Анастасия Греческая

Анастасия Греческая и Датская греч. Αναστασία από την Ελλάδα και τη Δανία<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Анастасия Греческая, около 1913 года</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Греческого Королевства в 1863—1936 годах</td></tr>
Принцесса Греческая и Датская
1.02.1920 — 29.08.1923
(под именем Анастасии Греческой и Датской)
Вероисповедание:	греческое православие
Рождение:	20 января 1878(1878-01-20) Зейнсвиль, Огайо, США
Смерть:	29 августа 1923(1923-08-29) (45 лет) Лондон, Великобритания
Место погребения:	Семейный мавзолей на кладбище Вудлон, Нью-Йорк
Род:	Глюксбурги (по мужу)
Имя при рождении:	Нони Мэй Стюарт
Отец:	Уильям Чарльз Стюарт
Мать:	Мэри Холден
Супруг:	1. Джордж Уортингтон 2. Уильям Бейтман Лидс 3. Христофор Греческий
Дети:	от второго брака 1. Уильям Бейтман Лидс — младший (1902—1971)

Анастасия Греческая и Датская ((греч. Αναστασία από την Ελλάδα και τη Δανία), при рождении Нони Мэй Стюарт (англ. Nonie May Stewart), в первом браке Уортингтон (англ. Worthington), во втором Лидс (англ. Leeds), 20 января 1878, Зейнсвиль, Огайо, США — 29 августа 1923, Лондон, Великобритания) — американская наследница, в третьем браке супруга принца Христофора Греческого и Датского, младшего сына короля Георга I и Ольги Константиновны, член датской и греческой королевских семей.

Биография

Нони Мэй Стюарт родилась 20 января 1878 года в городе Зейнсвиль, штат Огайо, США в семье богатого предпринимателя Уильяма Чарльза Стюарта и его супруги Мэри Холден, женатых с 11 декабря 1874 года. К 1880 году семья переехала в Кливленд. Вскоре после переезда мать Нони скончалась и отец женился повторно. Нони Мэй получала домашнее образование, пока она не была отправлена в школу миссис Портер в Фармингтон, штат Коннектикут. После её окончания она стала часто бывать в высшем обществе.

1 октября 1894 года в Кливленде Нони вышла замуж за Джорджа Эли Уортингтона (1872—1950), сына Ральфа Уортингтона, который был сыном самого крупного промышленника Кливленда. В свидетельстве о браке было записано, что Нони родилась в 1876 году по той причине, что закон штата Огайо требовал, чтобы женщины вступали в брак только по достижении 18-летнего возраста, а невесте тогда исполнилось лишь 16 лет. Пара прожила вместе четыре года, детей в браке не было. 23 марта 1899 года они развелись. Нони вернулась в дом отца и мачехи.

3 августа 1900 года вступила во второй брак с Уильямом Лидсом (1861—1908), стальным магнатом. Для обоих супругов это был второй брак. Состояние мужа оценивалось в 35 миллионов долларов. В браке имела одного сына:

• Уильям Бейтман Лидс (1902—1971) — был женат на княжне императорской крови Ксении Георгиевне Романовой, имел дочь Нэнси, в 1930 году супруги развелись.

Уильям Лидс умер в 1908 года в Париже, оставив всё своё наследство супруге.

Нона стала вдовой в возрасте 30 лет. После смерти супруга она переехала в Европу, поселившись в Лондоне, где в тот период была известна под именем Нэнси Лидс. Молодая вдова вращалась вокруг высшей аристократии. Она была постоянным клиентом ювелирного дома Cartier, стала собирать дорогую мебель и произведения искусства.

В Лондоне около 1914 года она встретила своего будущего третьего мужа — принца Христиана Греческого и Датского (1888—1940), младшего сына короля Греции Георга I, который был на десять лет её младше. Принц в своих мемуарах писал, что встретил миссис Лидс, на четыре года старшую его самого, в Биаррице в 1914 году, решив тотчас на ней жениться без каких-либо колебаний.

В том же 1914 году их связь стала известна общественности. Свадьба была отложена ввиду несогласия греческой королевской семьи на брак принца с американской простолюдинкой, которая была уже дважды замужем. После Первой мировой войны, когда королевская семья отправилась в изгнание, деньги миссис Лидс помогли августейшим родственникам принца Христофора. После этого родственники дали своё согласие на брак. Православная свадьба состоялась 1 февраля 1920 года в Веве, Швейцария, через шесть лет после первой встречи. Через четыре дня после свадьбы Нэнси официально перешла в греческое православие, приняв имя Анастасия. От короля Александра I ей был дан титул «Её Королевское Высочество принцесса Анастасия Греческая и Датская». Она продолжала мелькать в американской жёлтой прессе, где её называли «Долларовая принцесса». Супруги проживали в Лондоне, где активно участвовали в жизни столичного света.

Вскоре после брака с Христофором у Анастасии был обнаружен рак. Она умерла три года спустя в Спенсер-хаусе. По её воле тело было возвращено в США и похоронено на кладбище Вудлон, Нью-Йорк, рядом с родителями. Всё наследство умершей принцессы было разделено между сыном и мужем. В 1929 году Христофор вступил во второй брак с французской принцессой Франсуазой Орлеанской (1902—1953), от брака с которой имел одного сына, принца Михаила. Умер Христофор в 1940 году в возрасте 51 года в Афинах.

Литература

• Папи, Стефано. Сокровища Дома Романовых : [рус.]. — Москва : Астрель, 2011. — P. 192—195. — 304 p. — ISBN 978-5-17-073228-9.</span>
• Huberty, Michel. [books.google.com/books?id=ZvfWoQEACAAJ&dq=isbn:2901138071&hl=ru&sa=X&ei=UTW1VJuKKKLoywPAxoGQAw&ved=0CB4Q6AEwAA L' Allemagne dynastique: Oldenbourg. Familles alliées H - L] : [фр.]. — Giraud, 1994. — P. 287, 295, 303—305, 318. — 767 p. — ISBN 2-901138-07-1.</span>

Ссылки

• [geneall.net/en/name/10178/nonie-may-stewart/ Nonie May Stewart] (англ.). — Профиль на Geneall.net.
• [thepeerage.com/p10349.htm#i103484 Anastasia May Stewart] (англ.). — Профиль на Thepeerage.com.
• [www.royal-magazin.de/griechenland/anastasia-greece-nancy-leeds.htm Princess Anastasia of Greece] (англ.). — Сайт драгоценностей принцессы Анастасии Греческой.
• [www.glintofgold.org/romanovs/bio/christo.html Christopher of Greece] (англ.). — Биография принца Христофора Греческого и его супруги.

Отрывок, характеризующий Анастасия Греческая

– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.