Анаит
Поделись знанием:
АнаитАнаит
«Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!»
В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры.
В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.
Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
| Анаит (Անահիտ) | |
|---|---|
 Фрагмент бронзовой статуи на почтовой марке (Армения, 1992 г.) | |
| Мифология: | Армянская мифология |
| В иных культурах: | Артемида, Афродита, Ардвисура Анахита, Диана |
| Пол: | Женский |
| Местность: | Великая Армения |
| Занятие: | Главная богиня. Медицина |
| Отец: | Арамазд |
| Атрибуты: | младенец на руках |
Ана́ит (Анахит) (арм. Անահիտ) — в армянской мифологии богиня-мать, богиня плодородия и любви, дочь (или жена) Арамазда. Культ персидской богини Ардвисуры Анахиты[1] распространился в Армении в I веке до н. э. — III н. э. в период распространения в Армении зороастризма и эллинистической культуры[2]. Анаит была известна под эпитетами «Великая Царица», «Златорождённая», «Золотая мать»[3][4]. Золотая статуя богини стояла в главном храме Ереза (иначе Ерзнка — современный Эрзинджан) на берегу реки Арацани[5].
Содержание
Место в пантеоне
Согласно Страбону, в I веке до н. э. — I н. э. армяне исповедовали ту же религию, что персы и мидийцы, и особенно почитали Анаит (Анаитис у Страбона)[6]. В Армении культ Анаит начал распространяться в IV в. до нашей эры вслед за его распространением в Малой Азии и Сирии в период правления Артаксеркса II, прозванного Мнемоном[7]. До воцарения династии Сассанидов упоминание святилищ богини Анаит предполагает широкое распространение её культа не только в Иране, но и далеко на запад — в Армении и Вавилоне. Однако при археологических раскопках, которые сравнительно интенсивно проводились в этих районах, не было обнаружено храмов, определенно посвященных богине Анаит за пределами Ирана[8].
Анаит считалась главной богиней в древнеармянском государстве, покровительницей армянских царей[9]. Так царь Трдат I восхвалял «благородную Госпожу Анаит, мать знаний, дочь великого и всемогущего Арамазда»[10]. Золотые статуи, посвященные Анаит, находились в храмах по всей Армении[11]. В Сатале была обнаружена изготовленная из бронзы голова, напоминающая греческую Афродиту, которую считают принадлежащей статуе Анаит. Согласно одному из старинных источников некоторые статуи Анаит в Армении были изготовлены греческими мастерами[12]. После принятия христианства в Армении при царе Трдате III все изображения Анаит по всей Армении были уничтожены[13].
Согласно Мовсесу Хоренаци, к Анаит обращались за помощью в случае болезни[11].
Возникновение культа
Возникновение культа Анаит в Армении — результат слияния в ахеменидский период иранской богини с местным культом Великой матери. Функции Анаит имели общие черты с функциями Ма и Кибелы, Иштар и Астарты, Афродиты и Артемиды и других Великих матерей. Она была наиболее почитаемой богиней армянского пантеона, по степени популярности её можно сопоставить, пожалуй, лишь с Митрой. В эллинистическую и особенно в римскую эпоху сложились наиболее благоприятные условия для культурных общностей и синкретизации богов. Анаит, в частности, сопоставлялась с Артемидой, Нане. Афродитой, Афиной, Ма, Кибелой, Тюхе, Никой и др. Это явление чётче проявляется начиная с I в. до н. э., когда из Малой Азии и других стран были привезены в Армению и установлены в храмах статуи греческих божеств.[14]
Истоки почитания богинь плодородия в Армении
В земледельческой стране, какой являлась Армения, почитание богинь плодородия наряду с поклонением умирающему и воскресающему богу уходит в глубокую древность. В VI—IV вв. до н. э. таким божеством считался Ара Прекрасный, богиней плодородия — Астгик. В III—I вв. до н. э. среди богинь на первое место выдвинулась «иранская (бактрийская) Анаита, покровительница вод, образ которой на территории Армении и Малой Армении слился с образами малоазийских богинь плодородия»[15].
Возможно, первоначально Анаит и Астхик были именами одного божества. Постепенно Анаит и Астхик стали почитаться как две различные богини. В Армении с именем Анаит был связан, в первую очередь, культ плодородия (в этом сказалось влияние иранской богини Ардвисуры Анахиты), и по этой причине изменился и характер культа Анаит: здесь он потерял оргиастический характер. Её именовали «великая мать», «великая госпожа», «мать целомудрия» и считали покровительницей армян[16]. Культ богини плодородия Анаит был связан с поклонением дереву. В храмах Анаит стояли эллинистические статуи Артемиды, которые воспринимались как изображение армянской богини плодородия[17].
Отмечается отсутствие свзяи Анаит с водой, несмотря на то, что Анаит была богиней плодородия.[3].
Почитание
В Армении в первые века до нашей эры и в первые века нашей эры верховная богиня Анаит, пользовалось большим почетом. По свидетельству Мовсеса Хоренаци армянский царь Ерванд (IV век до н. э.), перенеся свою столицу из Армавира во вновь сооруженный им город Ервандашат, «на север от него построил небольшой городок… назвав его Багараном, что значит „в нем поставлены жертвенники“, и перенес туда всех кумиров, бывших в Армавире». Среди них — изображения бога Солнца и богини Луны. «Ерванд, — пишет Мовсес Хоренаци, — насадил также большую рощу на северной стороне реки, обвел её стенами, впустил туда быстрых оленей, ланей, онагров и вепрей, которые, размножившись, наполнили рощу для царской забавы во время охоты. Он назвал её Рощею Рождения». «Наименование рощи заставляет вспомнить одну из функций богини плодородия — способствовать размножению стад. Быть может, это позволяет видеть в богине Луны, статуя которой была перенесена из Армавира, если не Анаит, то, вероятнее всего, богиню-мать армян. К сожалению, мы не имеем никаких сведений о том, как выглядела эта статуя»[18].
При строительстве Арташесом I (189—160) города Арташата (II век н. э.) царь, как пишет Мовсес Хоренаци, сооружает там храм и из «Багарана переносит туда изображение Артемиды и всех богов своих предков, но изображение Аполлона ставит за городом около (большой) дороги». «В этом сообщении историка (Мовсеса Хоренаци), — пишет К. В. Тревер, — говорится о статуях тех же двух божеств, о которых он упоминал в связи с храмом в Армавире и Багаране, а именно: Солнца и Луны, — но знаменательно, что, говоря о II в. до н. э., он уже не называет их старыми армянскими именами (Арегак и Лусин), а, учитывая, видимо, знакомство армян в этот период с эллинистической культурой… прилагает к ним античные имена»[19].
Анаит-Артемида сочетала в себе и астральное начало, являясь богиней луны; она считалась также покровительницей столицы Арташат, а затем и всей страны. За богиней упрочилась слава великой матери-богини — заступницы и кормилицы[20].
Празднованиями в её честь начинался праздник созревания урожая во время празднования Навасарда (древнеармянского Нового года) (15 августа). Во время этих праздников тысячи паломников (многие из которых надеялись получить исцеление) собирались у храмов богини. Празднования сопровождались песнопениями, плясками, спортивными соревнованиями и пирами. В жертву Великой госпоже приносились белые быки с позолоченными рогами, многочисленные стада которых паслись на пастбищах около её храмов. Согласно Плутарху, в 69 году до н. э. солдаты Лукулла видели многочисленные стада коров с клеймом в форме факела, предназначенных для принесения в жертву богине, которые паслись на лугах вокруг храма Анаит в Томисе, расположенном на берегу Евфрата в Софене[21]. Именем богини Анаит назывался 19 день каждого месяца по древнеармянскому летоисчислению.
На протяжении эллинистического периода армянской культуры Анаит пользовалась высоким почитанием. Храмы Анаит находились в Багаране, Ерезе, Армавире, Арташате и Аштишате, городе Артемиды (позднее Вагаршапат), Ани (Камах), в области Андзневаци, в месте, называемом Дарбнац-кар, вероятно, ещё и в ряде других центров. Города Ани, Арташат, Ерез и Аштишат являлись в то время четырьмя из семи главных богомолий армян. Все эти культовые центры лежали на Евфрате, который считался священной рекой (кроме Арташата, построенного на Араксе)[22]. Целый район (гавар) в Ерезе в провинции Акилисена (Екегиац), где находился её главный храм, назывался «Анахтакан Гавар»[23]. Согласно Мовсесу Хоренаци, традиция приписывала сооружение храма Анаит в Ерезе Тиграну Великому[24]. Гора в Софене называлась «Троном Анаит» («Атор Анахта»)[25]. Был известен ещё один район Армении, расположенный на реке Кура около границ Иберии и Албании, который также назывался «землёй Анаит» (Анаитакан, Anahitakan)[26], и который подобно Акилисене, был территорией храма, посвященного богине Анаит[27].
После принятия христианства в Армении в качестве государственной религии в 301 году поклонение богине Анаит трансформировалось в поклонение Богородице[28].
Античные свидетельства
Согласно Плутарху храм в Ерезе был самым богатым и величественным в Армении. Согласно Страбону, римскому историку I в. до н. э., армяне «посвящают здесь на служение богине рабов и рабынь. В этом нет ничего удивительного. Однако знатнейшие люди народа также посвящают богине своих дочерей ещё девушками. У последних в обычае выходить замуж только после того, как в течение долгого времени они отдавались за деньги в храме богини, причем никто не считает недостойным вступать в брак с такой женщиной»[29].
| 2003 | 4-е место | [30] |
| 2004 | 3-е место | [31] |
| 2005 | 2-е место | [31] |
| 2006 | 4-е место | [32] |
| 2007 | 5-е место | [33] |
| 2008 | 4-е место | [33] |
| 2009 | 5-е место | [34] |
| 2010 | 4-е место | [35] |
| 2011 | 8-е место | [36] |
| 2012 | 6-е место | [37] |
| 2013 | 7-е место | [38] |
«Другими словами, культ и обряды, посвященные Анаит, были сходны с теми, которые известны как для Астарты, так и для других богинь плодородия»[39]. Храмовая проституция в храмах Ардвисура Анахиты — элемент перенятый из семитских религиозных практик[40]. До наших дней не сохранилось доказательств, что для культа Анаит священная проституция была характерной или практиковалась по всей территории Армении повсеместно, тем более, что армянские авторы после принятия христианства никогда не описывали этого явления для того, чтобы использовать этот факт для атак на старую религию[41].
Современное значение
Бюст позолоченной бронзовой статуи богини Анаит, который был найден в Ериндже, недалеко от Эрзрума (современная Турция) в 1870-е годы, в настоящее время хранится в Британском музее. Его копия выставлена в Музее истории в Ереване, Армения.
В её честь назван венец Анаит на Венере.
В 1997 году Центральный банк Республики Армения выпустил памятную золотую монету с изображением богини Анаит на лицевой стороне монеты.
Женское имя Анаит весьма популярно в современной Армении — в 2000-х годах оно входило в первую пятёрку имён новорожденных девочек.
Напишите отзыв о статье "Анаит"
Литература
- Մելիք-Փաշայան Կ. Վ. Անահիտ դիցուհու պաշտամունքը. — Երևան: Հայկ.ՍՍՌ ԳԱ հրատարակչություն, 1963. — 163 с.
Примечания
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
ANĀHĪD (Old Pers. Anāhitā, New Pers. Nāhīd, Armenian Anahit, Greek Anaitis), Mid. Pers. form of the name of the Iranian goddess Anāhitā.
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
Hellenic influence having given a new impetus to the cult of images in Iran, it may safely be assumed that Anāhīd’s statues were still venerated during the Parthian period; and positive evidence for this comes from Armenia, then a Zoroastrian land.
- ↑ 1 2 Anthony S. Mercatante, James R. Dow. The Facts On File Encyclopedia of World Mythology and Legend. — 3. — 2009. — С. 68. — 1123 с. — ISBN 978-0-8160-7311-5.
The cult of Anahita was found in Armenia under the name of Anahit, the "great queen, " the "one born of gold, " "the golden mother, " who, though a fertility goddess, was not connected with water, as in Persia.
- ↑ [books.google.com/books?id=uvA-oV0alP8C&pg=PA66&dq=Ara+Armenian+deity&hl=en&ei=IzMFTaCkLsmEOoO9xaYB&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCYQ6AEwAA#v=onepage&q=Anahit&f=false The heritage of Armenian literature, Volume 1, стр. 67, Agop Jack Hacikyan, Gabriel Basmajian, Edward S. Franchuk, Nourhan Ouzounian]
- ↑ [www.armenianhouse.org/hakobyan-t/6-cities.html#3 Города исторической Армении (Պատմական Հայաստանի քաղաքները)]
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
The Armenians, according to Strabo (Geography 11.14.16), shared in the religion of the Persians and the Medes and particularly honored Anaïtis (see Armenian religion).
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
Plutarch (Artaxerxes 27) also states that Artaxerxes Mnemon piously made his concubine Aspasia become a priestess of «Artemis whom they call Anaitis.» It was probably in his reign that the Anāhitā cult began to gain ground in Asia Minor and Syria before spreading to Armenia.
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
For the period prior to the establishment of the Sasanian dynasty, mention of sanctuaries of Anāhitā suggests a widespread practice of her cult not only in Iran but as far west as Armenia and Babylon. Although archeological exploration has been relatively extensive in these areas, no temples to the cult of Anāhitā have been located with any degree of certainty outside of Iran.
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
The kings of Armenia were steadfast supporters of the cult at Eriza, which seems to have been closely associated with the national monarchy.
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
… Armenia, then a Zoroastrian land. Here Anāhīd was much beloved, being invoked as «noble Lady… mother of all knowledge, daughter of the great and mighty Aramazd.»
- ↑ 1 2 [books.google.com/books?id=NyzDrkPG2nIC&pg=PA797&dq=Anahit&hl=en&ei=eEwFTZncGs-dOt6zyaYB&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9&ved=0CEwQ6AEwCA#v=onepage&q=Anahit&f=false Encyclopaedia of Religion and Ethics: Algonquins-Art, стр.797, James Hastings]
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
A fine bronze head, like that of a Greek Aphrodite, has been found at Satala, which is thought to belong to a statue of Anāhīd. (All statues in Armenia, according to an old source, were made by Greek craftsmen.)
- ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
After the conversion of Tiridates, the images of Anahit throughout Armenia were smashed.
- ↑ Խաչատրյան, Ժ. Դ. (Хачатрян Ж. Д.) [hpj.asj-oa.am/4209/1/1985-1%28123%29.pdf Культ и иконография богини Анаит в Армении и его контакты с эллинистическим миром] = Անահիտ դիցուհու պաշտամունքն ու պատկերագրությունը Հայաստանում և նրա աղերսները հելլենիստական աշխարհի հետ // Պատմա-բանասիրական հանդես. — 1985. — № 1. — С. 123-134. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0135-0536&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0135-0536].
- ↑
T. A. Измайлова. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20214.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — Москва: Наука, 1967. — С. 214.
В земледельческой стране, какой являлась Армения, представление об умирающем и воскресающем божестве уходит в глубокую древность. В VI—IV вв. до н. э. таким божеством считался Ара Прекрасный, богиней плодородия — Астгик. В III—I вв. до н. э. среди богинь на первое место выдвинулась «иранская (бактрийская) Анаита, покровительница вод, образ которой на территории Армении и Малой Армении слился с образами малоазийских богинь плодородия».
- ↑ [enc.mail.ru/article/?1900040213 Анахит] // Энциклопедия «Мифы народов мира»
- ↑
T. A. Измайлова. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20216.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — Москва: Наука, 1967. — С. 216.
Думаю, что все эти едва ли исчерпывающие сведения достаточны
для того, чтобы показать значение культа богини плодородия Анаит и связанного с ним поклонения дереву. Важно также отметить, что в её храмах стояли эллинистические статуи Артемиды, которые воспринимались
как изображение армянской богини плодородия. - ↑ Измайлова T. A. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20214.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — М.: Наука, 1967. — С. 214.
Однако и сейчас можно с уверенностью сказать, что в Армении тех столетий верховное женское божество, известное под именем Анаит, пользовалось большим почетом. Приведем некоторые сведения, почерпнутые нами из письменных источников. По свидетельству Мовсеса Хоренаци, армянского историка V в. н. э., армянский царь Ерванд (IV в. до н. э.), перенеся свою столицу из Армавира во вновь сооруженный им город Ервандашат, «на север от него построил небольшой городок… назвав его Багараном, что значит „в него поставлены жертвенники“, и перенес туда всех кумиров, бывших в Армавире». Среди них — изображение бога Солнца и богини Луны. Следующая глава носит название «Насаждение рощи, называемой рощей рождения». «Ерванд, — пишет Мовсес Хоренаци, — насадил также большую рощу на северной стороне реки, обвел её стенами, впустил туда быстрых оленей, ланей, онагров и вепрей, которые, размножившись, наполнили рощу для царской забавы во время охоты. Он назвал её Рощею Рождения» 30. Наименование рощи заставляет вспомнить одну из функций богини плодородия — способствовать размножению стад. Быть может, это позволяет видеть в богине Луны, статуя которой была перенесена из Армавира, если не Анаит, то, вероятнее всего, богиню-мать. К сожалению, мы не имеем никаких сведений о том, как выглядела эта статуя.
- ↑ Измайлова T. A. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20214.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — М.: Наука, 1967. — С. 214—215.
При строительстве Арташесом I (189—160) города Арташата (столица Армении со II века н. э.; Араратская область, на левом берегу Аракса) царь сооружает там храм и из «Багарана переносит туда изображение Артемиды и всех богов своих предков, но изображение Аполлона ставит за городом около (большой) дороги» 31. «В этом сообщении историка (Мовсеса Хоренаци), — пишет К. В. Тревер, — говорится о статуях тех же двух божеств, о которых он упоминал в связи с храмом в Армавире (и Багаране. — Т. И.), а именно: Солнца и Луны, — но знаменательно, что, говоря о II в. до н. э., он уже не называет их старыми армянскими именами (Арегак и Лусин), а, учитывая, видимо, знакомство армян в этот период с эллинистической культурой… прилагает к ним античные имена».
- ↑ Измайлова T. A. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20214.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — М.: Наука, 1967. — С. 214.
Из вышесказанного видно, что Анаит-Артемида сочетала в себе и астральное начало, являясь богиней луны; она считалась также покровительницей столицы Арташат, а затем и всей страны. За богиней упрочилась слава великой матери-богини — заступницы и кормилицы.
- ↑ Boyce M., Chaumont M. L., Bier C. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
Another center of Anāhitā’s worship was the city of Tomisa on the Euphrates in Sophene (south-west Armenia) on the Cappadocian frontier. In 69 B.C., the soldiers of Lucullus could see in the territory of Tomisa plenty of sacrificial cows roaming around freely, which were consecrated to Persia Artemis and bore on the head the brand of her in the shape of a torch (Plutarch Lucullus 24.6).
- ↑ Измайлова T. A. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20216.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — М.: Наука, 1967. — С. 216.
Вышеприведенные свидетельства позволяют говорить о том, что на всем протяжении эллинистического периода армянской культуры Анаит пользовалась высоким почитанием, её храмы и статуи находились в Армавире, последовательно в Багаране и Арташате, Аштишате, очевидно, городе Артемиды (позднее Вагаршапат), Ани (Камах), Ерезе, в области Андзневаци, в месте, называемом Дарбнац-кар45, вероятно, ещё и в ряде других центров. Города Ани, Арташат, Ерез и Аштишат являлись в то время четырьмя из семи главных богомолий армян 46. Все эти культовые центры лежали на Евфрате, который считался священной рекой (кроме Арташата, построенного на Араксе).
- ↑ [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000002/st21.shtml История Древнего мира. Том 2.]
Во всех перечисленных странах должность главного жреца была второй в государстве после должности царя. В каждой из них (и в этом — отличие от более древнего царства Урарту) существовали огромные храмовые хозяйства и даже целые области, населенные храмовыми людьми. Такова, например, была, по-видимому, область Анахтакан, принадлежавшая храму богини Анаит в Армении.
- ↑ Boyce M., Chaumont M. L., Bier C. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
From the 1st century A.D. onward, a temple of this goddess at Eriza (Erez) in Acilisene enjoyed great fame; an unverifiable tradition ascribed its foundation to Tigranes the Great (Moses of Khoren 2.14 in Langlois, Historiens II, p. 88).
- ↑ Измайлова T. A. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20217.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — М.: Наука, 1967. — С. 217.
… некий монах «жил на большой горе на месте богов (капищ), которые называют Атор Анахит — то есть престол Анахиты».
- ↑ [books.google.com/books?id=GR8KAQAAIAAJ&q=%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%BA%D0%B0%D0%BD&dq=%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%BA%D0%B0%D0%BD&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwi-1ayWve_JAhWBORQKHQcODXwQ6AEIIjAA Вестник древней истории]. — Наука, 1950.
- ↑ Boyce M., Chaumont M. L., Bier C. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
Another region lying on the Cyrus river, near the borders of Iberia and Albania, was also called «the land of Anaitis» (Dio Cassius 36.53.5); like Acilisene, it was doubtless the territory of a temple dedicated to Anāhitā but otherwise unknown.
- ↑ Измайлова T. A. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20218.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — М.: Наука, 1967. — С. 218.
Несмотря на ожесточенную борьбу христианской церкви с язычеством, образ богини-матери, чаще всего сливаясь с образом богоматери, продолжает жить в сознании армянского народа вплоть до XX в. и самостоятельно.
- ↑ Страбон. [naturalhistory1.narod.ru/Person/Lib/Strabon/Index.htm#%D0%9E%D0%B3%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5 ГЕОГРАФИЯ в 17 книгах. Репринтное воспроизведение текста издания 1964 г. М] / С. Л. Утченко. — «Ладомир», 1994. — С. 501.
Мидийцы и армяне почитают все священные обряды персов. В особом почете культ Анаитиды у армян, которые в честь этой богини построили святилища в разных местах, в том числе и в Акилисене. Они посвящают здесь на служение богине рабов и рабынь. В этом нет ничего удивительного. Однако знатнейшие люди племени также посвящают богине своих дочерей ещё девушками. У последних в обычае выходить замуж только после того, как в течение долгого времени они отдавались за деньги в храме богини, причем никто не считает недостойным вступать в брак с такой женщиной.
- ↑ [www.armstat.am/file/article/sv_12r_04_62.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу]. Национальная статистическая служба Республики Армения. [www.webcitation.org/6GXcFaHBg Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ 1 2 [www.armstat.am/file/article/sv_12_05r_62.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу]. Национальная статистическая служба Республики Армения. [www.webcitation.org/6GXcIPIpF Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ [www.armstat.am/file/article/sv_12_06r_62.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу]. Национальная статистическая служба Республики Армения. [www.webcitation.org/6GXcJ2f4X Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ 1 2 [www.armstat.am/file/article/sv_03_09r_62.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу]. Национальная статистическая служба Республики Армения. [www.webcitation.org/6GXcKGHAr Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ [www.armstat.am/file/doc/99460053.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу, в январе-декабре 2009 г.]. Национальная статистическая служба Республики Армения (05.05.2011). [www.webcitation.org/66fqnBj1F Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
- ↑ [www.armstat.am/file/doc/99464753.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу (по состоянию на 31.03.2011 г. данные 2010 г. уточнены)]. Национальная статистическая служба Республики Армения (05.05.2011). [www.webcitation.org/66fqmdkay Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
- ↑ [www.armstat.am/file/doc/99474458.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу]. Национальная статистическая служба Республики Армения (6 февраля 2012). [www.webcitation.org/6GXcKmdEs Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ [www.armstat.am/file/doc/99474438.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу]. Национальная статистическая служба Республики Армения (8 февраля 2013). [www.webcitation.org/6GXcLIO86 Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ [www.armstat.am/file/doc/99484638.pdf Наиболее часто повторяющиеся имена новорожденных по полу]. Национальная статистическая служба Республики Армения (15 мая 2014).
- ↑
T. A. Измайлова. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2027%20%281967%29/BB%2027%20%281967%29%20216.pdf Образ богини в армянских миниатюрах XI века] (рус.). — Москва: Наука, 1967. — С. 215-216.
Другими словами, культ и обряды, посвященные
Анаит, были сходны с теми, которые известны как для Астарты, так и
для других богинь плодородия. - ↑ M. Boyce, M. L. Chaumont, C. Bier. [www.iranica.com/articles/anahid ANĀHĪD] (англ.). Iranica (December 15, 1984). Проверено 3 апреля 2011. [www.webcitation.org/66fqlqioc Архивировано из первоисточника 4 апреля 2012].
… daughters of the most eminent families were required to serve as prostitutes in it before marrying (Strabo Geography 11.14.16), an element likely borrowed from the Semitic religious practices (E. Meyer, Lexikon der griechischen und römischen Mythologie, ed. W. H. Roscher, I, 1884, col. 333).
- ↑ [books.google.com/books?id=NyzDrkPG2nIC&pg=PA797&dq=Anahit&hl=en&ei=eEwFTZncGs-dOt6zyaYB&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9&ved=0CEwQ6AEwCA#v=onepage&q=Anahit&f=false en:Encyclopædia of Religion and Ethics] / en:James Hastings. — Elibron Classics, 2001. — Vol. 1. — P. 797. — 587 p. — ISBN 1402194331, ISBN 9781402194337.
We have absolutely no proof, however, that this sacred prostitution was characteristic of the Armenian Anahit throughout the country, especially as native Christian writers do not mention it, although they might have used it to great advantage their attacks upon old religion.
Ссылки
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_myphology/1565/%D0%90%D0%9D%D0%90%D0%A5%D0%98%D0%A2 Анахит]. // Энциклопедия «Мифы народов мира». [www.webcitation.org/6CKlTn0n8 Архивировано из первоисточника 21 ноября 2012].
- [drevniy_mir.academic.ru/312/%D0%90%D0%BD%D0%B0%D0%B8%D1%82 Анаит]. // Древний мир. Энциклопедический словарь в 2-х томах. — М.: Центрполиграф. В. Д. Гладкий. 1998.
- [drevniy_mir.academic.ru/330/%D0%90%D0%BD%D0%B0%D1%85%D0%B8%D1%82 Анахит]. // Древний мир. Энциклопедический словарь в 2-х томах. — М.: Центрполиграф. В. Д. Гладкий. 1998.
См. также
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Анаит
Провозглашение«Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!»
В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры.
В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.
Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
