Англо-майсурские войны

Англо-майсурские войны — войны, происходившие во второй половине XVIII столетия между Британской Ост-Индской компанией и княжеством Майсур за гегемонию в Южной Индии. Всего имело место 4 англо-майсурских войны.

История

Первая война (1767—1769)

Первая война началась в 1767 году походом против Майсура британской армии вместе с союзными ей индийскими войсками — на стороне англичан выступил также наваб Карнатика. Начало кампании оказалось для Компании удачным, ей удалось разгромить в 1767 году майсурские отряды под Тринкомали и Чангамом, а также оккупировать округа Коимбатур и Барамахал. Вследствие такого развития событий махараджа Майсура Хайдер Али изменил первоначальную тактику боевых действий и перешёл к партизанским методам — майсурцы нападали на отдельные английские отряды и уничтожали их, внезапно захватывали британские крепости и форты и так далее. Такое маневрирование принесло Майсуру успех. На третьем году войны Хайдар-Али удалось блистательным манёвром выйти в тыл английской армии и осадить Мадрас. В результате Компания вынуждена была пойти на переговоры и в краткие сроки был подписан Мадрасский мирный договор (1769), по которому восстанавливалось статус-кво, существовавшее на момент начала боевых действий.

Вторая война (1780—1784)

Вторая англо-майсурская война происходила на фоне общего обострения политической ситуации в Европе, вызванной противостоянием между Англией с одной стороны, ведшей в это время войну в Северной Америке со своими восставшими колониями, и Францией и Испанией с другой стороны, поддерживавших борьбу американцев за независимость, оказывая им в том числе и военную помощь. Перед началом военных действий Майсуру удалось заключить военный союз против Компании с Маратхской Конфедерацией и княжеством Хайдарабад. В 1780 году союзные армии заняли находившееся в союзе с англичанами княжество Карнатик. Британские войска понесли несколько тяжелых поражений, например в сражении при Анагунди (1782 г.) магарадже Майсура Типу Султану удалось окружить и разгромить крупные английские силы, и положение англичан становилось критическим. Однако Компании удалось подкупить союзников Майсура — Хайдарабад и маратхов. и таким образом переломить невыгодную для себя ситуацию. Положение майсурцев несколько улучшилось после прибытия им на помощь в 1782 году французской эскадры, однако заключение в 1783 году Версальского мирного договора между Англией, Францией и Испанией лишило Майсур помощи французов. Завершением войны была неудачная попытка майсурских войск отбить захваченный англичанами порт Мангалуру. Заключённый вслед за этим Мангалурский договор предусматривал обмен захваченными территориями и пленными.

Третья война (1790—1792)

Третья англо-майсурская война оказалась продолжением вооружённого конфликта между Майсуром и союзником Ост-Индской Компании — княжеством Траванкур. Траванкур терпел поражения и обратился за помощью к англичанам. Последние привлекли в качестве союзников снова Маратхскую Конфедерацию и Хайдарабад, после чего вступили в Майсур сразу с 4-х сторон. Однако, в результате упорных боёв в течение 1790 года англичанам удалось закрепиться лишь в некоторых окраинных районах княжества, после чего британские войска и их союзники начали терпеть поражения. Ситуация для войск Компании складывалась столь неблагоприятно, что для руководства армией в 1791 году в Майсур прибыл из Бенгалии лично генерал-губернатор Чарльз Корнуоллис. В результате предпринятых им решительных мер по укреплению дисциплины в войсках и мобилизации всех имевшихся в наличии резервов Корнуоллис сумел подготовить британские части к броску на столицу Майсура — Серингапатам. После этого Типу Султан был вынужден подписать в 1792 году Серингапатамский договор, согласно которому Майсур терял почти половину своей территории и был вынужден уплатить огромную контрибуцию. К Ост-Индской компании отошли провинции Барамахал, Диндигал, Кочин, Малабар и Кург, к маратхам — округ Саванур. Хайдарабад получил территории на севере и западе Майсура.

Четвёртая война (1799)

Четвёртая англо-майсурская война продолжалась недолго и завершилась штурмом и взятием Серингапатама 4 мая 1799 года армией английского генерала Бэрда. Во время штурма Типу-Султан был убит, а город повергся чудовищному разграблению и насилию. Грабежи продолжались и на следующий день после штурма. Дабы прекратить их, английский командующий приказал вешать каждого, застигнутого с «добычей», вне зависимости от заслуг и воинского звания. После этого от Майсура вновь были отрезаны территории в пользу Компании (округа Коимбатур и Седнур), Хайдарабада (Гути, Гуррамконда, Пенуконда, Мадакасира) и маратхов, а Майсур превратился в вассальное княжество Ост-Индской компании.

Литература

• Антонова К. А. «Английское завоевание Индии в XVIII веке», Москва 1958.
• Индийские войны англичан // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• Khan M.H. «History of Tipu Sultan», Calcutta 1951.

Отрывок, характеризующий Англо-майсурские войны

– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?