Ангел (Микеланджело)

Микеланджело

Ангел с канделябром. ок. 1494—95 гг.

итал. Angelo reggicandelabro

мрамор. Высота 51,5 см

Базилика Святого Доминика, Болонья

К:Скульптуры 1494 года

«Ангел с канделябром» (итал. Angelo reggicandelabro; также — «Ангел с подсвечником», «Ангел со светильником») — небольшая мраморная статуя, созданная Микеланджело ок. 1494 −1495 гг. для гробницы Святого Доминика в Болонье. «Ангел» — одна из трех статуй^[а], которых Микеланджело сделал для гробницы. Как отмечает Виктор Лазарев, в этих ранних произведениях скульптора чувствуется влияние работ Якопо делла Кверча.

Описание

Гробница Святого Доминика оставалась незавершенной из-за смерти Николо дель Арка, скульптора, который начал сооружать её. Микеланджело вырезал ангела с канделябром с правой стороны гробницы; его ангел не такой женственный и нежный, как у Николо дель Арка, его фигура — более сбитая и мужская, несмотря на небольшой размер. У ангела короткие, вьющиеся волосы. Он опустился на левое колено и придерживают тяжелый подсвечник обеими руками на правом. Микеланджело удалось довольно успешно подражать манере своего предшественника, однако выражение лица его ангела более оживленное.

Уильям Уоллес пишет, что это «самая миловидная из всех задуманных им скульптур».

Николо дель Арка. «Ангел с канделябром»		Микеланджело. «Ангел с канделябром» (фрагмент)

Образ в искусстве

Эта скульптура упоминается в биографическом романе Карела Шульца «Камень и боль»:

(...) «Ангел» Микеланджело готов тотчас встать и снова идти в бой (...) Только крылья здесь нежны, благостны, юны и женственно мягки. В первый и последний раз Микеланджело ваяет крылья.

В 1967 году вышла книга Е. Л. Конигсбург «Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире» (англ. From the Mixed-Up Files of Mrs. Basil E. Frankweiler), сюжет которой развивается вокруг тайны статуи «Ангел», возможно созданной Микеланджело. Книга получила медаль Джона Ньюбери в 1968 году. В 1973 книга была экранизирована Филдером Куком (госпожу Френквайлер сыграла Ингрид Бергман), а в 1995 — Маркусом Коулом (госпожу Френквайлер сыграла Лорин Бэколл).

Примечания

а. ^{^} Другие две — «Святой Петроний» и «Святой Прокл Болонский». Эрик Шильяно пишет, что все три фигуры работы Микеланджело вписываются в гробницу, но «… кажется, что они стремятся вырваться на свободу».

Литература

• Вазари Д. Жизнеописания прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов = итал. Le Vite de’piu eccelenti Pittori, Scultori e Architetti. — К.: Искусство, 1970. — С. 296 —429, 497 —507. — 520 с.  (укр.)
• Микеланджело. Поэзия. Письма. Суждения современников / сост. В. Н. Гращенков. — М.: Искусство, 1983. — 451 с.
• Эрпель Фриц. Микеланджело / Пер. с нем. Сергея Данильченко. — Берлин: Хеншель, 1990. — 72 с. — ISBN 3-362-00044-4.
• Шульц К. Камень и боль: роман. — М.: Эксмо, 2007. — 688 с. — ISBN 5-699-20485-7.
• Eric Scigliano. Michelangelo's Mountain: The Quest For Perfection In The Marble Quarries Of Carrara. — Simon and Schuster, 2005. — 352 с.  (англ.)
• Charles de Tolnay. [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=94400997 The Youth of Michelangelo]. — Princeton, NJ: Princeton University Press, 1943.  (англ.)
• John Addington Symonds. [www.manybooks.net/support/s/symondsj/symondsj11241124211242-8pdfLRG.pdf The Life of Michelangelo Buonarroti]. — 1893.  (англ.)
• William Wallace. The Treasures of Michelangelo. — Andre Deutsch, 2010. — ISBN 978-0-233-00253-8.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ангел (Микеланджело)

«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.