Англиканство

Протестантизм

Реформация Quinque sola Дореформационные движения Вальденсы · Гуситы · Катары · Лолларды Церкви Реформации Англиканство · Анабаптизм · Кальвинизм · Лютеранство · Цвинглианство Постреформационные движения Адвентисты седьмого дня · Армия спасения · Баптизм · Движение святости · Квакеры · Конгрегационализм · Меннонитство · Методизм · Пиетизм · Плимутские братья · Пуритане · Пятидесятники · Унитарианство · Харизматическое движение «Великое пробуждение» Евангельские христиане · Ривайвелизм Протестантизм по странам Протестантский фундаментализм

Реформация

95 тезисов Формула согласия Контрреформация Движения и деноминации   Протестантизм Реформация в Германии Лютеранство Анабаптизм Реформация в Швейцарии Кальвинизм Реформация в Нидерландах Меннонитство Реформатство Реформация в Англии Англиканство Пуританство Реформация в Шотландии Пресвитерианство Реформация во Франции Гугеноты Реформация в Речи Посполитой Социнианство Реформация в Италии Ключевые события   Лейпцигский диспут Вормсский эдикт Крестьянская война в Германии Шпайерская протестация Марбургский диспут Аугсбургский рейхстаг Аугсбургский религиозный мир Вестфальский мир Деятели Реформации   Мартин Лютер (Г, 1483–1546) Филипп Меланхтон (Г, 1497–1560) Ганс Таусен (Д, 1494–1561) Олаус Петри (Швец, 1493–1552) Ульрих Цвингли (Швейц, 1484–1531) Жан Кальвин (Швейц, 1509–1564) Томас Кранмер (А, 1489–1556) Джон Нокс (Шот, 1514?–1572) Предтечи Реформации   Вальденсы Авиньонское пленение пап (1309–1377) Лолларды Великий западный раскол (1378–1417) Гуситские войны (1420 до ~1434) Северное Возрождение

Англика́нство — одно из направлений христианства, появившееся в ходе английской Реформации. Англиканские церкви либо имеют особую историческую связь с Церковью Англии, либо объединены с ней общими богословием, богослужением и церковной структурой. Термин «англиканство» восходит к латинской фразе «ecclesia anglicana», первое упоминание которой относится к 1246 году и означает в дословном переводе на русский язык «Английская церковь». Последователи англиканства именуются англиканами, а также епископалами. Абсолютное большинство англикан принадлежат к церквям, входящим в Англиканское сообщество, которое носит международный характер.

Англиканское вероучение основывается на Писаниях, традициях Апостольской церкви и учении ранних Отцов Церкви. Англиканство, представляющее собой одну из ветвей западного христианства, окончательно отделилось от Римско-католической церкви во времена елизаветинского религиозного примирения.

Для некоторых исследователей оно являет собой форму протестантизма, однако без доминантной руководящей фигуры, какими были Мартин Лютер, Джон Нокс, Жан Кальвин, Ульрих Цвингли или Джон Уэсли. Некоторые считают его самостоятельным течением в христианстве. В рамках англиканства существует несколько направлений: евангелизм, либеральные христиане и англо-католицизм.

Ранняя англиканская догматика коррелировала с современной ей реформационной протестантской догматикой, однако уже к концу XVI века, сохранение в Англиканстве множества традиционных литургических форм и епископата стало рассматриваться абсолютно неприемлемым с точки зрения тех, кто стоял на более радикальных протестантских позициях. Уже в первой половине XVII века Церковь Англии и связанные с ней епископальные Церкви в Ирландии и североамериканских Колониях стали рассматриваться некоторыми англиканскими теологами и богословами как особое, самостоятельное направление христианства, носящее компромиссный характер — «средний путь» (лат. via media), между протестантизмом и католицизмом. Этот взгляд приобрел особое влияние на все последующие теории англиканской идентичности. После Американской революции англиканские конгрегации в США и Канаде были преобразованы в независимые Церкви со своими собственными епископами и церковными структурами, ставшими прообразами для многих новосоздаваемых, в ходе расширения Британской империи и усиления миссионерской деятельности, церквей в Африке, Австралии и Тихоокеанском регионе. В XIX веке были введен термин «англиканство», который был призван описать общие религиозные традиции всех этих церквей, а также Шотландской Епископальной Церкви, которая, хотя и образовалась из Церкви Шотландии, стала рассматриваться как церковь, разделяющая ту же самую идентичность.

Степень различия между протестантской и римско-католической тенденциями в Англиканстве остается предметом споров, как внутри отдельных англиканских церквей, так и в Англиканском Сообществе в целом. Отличительной чертой англиканства является «Книга общественного богослужения» (англ. The Book of Common Prayer), которая представляет собой собрание молитв, являющихся основой богослужения на протяжении веков (common prayer — литургия). Хотя Книга общественного богослужения была неоднократно пересмотрена, а некоторые англиканские церкви создали иные богослужебные книги, именно она является одним из стержней, скрепляющих Англиканское сообщество. Не существует единой «Англиканской церкви», которая бы обладала абсолютной юрисдикцией над всеми англиканскими церквями, так как каждая из них является автокефальной, то есть пользуется полной автономией.

Терминология

Слово «Англиканство» (Anglicanism) — это неологизм, появившийся в XIX веке. В основе его лежит более старинное слово «англиканский» (Anglican). Это слово описывает христианские Церкви по всему миру, находящиеся в каноническом единстве с Престолом Кентербери (the see of Canterbury), их учения и обряды. Впоследствии этот термин стал применяться к тем Церквям, которые провозглашали уникальность своей религиозной и теологической традиции, её отличие как от Восточного Православия, так и от Католицизма или других направлений протестантизма, независимо от их подчиненности Британской короне.

Слово «англиканский» (Anglican) восходит к латинскому термину «ecclesia anglicana», относящемуся к 1246 году и означающему в дословном переводе со средневековой латыни «Английская Церковь». Употребленное в качестве прилагательного, слово «англиканский» используется для описания людей, институтов и Церквей, а также литургических традиций и теологических концептов, разработанных Церковью Англии. Как существительное, «англиканин» — член Церкви, входящей в Англиканское Сообщество. Этот термин также используется раскольниками, которые вышли из состава Сообщества или возникли вне него, хотя само Англиканское Сообщество считает подобное употребление некорректным. Однако большинство отколовшихся сохраняет англиканское учение в более консервативной форме, чем некоторые члены Сообщества.

И хотя первые упоминания термина «англиканский» в отношении Церкви Англии относятся к XVI веку, широкоупотребительным он стал лишь в во второй половине XIX века. В законодательных документах Британского парламента, касающихся английской государственной Церкви (the English Established Church), она описывается как Протестантская Епископальная Церковь (the Protestant Episcopal Church), отличная тем самым от Протестантской Пресвитерианской Церкви (the Protestant Presbyterian Church), обладающей государственным статусом на территории Шотландии. Последователи «высокой церкви», которые выступали против использования термина «протестантская», поддерживали употребление термина «Реформированная Епископальная Церковь». Поэтому слово «Епископальная» более употребительно в названии Епископальной церкви США (провинции Англиканского Сообщества) и Шотландской епископальной церкви. Вне Британских островов, однако, предпочтение отдается термину «Англиканская Церковь», так как он позволяет четко отделить эти Церкви от всех других Церквей, которые считают себя епископальными, то есть чья форма управления представляет собой епископальную структуру. В то же время Церковь Ирландии и Церковь Уэльса продолжают использовать данный термин, но с ограничениями.

Определение Англиканства

Англиканство, его структуры, теология и формы богослужения, обычно относят к протестантизму, однако официально церковь именует себя католической. Некоторые считают, что англиканство относится к отдельному направлению в христианстве, представляя собой via media («средний путь») между католицизмом и протестантизмом. Англиканское вероучение основывается на Священных Писаниях, традициях Апостольской Церкви, историческом епископате, первых четырёх Вселенских Соборах и учении ранних Отцов Церкви. Англикане считают, что в Ветхом и Новом Заветах «содержится всё необходимое для спасения», а также, что они представляют собой закон и высший стандарт веры. Англикане рассматривают Апостольский Символ веры как символ крещения, а Никейский Символ веры как достаточное выражение Христианской Веры.

Англикане верят, что католическая и апостольская вера раскрыта в Святом Писании и кафолических Символах Веры и интерпретирует её в свете Христианской традиции исторической Церкви, науки, разума и опыта.

Англиканизм признаёт традиционные таинства, делая, однако, особый акцент на Святой Евхаристии, называемой также Святым Причастием, Господней Трапезой (the Lord’s Supper) или Мессой. Причастие занимает центральное место в англиканском богослужении, являясь общим приношением молитв и восхвалений, в котором жизнь, смерть и воскресение Иисуса Христа провозглашаются через молитву, чтение Библии, пение и принятие Хлеба и Вина, как это было установлено на Тайной Вечере. В то время, как многие англикане придают Евхаристии столь же большое значение, как и западная католическая традиция, имеется значительная свобода в литургической практике, а стиль богослужения варьируется от самого простого до тщательно разработанного.

Уникальной для Англиканства является Книга общественного богослужения, представляющая собой собрание богослужений и использующаяся верующими в большинстве англиканских Церквей на протяжении столетий. Своё название — Книга общественного богослужения — она получила из-за того, что изначально она задумывалась как общая богослужебная книга для всех церквей Церкви Англии, использовавших прежде местные, а следовательно, разные, литургические формы. С распространением влияния Церкви Англии на другие страны термин меж тем сохранился, так как большинство англикан продолжало использовать Книгу общественного богослужения по всему миру. В 1549 году Архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер завершил первое издание Книги общественного богослужения. Хотя Книга общественного богослужения была неоднократно пересмотрена, а некоторые англиканские Церкви создали иные богослужебные книги, именно она является одним из стержней, скрепляющих Англиканское Сообщество.

История

Реформация в Англии проводилась в отличие от других стран «сверху», по воле монарха Генриха VIII, который таким образом пытался порвать с папой и Ватиканом, а также укрепить свою абсолютную власть. Поворотным событием стало провозглашение парламентом в 1534 году независимости английской церкви от римской курии. При Елизавете I была составлена окончательная редакция англиканского символа веры (так называемые «39 статей»). В «39 статьях» признавались и протестантские догматы об оправдании верой, о Священном писании как единственном источнике веры и католический догмат о единоспасающей силе церкви (с некоторыми оговорками). Церковь стала национальной и превратилась в важную опору абсолютизма, её возглавлял король, а духовенство подчинялось ему как часть государственного аппарата абсолютистской монархии. Богослужение совершалось на английском языке. Отвергалось учение католической церкви об индульгенциях, о почитании икон и мощей, было уменьшено число праздников. Вместе с этим признавались таинства крещения и причащения, была сохранена церковная иерархия, а также литургия и пышный культ, характерные для католической церкви. По-прежнему взималась десятина, которая стала поступать в пользу короля и новых владельцев монастырских земель.

В конце XVII — начале XVIII века в англиканстве оформилось два направления:«Высокая церковь», которое настаивало на важности церковных облачений, традиций церковной архитектуры и средневековой музыки во время богослужений и «Низкая церковь», евангелическое течение, которое стремилось минимизировать роль духовенства, таинств и ритуальной части богослужения. В начале XVIII века сторонники проповедника Джона Уэсли из числа евангеликов порвали с англиканством, основав Методистскую церковь, однако многие последователи евангелических взглядов остались внутри матери-церкви.

Вероучение

Основные принципы

Для англикан «Высокой Церкви» вероучение не было установлено исходя из учительской роли церкви, не выведено из теологии основателя (как лютеранство или кальвинизм), не обобщено в неком исповедании веры (помимо Символов Веры). Для них наиболее ранними англиканскими теологическими документами являются молитвенники, которые рассматриваются как результаты глубокой теологической рефлексии, компромисса и синтеза. Они придают особое значение Книге общественного богослужения (the Book of Common Prayer) как основному выражению англиканской доктрины. Принцип, согласно которому молитвенники рассматриваются в качестве руководства по основам веры и религиозной практики, называется латинским выражением «lex orandi, lex credendi» («закон молитвы — закон веры»). В молитвенниках содержатся основы англиканской доктрины: Апостольский, Никейский и Афанасьевский символы веры, Святые Писания, Таинства, ежедневные молитвы, катехизис и апостольское преемство в контексте трехступенчатой иерархии

Англикане-евангелики делают больший упор на 39 статей англиканского вероисповедания, настаивая на оправдании одной лишь верой и их отрицательным отношением к Римско-католической Церкви. Согласно принятым в 1604 году Канонам, все клирики Церкви Англии должны принимать 39 статей в качестве основы вероучения.

Книга Общественного богослужения и 39 статей англиканского вероисповедания

Роль, которую Книга общественного богослужения и 39 статей англиканского вероисповедания играют как доктринальные источники Церкви Англии, утверждена в Каноне A5 и Каноне C15. Канон А5 — «Of the Doctrine of the Church of England» («О доктрине Церкви Англии») постановляет:

«Доктрина Церкви Англии основана на Святых Писаниях (The Holy Scriptures) и на учении ранних Отцов Церкви (teaching of the ancient Fathers) и Соборов Церкви (Councils of the Church), которое соответствует Святым Писаниям.

Эта доктрина обнаруживается в 39 статьях Англиканского Вероисповедания (The Thiry-Nine Articles of Religion), Книге общественного богослужения и Ординале.»[www.cofe.anglican.org/about/churchlawlegis/canons/church.pdf]

Канон С15 («Of the Declaration of Assent») содержит декларацию, которую произносят клирики и некоторые благословлённые светские служители Церкви Англии, когда они начинают своё служение или принимают новое назначение.

Этот Канон начинается со следующего Предисловия (Preface):

«Церковь Англии является частью Единой, Святой, Кафолической и Апостольской Церкви, служащей одному истинному Богу, Отцу, Сыну и Святому Духу. Она исповедует веру, уникально раскрытую в Святых Писаниях и установленную в кафолических Символах Веры. Эту веру Церковь призвана провозглашать новой в каждом поколении (to proclaim afresh in each generation). Ведомая Святым Духом, она несет свидетельство Христианской истины через свои исторические документы, 39 статей вероисповедания (the Thirty-nine Articles of Religion), Книгу общественного богослужения (The Book of Common Prayer) и Ординал (the Ordering of Bishops, Priests and Deacons). Этой декларацией, которую Ты собираешься произнести, подтверждаешь ли Ты твою приверженность этому наследию веры (inheritance of faith) в качестве твоего вдохновения и боговождения (inspiration and guidance under God) по несению благодати и истины Христа этому поколению и соделания Его известным тем, кто вверен Тебе?»

В ответ на это Предисловие, человек, произносящий Декларацию, отвечает:

«I, A.B.,do so affirm, and accordingly declare my belief in the faith which is revealed in the Holy Scriptures and set forth in the catholic creeds and to which the historic formularies of the Church of England bear witness; and in public prayer and administration of the sacraments, I will use only the forms of service which are authorized or allowed by Canon.» [www.cofe.anglican.org/about/churchlawlegis/canons/ministers.pdf]

Так же авторитетную позицию по вероучению занимают англиканские теологи. Исторически, наиболее влиятельным из них — помимо Кранмера — был клирик и теолог Ричард Хукер (март 1554 — 3 ноября 1600), который после 1660 года изображался как отец-основатель Англиканства.

И, наконец, распространение англиканства среди народов неанглийской культуры, растущие разнообразие молитвенников и интерес к экуменическому диалогу привели к дальнейшей рефлексии о характерных чертах англиканской идентичности. Многие англикане рассматривают Чикаго-Ламбетский Квадрилатерал (the Chicago-Lambeth Quadrilateral) 1888 года как «sine qua non» идентичности Англиканского Сообщества.. Вкратце, основные пункты Квадрилатерала таковы:

• Библия, как содержащая все необходимое для спасения;
• Символы веры (Апостольский, Никео-Цареградский и Афанасьевский), как достаточные выражения Христианской Веры;
• Евангельский статус Таинств Крещения и Евхаристии;
• исторический епископат.

Англиканские теологи

Льюис, Клайв Стейплз

Практика: молитвы и богослужение

Богослужение в Англиканстве

Основные статьи: Вечерня (в Англиканской церкви), Утреня (в Англиканской церкви)

Евхаристия

Основная статья: Литургия (в Англиканской церкви)

См. также

► Англиканство

Литература

• Козыренко Л. В. [www.dissercat.com/content/anglikanskaya-tserkov-kak-konfessionalnyi-fenomen Англиканская церковь как конфессиональный феномен]. Дисс. на соиск. уч. ст. кандидата философ. наук. Москва, 2006

Христианство в истории </br>

Протестантизм

Реставрационизм

Анабаптизм

Кальвинизм

Англиканство

Лютеранство

(Римско-католическая церковь)

Католическая церковь

(Восточнокатолические церкви)

Православие

Древневосточные церкви

Ассирийская церковь

Реформация

(XVI век)

Великий раскол

(XI век)

Эфесский собор 431

Халкидонский собор 451

Раннее христианство

Уния

Изображение основных христианских учений. Не все христианские течения показаны.

Отрывок, характеризующий Англиканство

30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.