Ана, Паулина де

Паулина Мария де Ана (нем. Pauline Maria de Ahna, в замужестве Паулина Штраус, нем. Pauline Strauss; 4 февраля 1863, Ингольштадт — 13 мая 1950, Гармиш-Партенкирхен) — немецкая певица (сопрано). Дочь баварского генерала Адольфа де Ана, племянница скрипача Генриха де Ана и оперной певицы Элеоноры де Ана. Жена композитора Рихарда Штрауса.

В 1887 г., будучи начинающей оперной певицей в Мюнхене, Паулина де Ана была представлена Штраусу, чтобы тот дал ей несколько уроков. После знакомства она последовала за ним в Веймар в качестве ученицы, в 1890 г. дебютировала на веймарской оперной сцене, 10 мая 1894 года исполнила партию Фрайхильды в премьерной постановке первой оперы Штрауса «Гунтрам», а 10 сентября обвенчалась с композитором в Марквартштайне.

Певческая карьера Паулины Штраус продолжалась до 1906 года, преимущественно в камерном репертуаре; многие песни Штрауса написаны для неё. Кроме того, отношения с женой, отличавшейся своенравием, служили для Штрауса неиссякаемым источником вдохновения — вплоть до оперы «Интермеццо», либретто которой, созданное самим композитором, довольно точно воспроизводит действительный эпизод его семейной жизни, когда доставленная в дом Штрауса по ошибке, в бытность его на гастролях, записка от незнакомой женщины побудила его жену начать бракоразводный процесс.

Отрывок, характеризующий Ана, Паулина де

Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».