Бабурова, Анастасия Эдуардовна

Анастасия Бабурова
Имя при рождении:	Анастасия Эдуардовна Бабурова
Род деятельности:	журналист
Дата рождения:	30 ноября 1983(1983-11-30)
Место рождения:	Севастополь, СССР
Гражданство:	Украина
Дата смерти:	19 января 2009(2009-01-19) (25 лет)
Место смерти:	Москва

Анастасия Эдуардовна Бабу́рова (укр. Анастасія Едуардівна Бабурова; 30 ноября 1983, Севастополь, СССР — 19 января 2009, Москва) — российская журналистка, активистка антифашистского движения. Была демонстративно убита в центре Москвы вместе с адвокатом С. Ю. Маркеловым по политическим мотивам.

Ранние годы

Родилась 30 ноября 1983 года в Севастополе. Отец — Эдуард Фёдорович Бабуров — профессор Севастопольского национального технического университета, мать — Лариса Ивановна — преподаватель Севастопольского университета ядерной энергии и промышленности.

Закончила севастопольскую спецшколу № 3 с углублённым изучением английского языка — наиболее авторитетную в городе школу — с золотой медалью. Помимо русского и украинского языков, которые она считала родными, владела английским и французским языками.

Обучалась один год на факультете экономики и управления Черноморского филиала МГУ, затем более полутора лет — на факультете международного права МГИМО, откуда ушла, по собственным словам, потому что ей было «скучно учиться с этими людьми, представляющими золотую молодёжь». Обучалась на пятом курсе вечернего отделения факультета журналистики МГУ и планировала защитить диплом летом 2009 года.

Имела разряд кандидата в мастера спорта по шахматам, занималась боевыми единоборствами, включая карате, боевое самбо, вин-чун, джиу-джитсу, кун-фу, рукопашный бой. Также занималась йогой и фехтованием, получила серебряную медаль по армрестлингу на соревновании студенток МГУ.

В 2003 году вышла замуж за студента журфака МГУ Александра Фролова. Анастасия и Александр развелись в 2007 году.

Политическая деятельность

Политической деятельностью Анастасия занялась после того, как стала свидетелем нападения неонацистов на иностранца, после чего она написала в своём дневнике: «Тяжело смотреть в глаза корейскому студенту, которого только что ударили в висок два малолетних урода, на бегу выскочившие из отходящего трамвая. Выскочили, помахали вслед трамваю „Зиг хайль!“ и убежали». Анастасия Бабурова была активисткой анархо-экологистского движения, участвовала в деятельности экологических лагерей «Хранителей Радуги», в социальных форумах, включая Европейский социальный форум в Мальмё (Швеция), организовывала фестиваль «Антикапитализм-2008», и во многих других акциях протеста, участвовала в акциях движения антифа. В июне 2008 года участвовала в акции против вырубки Химкинского леса. В конце июня 2008 г. принимала участие в работе конференции «Прямухинские чтения», посвященной истории развития анархических идей и проблемам их современной реализации. При участии в акции против выселения жильцов — бывших работников московской швейной фабрики «Смена» и беженцев из стран СНГ — из общежития УФСИН в Ясном проезде, была на сутки задержана милицией. За день до убийства, Анастасия вступила в анархо-коммунистическое объединение «Автономное действие», ранее писала статьи в издающийся движением журнал «Автоном».

Журналистская деятельность

«Известия»

На протяжении 2008 года Анастасия работала в редакции «Известия», опубликовав в газетах «Известия» и «Финансовые известия» десятки статей, посвящённых, в основном, деловой тематике. В декабре 2008 года журналистка уволилась из редакции из-за разногласий с политическим курсом газеты, который, по мнению еженедельника «The Economist», характеризуется «национализмом, конформизмом и цинизмом». Разногласия с «Известиями» обострились после использования Анастасией журналистского удостоверения «Известий» при участии в защите жильцов общежития на Ясном проезде.

Другие издания

Также сотрудничала с «Российской газетой» и газетой «Вечерняя Москва», сетевым изданием «Частный Корреспондент», журналом «Созвездие».

«Новая газета»

С октября 2008 года — внештатный сотрудник «Новой газеты». Заместитель главного редактора «Новой газеты» Сергей Соколов сообщил, что Анастасия целенаправленно занималась неформальными молодёжными движениями, в том числе, неонацистскими и рассказывает, что она «пришла к нам со своей темой… Тема не лучшая с точки зрения безопасности или звёздности. Скинхеды, антифа, неформальные уличные акции». Публикации Анастасии в «Новой газете» были посвящены экологическим проблемам и проблемам жестокого отношения к животным, злоупотреблениям в правоохранительных органах, антифашистскому движению, деятельности неонацистов. Последней — посмертной — публикацией Анастасии стало интервью со Станиславом Маркеловым, посвящённое проблемам правосудия и делу Буданова. По мнению коллег Анастасии, «мало кто разбирался в неонацизме, антифашизме, неформальных молодёжных объединениях лучше неё». По словам отца журналистки, она получала угрозы в связи со своей деятельностью. Об угрозах в адрес журналистки со стороны неонацистов заявлял также друг и соратник Анастасии по политической деятельности Александр Черных: «Когда Настя ходила на суд по делу Тесака, её снимали на мобильник нацисты, которые были в зале… И в её ЖЖ они часто заходили. Она не боялась».

Убийство

Анастасия Бабурова была смертельно ранена 19 января 2009 года и скончалась в реанимации Первой Градской больницы в тот же день, не приходя в сознание. Существуют две основные версии убийства Анастасии: по наиболее распространённой, журналистка была смертельно ранена, пытаясь после гибели Маркелова остановить киллера: Анастасия занималась спортом, хорошо владела приёмами самообороны, и, предположительно, имела при себе нож. По другой версии, высказанной заместителем главного редактора «Новой газеты» Сергеем Соколовым, в Анастасию стреляли целенаправленно. Тихонов же, признавался, что не знал девушку, которая шла рядом с Маркеловым, и о её убийстве сожалел.. По данным агентства Life News, эксперты установили, что Бабурова, как и Маркелов, была застрелена в затылок с близкого расстояния, а по сведениям главного редактора «Новой газеты» Дмитрия Муратова, пуля попала в висок. Нападение убийцы произошло 19 января немногим ранее 14:25, но автомобиль скорой медицинской помощи был вызван только в 15:05, через 40 минут после выстрелов. По мнению родителей Анастасии, более ранний вызов скорой медицинской помощи мог бы спасти жизнь их дочери. Никитa Тихонов признан виновным в убийстве адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой, приговopeн к пожизненному заключению. Евгения Хасис приговорена к 18 годам заключения за соучастие в убийстве.

Прощание и похороны

Прощание с Бабуровой в Москве прошло в траурном зале Центральной клинической больницы 23 января, в день похорон Маркелова. В церемонии участвовали родители Анастасии, журналисты «Новой газеты», руководители, преподаватели и студенты журфака МГУ, единомышленники по антифашистской борьбе. Отпевание прошло 26 января 2009 года в севастопольском Владимирском соборе, похоронена на городском кладбище Севастополя «5-й км».

Реакция на убийство

Общественный резонанс

Анастасия Бабурова стала четвёртым убитым журналистом «Новой газеты». До этого были убиты журналисты «Новой газеты»: Игорь Домников, Юрий Щекочихин (предположительно), Анна Политковская. В разных странах проходили массовые митинги протеста в связи с убийствами журналистов.

Будучи очередной убитой журналисткой «Новой газеты», именно Бабурова, а не Маркелов в некоторых иностранных источниках называется главной целью убийцы. В то же время, версия о попытке сопротивления вооружённому убийце порождает у многих авторов восхищение героизмом Анастасии: по словам доцента журфака МГУ Григория Прутцкова, «выбор, который сделала Настя в решающий миг своей жизни, повторяет подвиги древних и новых героев», британский еженедельник «The Economist» сравнивает Анастасию с готовой перенести страдания и смерть героиней стихотворения в прозе И. С. Тургенева «Порог», а русский писатель Виктор Ерофеев заявляет, что на месте церковных властей провозгласил бы Анастасию святой.

Слушатели радиостанции «Эхо Москвы» считают, что следственные органы Российской Федерации не способны расследовать убийство. Недоверие к следственным органам стимулировало широкое обсуждение убийства в блогах и печати.

Реакция журналистского сообщества

По мнению секретаря Союза журналистов России Игоря Яковенко, журналистка погибла, выполняя профессиональный долг: «Уничтожение журналистики включает в себя и превращение её в „испуганную“ профессию. После того, как убили Анну Политковскую, намного меньше стало острых материалов о режиме Рамзана Кадырова. После того, как убили Ивана Сафронова, практически прекратились расследования серых схем торговли оружием. А сейчас ещё один знак подан очень важный — не стойте рядом с острыми делами. Нахождение рядом со Станиславом Маркеловым оказалось опасным».

На похоронах журналистки в Севастополе присутствовал известный российский режиссёр-документалист Валерий Балаян: «Общество мертво. Общество глухо. … я подумал, что мой долг прийти и попрощаться с этим человеком, которого я совершенно не видел, не знал, но которая пополнила этот печальный список убитых журналистов, таких, как Игорь Домников, как Дима Холодов, как Анна Политковская, вот теперь и Настя Бабурова. Я думаю, это те люди, которые платят огромную цену, чтобы в нашем обществе был хоть какой-то маленький свет правды или маленький источник правды».

Заместитель декана факультета журналистики Международного университета в Москве Александр Алтунян: «Я просто ещё хотел прокомментировать послание Александра о том, что случайное убийство. Не случайное. Девочка все-таки была из „Новой газеты“, девочка писала статьи на темы национализма. Девочка брала интервью не у Хинштейна и не у Астахова, а девочка пыталась взять интервью у Маркелова. Ну, не случайно, вот не случайно. Не говоря уже о том, что, видимо, это материалы следствия о том, что она пыталась остановить убийцу. Поэтому не стоит так говорить. Безусловно, создаются мифы. Но никто ещё не доказал, что вред от мифов больший, чем польза от них. Это первое. И даже если это миф, но в данном случае это не миф. Она там оказалась не случайно.»

Главный редактор журнала «Огонек» Виктор Лошак: «Да, даже если эта девочка оказалась, если это стечение обстоятельств, то по сути девочка получила пулю за то, что она писала».

Журналист и политолог Максим Шевченко, ведущий Первого канала, заявил, что убийство Бабуровой неслучайно, а «Новую газету», несмотря на политические разногласия, он считает лучшей газетой России на данный момент, и «именно поэтому её журналистов убивают в таком ужасном количестве».

Главный редактор газеты «Известия» Владимир Мамонтов в интервью британскому еженедельнику «The Economist» сказал: «Нормальная девушка, которая толчется около революции. А если нет революции, то ей скучно».

Международная реакция

• Министр иностранных дел Франции Бернар Кушнер начал 21 января 2009 года новогоднее обращение к журналистам со слов об Анастасии Бабуровой, заявив, что её убийство не вызвало много шума в России, и пожелал, чтобы оно привлекло самое пристальное внимание в остальном мире.
• 23 января 2009 года президент Украины Виктор Ющенко выразил соболезнования в связи с гибелью журналистки.
• Министерство иностранных дел России в ответ выпустило заявление о том, что Россию удивляют «раздающиеся со стороны высокопоставленных представителей отдельных стран и организаций заявления о якобы политическом характере убийства журналистки Анастасии Бабуровой», а «Трагические события, связанные с гибелью журналистки начинают искусственно политизироваться и использоваться в неблаговидных целях для дискредитации России, притягиваться под уже разработанные концепции отсутствия свободы прессы в РФ, гонения на журналистов».

Память

• 19 января 2013 года, в четвёртую годовщину убийства, по Тверскому и Никитскому бульварам в Москве прошло 2-тысячное шествие под антифашистскими лозунгами в память о Маркелове и Бабуровой.
• Режиссёр Валерий Балаян снял про Анастасию Бабурову документальный фильм «Любите меня, пожалуйста».

Ссылки

• Бабурова, Анастасия — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [color.novayagazeta.ru/data/?auth=372982&sb_a=1 Материалы Анастасии Бабуровой на сайте «Новой газеты»]

• Другие публикации Анастасии Бабуровой в «Новой газете»: [www.novayagazeta.ru/news/348260.html 1] [www.novayagazeta.ru/data/2008/87/06.html 2] [www.novayagazeta.ru/news/355930.html 3] [www.novayagazeta.ru/news/357231.html 4] [www.novayagazeta.ru/data/2008/92/05.html 5] [www.novayagazeta.ru/news/372979.html 6] [www.novayagazeta.ru/news/384542.html 7] [www.novayagazeta.ru/news/386807.html 8]

• [www.chaskor.ru/a.php?author=%C0%ED%E0%F1%F2%E0%F1%E8%FF+%C1%E0%E1%F3%F0%EE%E2%E0 Материалы Анастасии Бабуровой на сайте «Частный корреспондент»]
• [www.vmdaily.ru/search2.php?query=%E0%ED%E0%F1%F2%E0%F1%E8%FF+%E1%E0%E1%F3%F0%EE%E2%E0&author=on&metaint=&start_day=---&start_month=---&start_year=---&end_day=---&end_month=---&end_year=--- Материалы Анастасии Бабуровой на сайте газеты «Вечерняя Москва»]
• [www.izvestia.ru/search.html?query=%2F%2F+%E0%ED%E0%F1%F2%E0%F1%E8%FF+%E1%E0%E1%F3%F0%EE%E2%E0&chapter=&category= Материалы Анастасии Бабуровой на сайте газеты «Известия»]
• [finiz.ru/search.html?query=%C0%ED%E0%F1%F2%E0%F1%E8%FF%20%C1%E0%E1%F3%F0%EE%E2%E0&sort=date&subj=0&author=1&page=0 Материалы Анастасии Бабуровой на сайте газеты «Финансовые Известия»]
• [www.stihi.ru/avtor/zasutka Засутка — стихи Анастасии Бабуровой на сайте «Стихи.ру»]
• [news.bbc.co.uk/hi/russian/russia/newsid_7846000/7846336.stm Москва простилась с Маркеловым и Бабуровой] — BBCRussian.com, 23.01.2009
• [www.stringer.ru/publication.mhtml?Part=48&PubID=10672 Некролог, написанный за месяц до смерти] — Stringer, 20.01.2009
• Фотосессии с Анастасией Бабуровой в «Красном канале»: [www.z434.ru/rc2/anba1.html зима 2005—2006], [www.z434.ru/rc3/rc3/anba/index.htm?detectflash=false& 2007]

Отрывок, характеризующий Бабурова, Анастасия Эдуардовна

Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.