Ангерран I де Понтье
| Ангерран I де Понтье | ||
| ||
|---|---|---|
| Смерть: | ок. 1045 | |
| Отец: | Гуго де Абвиль | |
| Мать: | Жизела | |
| Супруга: | Аделаида Фризская | |
Ангерран I (фр. Enguerrand I de Ponthieu; умер около 1045) — граф Понтье.
Биография
Сын Гуго де Абвиля и Жизелы, дочери короля Гуго Капета.
Унаследовал от отца город Абвиль, фогтство над монастырём Форестмонтье и права, которые давал титул advocatus аббатства Сен-Рикье.
Согласно хронике аббатства Сен-Рикье, Ангерран I в 1033 году в ходе междоусобицы убил графа Балдуина II Булонского, после чего женился на его вдове Аделаиде Фризской. Чтобы иметь одинаковый статус с супругой, принял титул графа (однако с этим титулом упоминается уже в справке 1026 года).
В 1031 или 1032 году отразил вторжение в свои владения трёхтысячного отряда норманнов под предводительством графа Гилберта де Брионна. С герцогом Нормандии Робертом Дьяволом Ангерран де Понтье поддерживал хорошие отношения.
Семья
Ангерран I был женат дважды. От первой жены, имя которой не известно, у него было трое сыновей:
- Гуго II (ум. 20 ноября 1052) — граф Понтье
- Гвидо (ум. 1074), епископ Амьена
- Фулько (ум. после 1059) — аббат Сен-Рикье и Форестмонтье
Вторая жена — вышеупомянутая Аделаида Фризская (ум. в 1045) из рода Герульфингов, дочь графа Западной Фризии Арнульфа Голландского и Луитгарды Люксембургской.
Напишите отзыв о статье "Ангерран I де Понтье"
Литература
- Chronicon Centulense ou Chronique de l’abbaye de Saint-Riquier, hrsg. von Ernest Prarond (Abbeville 1899), S. 218 und 242; In mittelalterlichen Chroniken wurden die Grafen von Ponthieu auch «Grafen von Abbeville» genannt.
- Recueil des actes des comtes de Ponthieu (1026—1279), acte no 1, hrsg. von Clovis Brunel (1930), S. 1-2; «Signum Angelranni comitis»
- The ecclesiastical history of Orderic Vitalis II, hrsg. von Marjorie Chibnall in Oxford medieval texts (Oxford University Press, 1990), S. 13; Einer der überlebenden normannischen Ritter war Herluin, welcher nach der Schlacht Mönch wurde und die Abtei Le Bec gründete.
Отрывок, характеризующий Ангерран I де Понтье
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
