Англо-зулусская война

Англо-зулусская война
Сражение у Роркс-Дрифт
Дата	11 января 1879 — 4 июля 1879
Место	Южная Африка
Итог	Победа Великобритании
Противники
Великобритания Зулусское королевство
Командующие
Гарнет Уолсли Фредерик Огастас Тезигер Кечвайо Дабуламанзи
Силы сторон
14 800 (6400 европейцев, 8400 африканцев из "туземного контингента") 40 000 воинов
Потери
1727 убито, 256 ранено Свыше 8250 убито, свыше 3000(?) ранено

Англо-зулусская война 1879 года — война между Великобританией и Страной зулусов. После того, как лорду Карнарвону удалось создать Канадскую федерацию, было принято решение аналогичным путём создать конфедерацию из нескольких африканских королевств и бурских республик. В 1874 году сэр Генри Фрер был направлен в Южную Африку с этой целью. Препятствием для британских планов было существование нескольких независимых республик и Зулуленда с его армией. 11 декабря 1878 года Фрер направляет зулусам ультиматум, не согласовав этот вопрос с британским правительством. После отказа короля зулусов принять ультиматум, Фрер направил в Зулуленд армию лорда Челмсфорда. Эта война вошла в историю несколькими знаменитыми сражениями, такими как разгром британского батальона при Изандлване или героическая оборона миссии Роркс-Дрифт. Итогом войны стала ликвидация зулусской независимости.

Причины войны

Росту напряжённости способствовало во многом уникальное положение зулусской державы, сохранившей к 1870-м годам свою независимость, военную организацию и традиционный уклад жизни. При Кечвайо войско зулусов насчитывало 25-30 тыс. человек, при помощи английского торговца Дж. Данна был создан отряд воинов, вооружённых огнестрельным оружием, делались попытки организовать кавалерию. Войско зулусов являлось самой мощной, крупной и дисциплинированной силой африканцев в Южной Африке.

В 1877—1878 годах возросло политическое давление на Кечвайо, которого колонисты изображали в качестве жестокого тирана, пытавшегося возродить самые кровавые обычаи, существовавшие во времена Чаки. В этих условиях Кечвайо проявлял максимум выдержки. Его главным стремлением было сохранить мир, так как он хорошо понимал безнадёжность открытого военного столкновения с европейцами.

Неизбежность военного столкновения между зулусами и Великобританией стала очевидной после британской аннексии Трансвааля в апреле 1877 года. Эти действия являлись частью более широкого плана по объединению всей Южной Африки под властью Великобритании в составе Южно-Африканской конфедерации. Сохранение независимости зулусов этот проект не предусматривал. Наоборот, существование независимой зулусской державы виделось как главное препятствие на пути к этой цели.

Ультиматум

11 декабря 1878 года верховный комиссар Южной Африки сэр Бернард Фрер предъявил королю зулусов Кечвайо ультиматум, основными условиями которого были роспуск зулусского войска, отказ от сформированной Чакой военной системы, свобода действий для английских миссионеров в Зулуленде, а также согласие на размещение в Зулуленде британского резидента, который должен был следить за соблюдением условий ультиматума и присутствовать при разрешении любых конфликтов, в которых участвовали европейцы или миссионеры. Фактически, речь шла о превращении королевства в протекторат Британской империи.

Хотя на исполнение требований ультиматума был предоставлен один месяц, уже в день вручения ультиматума на границе провинции Наталь были сосредоточены шесть пехотных батальонов с артиллерией и вспомогательными войсками. В дальнейшем британцы не прекращали подготовку к военной экспедиции.

Боевые действия

Отказ Кечвайо выполнять условия ультиматума 11 декабря 1878 года дал англичанам повод к объявлению войны. 11 января 1879 года с разрешения британского правительства армия под командованием Фредерика Огастаса Тезигера, лорда Челмсфорда, совершила вторжение на зулусскую территорию. Британские войска двигались в составе трёх колонн и состояли из 5000 британцев и 8200 африканцев.

22 января 1879 года в первом крупном сражении у холма Изандлвана численно превосходящая армия зулусов уничтожила отряд под командованием полковника Э. Дернфорда и подполковника Генри Пуллейна; зулусы не брали пленных и уничтожили свыше 1300 солдат, но и сами понесли серьёзные потери (около 3000 убитых).

22-23 января 4-5 тысяч зулусов совершили набег на пограничный пост Роркс-Дрифт, который обороняло 139 английских солдат, но после десятичасовой битвы были вынуждены отступить, понеся большие потери (в окрестностях Роркс-Дрифта после сражения было найдено около 400 погибших зулусов).

28 января 1879 года 1-я колонна, которой командовал полковник Чарльз Пирсон была окружена зулусами в краале Эсхове, осада британского лагеря здесь продолжалась до 4 апреля 1879 года.

После этих сражений Кечвайо направил к британцам несколько гонцов с предложениями заключить мир, но ответа не получил. Так как у Кечвайо не было планов вторжения в Натал, наступило относительное затишье в войне, и британцы получили возможность оправиться от потерь и дождаться подкреплений.

12 марта в сражении на берегу реки Интомбе зулусы атаковали британский отряд, 62 из 106 английских солдат были убиты.

Но к этому времени британцы подготовились к новому наступлению, а 28 марта 4-я колонна полковника Генри Ивлина Вуда атаковала зулусов у Хлобане, но на подмогу к зулусам прибыла армия в 26 000 человек, и британцы были побеждены. Их потери убитыми составили 15 офицеров и 210 рядовых (из них 100 африканцев).

На следующий день, 29 марта 1879 года 20 тысяч зулусских воинов без разрешения Кечвайо напали на лагерь Вуда у Камбулы, в котором находились 1800 европейских и 900 туземных солдат, но потерпели поражение, потери британцев составили 84 человек убитыми, зулусов — более 1000 убитыми. Битва при Камбуле считается переломным моментом в войне.

Тем временем 29 марта лорд Челмсфорд выступил во главе армии, состоящей из 3400 европейских и 2300 африканских солдат, на помощь осаждённой в Эсхове 1-й колонне. 2 апреля он победил зулусов в бою у Гингиндлову, а 4 апреля прибыл в Эсхове, положив конец двухмесячной осаде.

После поражений у Камбулы и Гингиндлову Кечвайо был готов пойти на мир, но лорд Челмсфорд решил продолжать войну до полного разгрома зулусов. 4 июля произошла последняя битва в войне. Объединённая британская армия Челмсфорда нанесла сокрушительное поражение зулусам, которыми командовал Кечвайо, в битве у королевского крааля Улунди. Потери зулусов составили 1500 человек, британцы потеряли 10 человек убитыми и 87 ранеными.

После войны

28 августа 1879 года Кечвайо был взят в плен и доставлен в Кейптаун. Власть династии потомков Чаки прекратилась, страна зулусов была разделена между 13 «вождями», которые подчинялись британским «резидентам», при этом главным, «белым вождём» всех зулусов был назначен европеец Джон Данн. В соответствии с мирным договором, зулусы должны были выплачивать налог «на хижины и скот».

Каждый «вождь» подписал договор, где он обещал отказаться от военной системы зулусов. На одном из первых мест в договоре также стояло обязательство поощрять мужчин отправляться на заработки в Наталь или другие британские территории. Также «вожди» обязались запретить практику «вынюхивания» колдунов и их последующей казни, отказаться от ввоза огнестрельного оружия и разрешать все споры с другими «вождями» при посредничестве британского резидента. В остальном зулусы получили полную автономию.

Однако это «урегулирование» не принесло мира. Уже в 1880 году в Зулуленде фактически началась гражданская война между Сибебу, Хаму, Дж. Данном и сторонниками свергнутого Кечвайо.

В 1883 году территория королевства зулусов была разделена между тремя вождями: Сибебу, Ухаму и Кечвайо, который был возвращен англичанами в Зулуленд.

Весной 1883 года вождь племени мандлакази Сибебу, власть которого распространялась на северную часть страны, начал войну. 30 марта 1883 года он напал на долину Мсебе, а 21 июля 1883 года — напал на крааль Улунди, убив многих сторонников Кечвайо. Сам Кечвайо был ранен в сражении, он был вынужден бежать 8 февраля 1884 года умер в краале Эшове. Вплоть до дня своей смерти Кечвайо выступал против привлечения европейцев к участию в междоусобных войнах.

Сопротивление зулусов было окончательно подавлено в 1887 году, к этому времени они были согнаны в несколько административно-территориальных образований, наиболее крупным из которых являлся «Зулуленд» — пространство между рекой Тугела и рекой Умзимкулу общей площадью 27 тыс. км².

Последнее восстание зулусов имело место в 1906 году, после того, как в январе 1906 года власти ввели подушевой налог на всё взрослое мужское население. Восстание под руководством вождя Бамбата продолжалось с мая по июнь 1906 года, на его подавление было брошено свыше 5 тыс. солдат и волонтёров, в результате восстания были убиты 4 тыс. зулусов.

Память, отражение в литературе и искусстве

Про сражение у Роркс-Дрифт в 1964 году был снят художественный фильм «Зулусы».

В 1979 году вышел фильм «Рассвет зулусов».

Ей посвящён один из скетчей в фильме «Смысл жизни по Монти Пайтону».

Литература и источники

• Война англичан с зулусами // «Военный сборник», № 4, 1879.
• A. Wilmot. History of the Zulu War. London, 1880.
• F.E. Colenso, E. Durnford. The History of the Zulu War and its origins. 2nd ed. London, 1881
• В. Голант. Английский империализм в Южной Африке (Зулусская война 1879—1880) // «Исторический журнал», № 6, 1940.
• A.T. Bryant. The Zulu people as they were before the white man came. Petermaritzburg, 1949.
• А. Т. Брайант. Зулусский народ до прихода европейцев. М., «Иностранная литература», 1953—436 стр.
• A. Lloyd. The Zulu War 1879. London, 1974.
• Morris, Donald R. (1998). The Washing of the Spears. Da Capo Press. ISBN 0-306-80866-8.
• Вооружённая борьба народов Африки за свободу и независимость. М., 1974.
• Jean-Pierre Tuberge. La guerre des Zoulous // «Histoire magazine», № 12, avril 1980
• Игорь Строгов. Война с зулусами // журнал «Мастер-ружьё», № 61, апрель 2002. стр.18-23
• Edward M. Spiers. The Scottish Soldier and Empire, 1854—1902. Edinburgh University Press. 2006. ISBN 978-0-7486-2354-9.

Ссылки

• [www.anglozuluwar.com/ Историческое общество Англо-зулусской войны] (англ.)
• [www.kwazulu.co.uk/ История Англо-зулусской войны, автор Ян Найт] (англ.)
• [www.travellersimpressions.com/process/articlepage.php?storycode=rg0001 Впечатления путешественников] (англ.)

Отрывок, характеризующий Англо-зулусская война

Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.