Ананьин, Степан Константинович

Степан Константинович Ананьин
Дата рождения	22 июня (5 июля) 1904(1904-07-05)
Место рождения	д. Гилёва, Пермская губерния, Российская империя
Дата смерти	15 января 1960(1960-01-15) (55 лет)
Место смерти	Свердловск, РСФСР, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род войск	ВВС
Годы службы	1937—1953
Звание	Майор
Часть	290-я штурмовая авиационная дивизия, 3-й смешанный авиационный корпус, 17-я воздушная армия, Юго-Западный фронт
Командовал	299-й штурмовой авиационный полк
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	Полковник

Степа́н Константи́нович Ана́ньин (22 июня [5 июля] 1904 — 15 января 1960) — советский военный лётчик, участник Великой Отечественной войны, командир 299-го штурмового авиационного полка 290-й штурмовой авиационной дивизии 3-го смешанного авиационного корпуса 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта, майор.

Герой Советского Союза (8.09.1943), полковник в отставке.

Биография

Родился 22 июня (5 июля) 1904 года в семье рабочего. По национальности русский. Член ВКП(б)/КПСС с 1931 года.

Получил неполное среднее образование. Работал на текстильной фабрике, затем на заводе в Свердловске. Окончил аэроклуб, лётную школу ОСОАВИАХИМа.

В рядах Красной Армии в 1937 году. Окончил курсы командиров звеньев.

С началом Великой Отечественной войны на фронте. Командовал 299-м штурмовым авиационным полком. 31 мая 1943 года майор Ананьин во главе группы из двенадцати самолётов Ил-2 уничтожил и повредил на аэродроме противника 18 вражеских самолётов. При возвращении с боевого задания вступил в воздушный бой, в ходе которого сбил два самолёта. Получил тяжёлое ранение, но смог посадить самолёт на своей территории. На июль 1943 года Ананьиным совершено 219 боевых вылетов, сбито четыре самолёта противника.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 сентября 1943 года

за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство

майору Ананьину Степану Константиновичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 1755).

После войны продолжал службу в ВВС. С 1953 года полковник Ананьин в отставке. Жил и работал в Свердловске. Умер 15 января 1960 года.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (№ 1755)
• Два ордена Ленина
• Два ордена Красного Знамени
• Орден Отечественной войны I степени
• Медали, в том числе:
  • Медаль «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Память

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=5719 Бюст в пгт Белоярский]

• В пгт Белоярский Свердловской области установлен бюст Героя.
• В селе Черноусово Белоярского городского округа одна из улиц названа именем Героя.
• На могиле С. К. Ананьина, в селе Черноусово Белоярского района Свердловской области, установлен памятник.

www.openstreetmap.org/#map=19/56.60237/61.24541 — мемориал. www.openstreetmap.org/#map=19/56.57935/61.24785 — обелиск с бюстом Героя. www.openstreetmap.org/#map=19/56.58083/61.23721 — персональная табличка на братской могиле.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Золотые Звёзды свердловчан. — Свердловск: Средне-Уральское кн. изд., 1970.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8455 Ананьин, Степан Константинович]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 19 декабря 2010)

Отрывок, характеризующий Ананьин, Степан Константинович

Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.