Англо-американская конвенция (1818)

Англо-американская конвенция 1818 года, Договор 1818 года (англ. Treaty of 1818) — международный договор между США и Британской империей, подписанный в Лондоне 20 октября 1818 года и определивший границу между независимыми США и центральной частью Британской Северной Америки.

Данная конвенция была заключена вслед за соглашением о взаимной демилитаризации Великих озёр 1817 года. В апреле 1818 года было также заключено соглашение о правах стран на рыболовные угодья.

Для простоты, государственная граница между двумя странами была спрямлена и прошла строго по 49-й параллели от озера Эри до Скалистых гор. Часть американской территории в бассейне реки Молочная, (Милк-Ривер), были отданы Канаде и стали частью провинции Южная Альберта.

Примечательно что в октябре Великобритания также подтвердила свои обязательства относительно беглых рабов из США, хозяевам которых британская администрация согласилась либо выплачивать компенсацию, либо же депортировать рабов обратно их законным владельцам.

Более западные территории Орегона остались в американо-британском совладении, что продолжало вызывать взаимные претензии. Только Орегонский договор, заключённый 15 июня 1846 года, положил конец территориальным спорам между двумя странами, так как американо-канадская граница прошла от Атлантического до Тихого океана.

Отрывок, характеризующий Англо-американская конвенция (1818)

Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.