Ангелология

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ангелоло́гия (др.-греч. ἄγγελοςа́нгелос») — вестник, посланец → ангел + др.-греч. λόγοςлогос») → греч. ~λογία наука) — учение об ангелах[1][2]. Предметом ангелологии как богословской дисциплины является происхождение и природа ангелов, их место и роль в составе небесного воинства, ангельская иерархия и т. п. Во взаимосвязи с богословской, в том числе христианской демонологией осмысливает историю ангельского мира.

В основе ангелологии лежит Божественное Откровение как первоисточник сведений о духовном мире[1]. Является методологической основой в разработке соответствующих разделов в гимнографии и иконографии, затрагивающих практические аспекты почитания ангелов в богослужении.

В светском религиоведении ангелология и демонология рассматриваются как равнозначные элементы мифологии.





Ангельский собор и его иерархия

В понятии «ангельский собор» слово «собор» используется в старинном значении собрания, совокупности (ср. собор всех святых).

Богословие рассматривает категорию «ангельский собор»: а) в неразрывном единстве Бога и «небесных сил»; б) как гармонично структурированную совокупность ангелов; в) в проекции собора ангелов на совокупность людей, «человеческий род» (В. Н. Лосский).

Бог и ангелы в глазах первочеловека — единство, заданное ещё до его сотворения. Для познания сущности единства необходимо познание его составляющих. Однако, указывает свт. Григорий Богослов, мир духовный настолько таинственен и непостижим, что уже попытка его описать вызывает «кружение в слове» (Or. 28). Поэтому, как только Божественное Откровение начинает «приподымать в Ветхом Завете завесу сведений о мире духовном» — оказывается, что на начальных этапах священной истории порой невозможно однозначно отличить теофанию (Богоявление) от ангелофании (явления ангелов).[1].

Ангел, этимологически, есть «вестник» Господень, но весть может быть передана и формой особого явления Господа. Так, эпизод посещения Авраама тремя странниками (Быт 18) Амвросий Медиоланский, Афанасий Великий и Августин трактуют как явление Святой Троицы. Со своей стороны, Иустин Философ, Тертуллиан, св. Ириней Лионский, Евсевий Кесарийский и свт. Иоанн Златоуст усматривают в этих образах Господа (Второго Лица Троицы) с двумя ангелами. Наконец, сам Авраам воспринял виденное им как трёх ангелов. Этот пример богословие рассматривает не как противоречие, в котором надлежит отличить истину от заблуждения, а как единый, диалектически целостный в своей противоречивости процесс «познания непознаваемого», который проходит человек от эпохи к эпохе. Упоминания об ангелах редки в ветхозаветную эпоху, но учащаются по мере нарастания мессианских ожиданий в позднейшие ветхозаветные времена.

На определённом этапе развития человеческого сознания попытки решения казалось бы, чисто богословской по постановке задачи — осмыслить Бога и ангелов в их единстве — подводит человека к открытию заложенного в самих основах мироздания диалектического единства пары основополагающих философских категорий — сущности и явления. «Сущность является, явление существенно» — гносеологические истоки этой формулы «светской» философии уходят к постановке древней «богословской» задачи.

Отделив явление от сущности, человек открывает для себя (в богословских терминах: ему приходит Божественное Откровение) феномен диалектического, противоречивого единства. Ангельский мир, исходя из положений Ветхого Завета, был создан Богом до сотворения человека. И эта первоначальная, не разделённая ещё совокупность, оказалась внутренне противоречивой. Падение части ангелов, имевшее место до появления человека (Aug. De Gen. XI 14, 16, 19) — момент философского «снятия» этого противоречия, разделения добра и зла — которому предшествует, в ретроспективе, отделение света от тьмы, а в перспективе — Страшный Суд.

«Суд», в смысле осуждения части ангелов на то, чтобы быть исторгнутыми из мира небесного — напоминание человеку и о всемогуществе Бога, сила которого превозмогает любую совокупность других небесных сил (падших ангелов много), и предостережение человеку о возможности быть исторгнутым из числа избранных к жизни вечной.

Вместе с тем, единство Бога и ангельского собора рассматривается как неразрывное: все силы, тщившиеся его разорвать, противопоставить одну часть другой, были преодолены, и тем самым это единство было укреплено ещё до сотворения человека.

Ангелы во всей совокупности (ангельский собор) в своём единстве отличен от рода человеческого, также взятого единое целое. В. Н. Лосский подчёркивает, что если «род человеческий» — это совокупность множества личностей, обладающих одной и той же природой, то ангелы — хоть и наделены личностными характеристиками — единства природы не имеют. «Каждый из них — отдельная природа, отдельный умопостигаемый мир», и потому богослов характеризует их совокупность как гармоническое (а не органическое) единство[3].

Само понятие «гармония» (др.-греч. ἁρμονία) предполагает наличие связи, порядка, строя в некоем множестве неодинаковых друг по отношению к другу элементов. Любая гармония всегда представляется некоей иерархией: например, гармония звуков представляется гаммой, их упорядоченной последовательностью. Но само понятие иерархия вошло в оборот как специальный богословский термин; этимологически др.-греч. ἱεραρχία сложено из ἱερός, священный, и ἀρχή старшинство→→правление.

Иерархический принцип лежит в основе гармонического единства мира ангелов. Его разработка дана в «Ареопагитиках» — сборнике трактатов и писем на догматические темы неизвестного автора конца V века или начало VI века так называемого Псевдо-Дионисия Ареопагита, ошибочно отождествляемых со священномучеником Дионисем Ареопагитом. Главный его ангелологический тезис (глава VI, § 2) гласит, что:

  • для ясности все небесные существа обозначаются девятью именами, причём
  • «наш Божественный руководитель разделяет их на три тройственные степени»[4].

На русском языке три степени небесной иерархии, по три ангельских чина в каждой, представляются так:

  1. Серафимы, Херувимы, Престолы.
  2. Господства, Силы и Власти.
  3. Начала, Архангелы и Ангелы.
Данное деление ни в коем случае не претендует на исчерпывающее описание «структуры» — в предыдущем § 1 этой главы Ареопагит специально оговаривает, что людям не дано познать в полной мере все «тайны пренебесных Умов и святейшие их совершенства»:
Сколько чинов небесных Существ, какие они, и каким образом у них совершаются тайны священноначалия, — в точности знает это, как я думаю, один Бог, Виновник их Иерархии. Знают также и они сами свои собственные силы, свой свет, священное их и премирное чиноначалие.
и что судить об этом можно лишь в пределах того, «сколько Бог открыл нам чрез них же самих, как знающих себя»[4].

Ангелы и люди — собор ангельский в обращении к роду человеческому. С момента сотворения человека ангелы — по назначению своему служебные силы — служат промыслу Божию, и выполняя поручения, обращённые к людям. В подавляющем большинстве случаев Бог не является людям лично, а доверяет своим ангелам донести волю Свою. Ангелы могут являться людям зримо и незримо, вступая в контакт либо — действуя помимо человека, на его глазах — восславляя своими делами Бога; они направляют и воплощают благодать во славу Божию.

Ангелов неизмеримо больше, чем людей, благодаря чему — как учит христианское богословие — сразу после зачатия, то есть, ещё до рождения Бог посылает каждому человеку ангела-хранителя, которые на небесах предстоят за него перед лицом Бога-Отца (см. Мф. 18:10). В православной традиции одна из ежедневных, утренних молитв адресована ангелу-хранителю, данному от Бога для охраны молящегося, просветить ему наступивший день, сохранить его от всякого зла, наставить и направить его на путь спасения.

Единицы из числа людей — ветхозаветные пророки, святители, преподобные — при жизни возвышаются до того, что Бог избирает их, как и ангелов на роль посредников, доносящих Его волю до рода человеческого.

См. также

Напишите отзыв о статье "Ангелология"

Примечания

  1. 1 2 3 Иванов М. С. [www.pravenc.ru/text/166339.html Ангелология] // Православная энциклопедия. — М., 2001. — Т. 2. — С. 300—306. — ISBN 5-89572-017-X.
  2. Ангелология // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. Догматическое богословие. С. 161—162).
  4. 1 2 [vehi.net/areopagit/nebesnaja.html Ареопагит. О небесной иерархии.]

Литература

  • Энциклопедия православной иконы. Основа богословия иконы / По благ. архиеп. Могилёвского и Мстиславского Максима. — СПб.: Сатисъ, 2002. — 336 с. — ISBN 5-7373-0208-3.
  • [www.angelologia.it/ angelologia.it]
  • [angelologia.ru/ angelologia.ru].

Отрывок, характеризующий Ангелология

Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.