Англо-американская война
| Англо-американская война 1812-1815 годов | |||
 Сверху вниз по часовой стрелке: Капитолий в 1814 году после нападения англичан на Вашингтон; битва на Куинстонских высотах; «Конститьюшн» ведёт бой с «Герьером»; смерть генерала Текумсе; битва за Новый Орлеан | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Американо-канадская граница, | ||
| Итог | |||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Англо-американская война 1812—1815 годов (англ. War of 1812, «война 1812 года») — вооружённый конфликт между США и Великобританией в период наполеоновских войн. Получил у американцев название «второй Войны за независимость», ибо подтвердил статус США как суверенной державы. В конфликт на стороне Великобритании были вовлечены также многие племена индейцев.
Содержание
Предпосылки
Во время противостояния континентальной блокаде британский флот пытался расстроить франко-американские торговые связи, захватывал американские суда, часто под предлогом того, что на них скрываются английские моряки-дезертиры (т. н. «пресс»). После инцидента с фрегатом «Чесапик» и принятия законов об эмбарго в 1807 году и о невмешательстве в 1810 году в США, особенно в Новой Англии, сформировалась «партия войны». Тогда в Конгресс были избраны «военные ястребы», выступавшие за войну с Англией и рассчитывавшие расширить территорию США за счёт Канады и Флориды. За освобождение канадцев от «британского ига» выступал и тогдашний президент Т. Джефферсон. Следующий президент Джеймс Мэдисон и конгресс 18 июня 1812 года объявили войну Англии.
Военные действия
Военные действия начались в июне 1812 года и шли в районе американо-канадской границы, Чесапикского и Мексиканского заливов с переменным успехом и закончились весной 1815 года. В войне с обеих сторон участвовали индейцы: в союзе с англичанами выступали шони во главе с Текумсе, на стороне американцев выступали Пять цивилизованных племён (генерал Пушматаха). Велась также интенсивная морская война. Английская эскадра из 5 кораблей блокировала американские берега; со своей стороны американские штаты выпустили множество каперов, которыми было захвачено более 200 английских купеческих судов.
В ходе кампаний 1812 и 1813 годов проявилась неподготовленность американцев к войне. Предпринятые в 1812 году попытки американских отрядов Гуля и Ведсворта вторгнуться в Канаду окончились неудачей. Попытки американского отряда под командованием Стивена ван Ренсселера[en] закрепиться на канадской стороне реки Ниагара закончилось поражением американцев в битве на Куинстонских высотах.
В 1813 году американцы выставили армию более чем в 40 тысяч человек для наступления в Канаду. 22 января авангард этих войск был разбит в битве при Френчтауне[en]. Американцы потеряли убитыми 397 человек, и это максимальные потери американцев в отдельно взятых битвах этой войны[2]. Зато через 3 месяца (26 апреля) американский генерал Дирборн овладел главным городом Верхней Канады, Йорком, где захватил большие магазины.
В мае и летом 1813 года американцы предприняли несколько попыток захватить пограничный Ниагарский полуостров в Верхней Канаде. На первом этапе им удалось овладеть фортом Св. Георгия. Но в дальнейшем английские войска под командованием генерала Джона Винсента, основу которых составлял 49-й пехотный полк (англ. 49th Regiment of Foot) при поддержке канадской милиции и союзных индейских племён, смогли не допустить американского вторжения вглубь Канады через Ниагару.
Англичанам постепенно удалось усилить блокаду американского побережья по всей его протяжённости. Однако 10 сентября 1813 года американская эскадра нанесла поражение противнику на озере Эри; в результате США удалось взять под контроль приграничные районы на Западе. В то же время английскому генералу Прево удалось вытеснить американцев из Канады и овладеть 24 декабря фортом Ниагара, открывавшим ему путь в Соединённые Штаты.
На протяжении 1814 года США вновь угрожало полное поражение: после победы над Наполеоном в Европе, Великобритания направила большие силы на борьбу с американцами, а правительство США к осени оказалось неплатёжеспособным. Основными направлениями ударов стали Нью-Йорк (с целью отрезать от остальной части США Новую Англию), Новый Орлеан (с целью блокировать бассейн реки Миссисипи, см. битва за Новый Орлеан), район Чесапикского залива (что было обманным манёвром).
В кампанию 1814 года самым крупным событием было нападение на Вашингтон, предпринятое соединенными силами английского адмирала Джорджа Коберна и генерала Роберта Росса в качестве возмездия за разорение Йорка (Торонто). Эскадра с 3600 человек десанта вошла в реку Потомак. Отделив особый отряд для демонстраций против Балтимора, англичане двинулись к Вашингтону, обратив в бегство отряды американского ополчения при Бланденбурге. Вечером 24 августа англичане вступили в город, разграбили его, предали пламени лучшие правительственные здания (Капитолий, Белый Дом) и захватили огромную военную добычу, включая более 200 орудий. Но частные здания почти не пострадали, так как британское командование приказало их не трогать. Главнокомандующий американской армией президент Мэдисон бежал из столицы.
В этот же поход была уничтожена американская флотилия из 17 канонерских лодок, захваченных врасплох. Однако на подступах к Балтимору у форта Макгенри 13—14 сентября англичане встретили более ожесточённое сопротивление. Нападение на Балтимор кончилось для англичан неудачей, равно как и наступление от Галифакса в Мэн, а генерала Прево — к Нью-Йорку.
На севере десятитысячная английская армия выступила со стороны Монреаля, но 11 сентября американцы разбили английский флот в бухте Платтсбурга, и, лишившись поддержки флота, британские сухопутные силы были вынуждены отступить в Канаду.
Последним крупным событием этой войны была битва за Новый Орлеан 8 января 1815 года. Во время этого крупного морского сражения английский десант генерала Пакенгема был разбит американцами и едва успел спастись на кораблях, потеряв более 2 тысяч человек. Война к тому времени уже окончилась, но вести о подписании мира в Новый Орлеан поступили позже.
Александр I предлагал стать посредником в переговорах о заключении мира. Переговоры начались без участия русских представителей в июне 1814 года, а 24 декабря был подписан Гентский договор, восстановивший довоенный статус-кво, но не решивший территориальных и экономических вопросов, вызвавших войну. В дотелеграфную эпоху новости из Европы доходили медленно, а потому фактически боевые действия завершились только в феврале 1815 года[3].
Последствия
Очередная заморская война, на которую мало обращали внимания в метрополии, более занятой преследованием Наполеона, вынудила англичан окончательно смириться с потерей североамериканских колоний и сосредоточиться на развитии торговых связей с молодым американским государством. Уже в 1817 удалось договориться о демилитаризации района Великих озёр.
В свете известий о провале десанта под Новым Орлеаном мирный договор воспринимался в США как победа над одной из самых могущественной из империй, что привело к росту патриотических настроений и решению по мере сил блокировать вмешательство европейцев в дела Нового света (см. доктрина Монро). Война наглядно продемонстрировала американской элите преимущества мощной военно-морской силы и ускорила строительство военных кораблей на верфях США.
Наиболее пострадали от войны североамериканские индейцы[4], которые не только потеряли финансовую поддержку Великобритании (в том числе прекратились поставки современного вооружения), но и были согнаны с родных мест на Индейскую территорию. Причём союзные американцам пять цивилизованных племён пострадали не в меньшей степени, чем враждебные. На «решении индейского вопроса» во время и после войны сделал себе имя Эндрю Джексон, впоследствии избранный президентом США.
Память о войне
Осадой Балтимора английскими войсками была вдохновлена песня Френсиса Ки «Звёздно-полосатое знамя», ставшая государственным гимном США.
В 1899 году на месте битвы при Стоуни-Крик (6 июня 1813 года) был открыт мемориальный парк, а в реставрированном «штабном доме» американских войск открыли музей. В музее представлены артефакты и документы, относящиеся к битве, а его сотрудники одеты в одежду начала XIX века. Каждый год, в начале июня, проводится реконструкция сражения.[5]
О войне снято несколько фильмов, например, «Флибустьер» (The Buccaneer, реж. Энтони Куинн, США, «Paramount Pictures», 1958 г.) и «Текумзе» (Tekumze, реж. Ханс Кратерт, ГДР, киностудия «ДЕФА», 1972 г.).
В 2012—2013 годах в честь двухсотлетия англо-американской войны 1812 года Канадский монетный двор выпустил пять монет — четыре 25-центовых (с изображением героев войны Салаберри, Текумсе, Брока и Секорд) и одну 2-долларовую (с изображением фрегата Шеннон).
Напишите отзыв о статье "Англо-американская война"
Примечания
- ↑ Hickey, Donald R (2006). Don’t Give Up the Ship! Myths of The War of 1812. Urbana: University of Illinois Press. ISBN 978-0-252-03179-3. p. 297
- ↑ Eaton John. Returns of Killed and Wounded in Battles or Engagements with Indians and British and Mexican Troops, 1790–1848, Compiled by Lt. Col J. H. Eaton. — Washington, D.C.: National Archives and Records Administration, 2000. — P. 7.
- ↑ [www.americanwars101.com/battles/150211.html Battle of Fort Bowyer]
- ↑ Thompson, Stephen J. Canada and the United States: Ambivalent Allies. University of Georgia Press, 2008. ISBN 978-0-8203-3113-3. Page 23.
- ↑ [www.battlefieldhouse.ca/ Battlefield House Museum & Park] — официальный сайт музея и парка
Литература
- При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Отрывок, характеризующий Англо-американская война
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
