Англо-испанская война (1654—1660)

Англо-испанская война 1654—1660
Основным предметом спора была Ямайка (на карте XVII века).
Дата	1654—1660
Место	Карибское море, Атлантический океан, Исторические Нидерланды
Итог	Победа союзников
Изменения	Ямайка переходит от Испании к Великобритании
Противники
Протекторат Кромвеля (до 1659) Английская республика (с 1659) Королевство Франция (с 1657) Испанская империя
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Англо-испанская война — вооружённый конфликт между Англией эпохи Протектората и Испанией за торговое господство в Вест-Индии, и в первую очередь, за обладание островами Ямайка и Испаньола. Продолжался с 1654 по 1660 годы.

Предпосылки к войне

Отношения Англии и Испании оставались напряжёнными со времён Великой Армады. Лорд-протектор Оливер Кромвель считал необходимым расширение колониального присутствия англичан в Карибском море. Экономический подъём Англии в сочетании с застоем на Пиренейском полуострове делали очередное столкновение держав неизбежным. После Вестминстерского мира Кромвель, забравший всю власть в свои руки, решил, для отвлечения внимания англичан от внутренней политики, начать войну с Испанией, которая должна была быть популярной по религиозным причинам и по надеждам на богатую добычу в испанских колониях. Предполагалось напасть на Испанию совершенно внезапно.

Подготовка

Уже летом 1654 года в английских портах начали готовить две эскадры, назначение которых сохранялось в тайне. Первая эскадра из 30 кораблей под командованием Роберта Блейка, вышла 29 сентября, а вторая из 18 кораблей под командованием Пенна 25 декабря.

Пенн должен был идти в Вест-Индию и завладеть островом Гаити, для чего на 20 транспортах в его распоряжении был 3000 отряд сухопутных войск под командованием генерала Венабля. Блейк должен был идти в Средиземное море и для усыпления подозрений испанцев, заняться операциями против арабских пиратов, от которых одинаково сильно страдала морская торговля как англичан, так и испанцев, и с которыми испанцы вели нескончаемую борьбу. На самом же деле Блейку приказано было выжидать и дать время Пенну прийти в Вест-Индию, чтобы из Испании не могло быть отменено отправление «серебряного флота», которым и должны были завладеть или Пенн у Азорских островов, или Блейк у берегов Европы.

По прибытии в Средиземное море после демонстративных движений у владений герцога Тосканского, Блейк направился к Тунису и 4 апреля 1655 года под сильным огнём крепости уничтожил весь находившийся там тунисский флот.

Когда в Испании были получены известия о прибытии в Вест-Индию Пенна, Блейк сейчас же установил блокаду испанских берегов, чтобы не пропустить «серебряный флот» и не допустить отправку в Вест-Индию испанских подкреплений.

Между тем Пенн, забрав в английских вест-индских колониях все наличные войска, довел численность десантного корпуса до 7000 человек и 31 марта 1655 года вышел с острова Барбадос, а 13 и 14 апреля высадил десант около города Сан-Доминго на острове Гаити. Но 25 апреля генерал Венабль был на голову разбит испанцами, и англичане вынуждены были отступить с потерей 1700 человек.

Чтобы не возвращаться домой без результата, Пенн решил сделать попытку завладеть островом Ямайка, что ему и удалось (10-17 мая). «Серебряный флот» Пенну не удалось захватить и, оставив сухопутные войска и часть кораблей в Вест-Индии, он вернулся в Англию.

Только после этого Англия объявила войну Испании и присоединилась к Франции, которая уже вела против Испании войну с 1635 года.

Не попал «серебряный флот» и в руки Блейка. Из-за плохого состояния кораблей пришлось поздней осенью, снять блокаду, и только весной 1656 года Блэк вновь установил её. На этот раз англичане не прерывали блокады до конца войны.

В 1657—1658 годах испанцы предпринимали попытки отвоевать Ямайку, однако англичане, вспомнив времена Дрейка, нейтрализовали угрозу путём привлечения на свою сторону флибустьеров. При содействии англичан Порт-Ройял был превращён в базу для пиратских нападений на испанские суда.

Весной 1657 года Блейк узнал о выходе из Америки нового «серебряного флота» и направился к нему навстречу к Канарским островам. Но тот успел войти в порт Санта-Крус на острове Тенерифе и переправить сокровища в крепость, так что Блэку удалось настичь только сами корабли. 20 апреля 1657 года Блейк атаковал вражеский флот из 16 галеонов в бухте Санта-Крус-де-Тенерифе и уничтожил 11 из них.

В том же году к боевым действиям против испанцев присоединился французский король Людовик XIV. Во второй битве при Дюнкерке (14 июня 1658) объединённые силы французов, голландцев и англичан нанесли испанцам сокрушительное поражение и заняли Дюнкерк. По Пиренейскому миру 1659 года эта крепость досталась англичанам, но в 1662 году английский король Карл II продал её Людовику XIV.

По итогам войны англичане сохранили за собой Ямайку — ценный плацдарм в Вест-Индии, откуда местные губернаторы (такие, как Генри Морган) продолжали терзать Испанскую колониальную империю на протяжении многих последующих десятилетий. Официально Ямайка была объявлена английской колонией только в 1670 году.

Источник

• en:Samuel Rawson Gardiner. History of the Commonwealth and Protectorate, 1649—1656. ISBN 1408603985.

Отрывок, характеризующий Англо-испанская война (1654—1660)

– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.