н. э. Амфиполь был захвачен царем Македонии Филиппом II, что привело к афино-македонской войне. Филипп основал в городе новый монетный двор, чеканивший статеры из золота Пангея. В Македонское время Амфиполь оставался важной морской базой, а также стал одной из важнейших станций на царской дороге через Восточную Македонию. Амфиполь сохранил большую часть своих местных демократических установлений, но в нем был размещен македонский гарнизон, и город стал административным центром Восточной Македонии (земли за Стримоном). Население осталось, в основном, греческим, но теперь стало включать в себя некоторое число знатных македонян и греков, получивших македонское подданство. Эта категория лиц обозначалась как «македоняне из Амфиполя» .

В римскую эпоху Амфиполис получил статус «свободного города». Согласно «Деяниям апостолов», по пути из Филипп в Фессалонику там останавливался апостол Павел.

Точно известно, что Амфиполис был в середине Эгнатиевой дороги, да и сегодня через город проходит современная магистраль Эгнатия Одос.

Упадок и гибель

Славянские нашествия и миграции, начавшиеся в конце VI века, постепенно привели к упадку города, вновь оказавшегося в окружении враждебных племен. Вероятно, жители покинули его в VIII веке, в период общего упадка городской жизни на Западе и Востоке (последний известный епископ Амфиполя, Андрей, участвовал в Пято-Шестом соборе 692). Население перебралось в Эйон, который был восстановлен, и под названием Хризополя просуществовал до эпохи османского завоевания.

Археологические находки

Постепенно греческие археологи извлекают Амфиполь из земли. Их раскопки открывают преуспевающий и красивый греческий город, с некоторыми македонскими чертами, нашедшими отражение, прежде всего, в ряде гробниц со сводчатыми камерами.

—

Во время раскопок здесь были обнаружены развалины античных сооружений. С 1995 года рядом с археологической площадкой функционирует Археологический музей Амфиполи.

Наиболее значительным из найденных памятников считается мраморный лев — кенотаф одного из полководцев Александра Македонского. Восстановленный американскими и французскими археологами в 1937 году, лев возвышается на правом, западном берегу реки Стримон — прямо напротив древнего города.

Перспективы

В перспективе Амфиполи может стать связующим звеном между бассейнами Средиземного и Чёрного морей. Существуют планы постройки современного морского порта на месте древней гавани. Туристы, желающие совершить круиз по Чёрному морю, смогут отправляться в путь именно отсюда. Сейчас такие корабли отплывают из Рима. Если начинать путешествие из Амфиполи, время пути до Чёрного моря сокращается в 2 раза. Кроме этого, планируется открыть причалы для яхт и рыбацких шхун.

Интересные факты

• В телесериале «Зена — королева воинов» Амфиполи является родным городом главной героини.

Литература

• Papastavrou I. Amphipolis: Geschichte und Prosopographie. Leipzig, 1936
• Борза Ю. Н. История античной Македонии (до Александра Великого). — СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Нестор-История, 2013 — 592 с. — ISBN 978-5-8465-1367-9

Ссылки

• Амфиполис // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Амфиполис

– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.