Ананьева, Наталия Евгеньевна

Наталия Евгеньевна Ананьева
Научная сфера:	лингвистика
Место работы:	Московский государственный университет
Альма-матер:	Московский государственный университет
Награды и премии:

Ната́лия Евге́ньевна Ана́ньева (род. 10 декабря 1946 года, Москва) — российский лингвист, специалист по полонистике. Доктор филологических наук (2001), профессор филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (2004). Автор более 150 научных и научно-методических работ по истории и диалектологии польского языка, славянской морфонологии, историческому и современному глагольному словообразованию, ономастике, а также вопросам преподавания польского языка в русскоязычной среде. Заведует кафедрой славянской филологии филологического факультета МГУ (с 2011 года).

Биография

Н. Е. Ананьева родилась в 1946 году в Москве. Училась на филологическом факультете МГУ (славянское отделение). После окончания обучения в 1970 году поступила в аспирантуру кафедры славянской филологии (1970—1973). После аспирантуры в 1973—1976 годах Н. Е. Ананьева работала на межфакультетской кафедре славянских языков. Защитила кандидатскую диссертацию в 1975 году («Альтернации в парадигматике существительных польского говора деревни Гайде Игналинского района Литовской ССР», научный руководитель С. Б. Бернштейн).

C 1976 года работает на кафедре славянской филологии филологического факультета МГУ. С 1983 года — доцент, с 2004 года — профессор. Проходила стажировку в 1978—1979 годах под руководством профессора П. Зволиньского в Институте польского языка Варшавского университета, в 1994—1995 годах — стипендиат Фонда Стефана Батория по приглашению Института славистики польской академии наук. Защитила докторскую диссертацию в 2001 году («Префиксальные глаголы в древнепольском языке (XIV—XV вв.) и современных польских диалектах. Опыт семантико-синтаксического анализа». С 2001 года — Член Учёного Совета МГУ. Являлась членом спецсовета по русско-славянскому языкознанию в МГУ, с 2003 года — член Диссертационного совета ВАК при МГУ.

Научная деятельность

Н. Е. Ананьева является специалистом по истории и диалектологии польского языка (автор учебника — «История и диалектология польского языка»), большое число её работ связано с изучением говоров периферийных польских диалектов. Наряду с М. И. Ермаковой, Т. В. Поповой и С. М. Толстой Н. Е. Ананьева — один из авторов исследования «Славянская морфонология. Субстантивное словоизменение». Соавтор учебника «Польский язык в школе». Работы Н. Е. Ананьевой посвящены также проблемам ономастики, вопросам глагольного словообразования в синхронном и диахроническом аспектах и др. Статьи Н. Е. Ананьевой публикуются в периодических изданиях ПАН и РАН. В 1998 и 2003 годах выступала с докладами на XII и XIII Международных съездах славистов.

Н. Е. Ананьева является членом международной ассоциации польских и зарубежных преподавателей польской культуры и польского языка как иностранного «Бристоль» (1998) и международного объединения по диалектологии и геолингвистике (2000).

Публикации

1. Попова Т. В., Ананьева Н. Е., Ермакова М. И., Толстая С. М. Славянская морфонология. Субстантивное словоизменение / Отв. ред. Т. В. Попова. — М.: Наука, 1987.
2. Шапкина О. Н., Ананьева Н. Е., Тихомирова В. Я. Польский язык в школе. — М., 1994. — Т. 1—2.
3. Ананьева Н. Е. Проблемы сопоставительного анализа префиксальных глаголов в языках древнего периода (на материале префиксальных глаголов с до-/do- в древнепольском, древнечешском и древнерусском языках) // Сопоставительные исследования грамматики и лексики русского и западнославянских языков / Под ред. А. Г. Широковой. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. — С. 229—325. — ISBN 5-211-03996-3.
4. Ананьева Н. Е. [danefae.org/djvu/#A История и диалектология польского языка]. — 3-е изд., испр. — М.: Книжный дом «Либроком», 2009. — 304 с. — ISBN 978-5-397-00628-6.

Награды

• Медаль «В память 850-летия Москвы» (1997)
• Орден Заслуг перед Республикой Польша (1999)
• Медаль Комиссии Народного образования (Польша) (2003)
• Юбилейный нагрудный знак «250 лет МГУ им. М. В. Ломоносова» (2004)

См. также

• Полонистика

Ссылки

• [istina.msu.ru/profile/N.E.Ananjeva/ Ананьева Наталия Евгеньевна]. Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова. — Интеллектуальная Система Тематического Исследования НАучно-технической информации — список статей, книг, докладов, учебных курсов, наград, премий, участия в редколлегиях, комитетах, диссертационных советах, руководства диссертациями, дипломными работами и т. д. (Проверено 18 мая 2016)

Отрывок, характеризующий Ананьева, Наталия Евгеньевна

Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.