Андерсон, Боб (гонщик)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Боб Андерсон
Гражданство

Великобритания

Дата рождения

19 мая 1931(1931-05-19)

Дата смерти

14 августа 1967(1967-08-14) (36 лет)

Выступления в «Формуле-1»
Сезоны

5 (1963-1967)

Автомобили

Lola, Brabham

Гран-при

29 (25 стартов)

Дебют

Великобритания 1963

Последний Гран-при

Великобритания 1967

Лучший финиш Лучший старт
3 (Австрия 1964) 7 (Великобритания 1964)
Подиумы Очки БК
1 8 0

Роберт Хью Ферон «Боб» Андерсон (англ. Robert Hugh Fearon "Bob" Anderson, 19 мая 1931 года — 14 августа 1967 года) — английский мотогонщик и автогонщик, участвовавший в 29 гран-при Формулы-1. Начав карьеру в 1953 с мотогонок, за семь лет дважды выиграл North West 200, регулярно финишировал в очках, но в 1960 из-за травмы переключился на гонки формул. Выступал в Формуле-Юниор, пять лет в 1963-67 гонялся в Формуле-1, единожды был на подиуме. В августе 1967 разбился на тестах в Сильверстоуне.



Биография

Андерсон родился в 1931 году, так что во Второй мировой войне он не участвовал в силу малолетства. Участие в гонках начал с мотоциклов в начале 50-х годов, дважды выиграл North West 200, часто финишировал в очках, на этапах чемпионата мира трижды добивался места на подиуме, и вообще сражался на равных с такими звёздами как Джон Сёртис, Майк Хейлвуд, Джефф Дюк и другими. Ближе всего к победе ему удалось подобраться на Гран-при Швеции 1958 года, где он проиграл Дюку какие-то доли секунды. Развитию карьеры мотогонщика положила конец травма спины, полученная в аварии в 1960 году. Не имея больше возможности выступать на двух колёсах, Боб меняет их на четыре и переходит в гонки формул.

Для оценки собственных возможностей Андерсон начинает выступления с Формулы-Юниор. Как и многие мотогонщики того времени, он оказывается вполне неплох в этом деле, и после первого же сезона он получает возможность выступать за рулём заводской команды «Лотус» этого чемпионата. В следующем же сезоне он побеждает в гонке на автодроме в Монлери, а в гонке в Монако финиширует вторым. Вдохновлённый успехом, Андерсон пошёл дальше и приобрёл у Реджа Парнелла подержанный автомобиль Lola Mk4 — исключительно с целью оценки обстановки в гонках высшей Формулы.

Первым сезоном в Формуле-1 для Боба стал 1963. Он участвовал в двух этапах чемпионата мира, где он оба раза финишировал 12-м, но что интересно — не последним. В незачётных гонках он и вовсе был успешен — стал третьим в Имоле, четвёртым в Сиракузах, а на Гран-при Рима он и вовсе победил. Следует заметить, правда, что самым сильным соперником англичанина в этой гонке был не хватавший звёзд с неба Карел Годен де Бофор. Тем не менее, победа являлась существенным достижением, особенно если учесть тот факт, что команда DW Racing Enterprises, под флагом которой гонялся Боб, состояла фактически лишь из самого Андерсона, его жены в качестве хронометриста и маленькой команды механиков.

Сменив уже порядком устаревший автомобиль на новейший Brabham BT11, который ему достался существенно раньше самого Джека Брэбема, Андерсон принял участие в чемпионате-1964 уже по полной программе. Уже на второй гонке удалось попасть в очки, а в Австрии, где неровная поверхность трека привела к множеству сходов, и вовсе добрался до нижней ступеньки подиума. Вообще, в сезоне Боб часто обгонял более именитых и более богатых частников, и по результатам сезона заслуженно получил «Кубок памяти фон Трипса», вручаемый лучшему частнику — несмотря на то что пропустил два финальных этапа за океаном, в США и Мексике.

Следующие сезоны были не столь успешны, но тем не менее он всегда держался в середине пелотона и часто финишировал буквально на грани очковой зоны. Конец сезона-1965 пришлось пропустить из-за того, что единственный принадлежащий Андерсону автомобиль он разбил на практике перед Гран-при Германии. Эта авария, в которой Боб удачно избежал травм, не поколебала его решимости продолжать гоняться, и на новый сезон он после ремонта снабдил автомобиль старым четырёхцилиндровым Coventry-Climax, расточенным до 2,7 литров. Сезон принёс единственный финиш в очках, на шестом месте, на последнем европейском этапе — в Италии. Единственное заработанное очко поместило его на 18-е место в чемпионате.

Постепенно ухудшающиеся результаты, вызванные устареванием техники (сам Брэбем использовал уже BT19), заставили Андерсона подумать об уходе, но он решил погоняться ещё. Сначала всё шло неплохо — на стартовом этапе удалось заработать сразу два очка, а в остальных гонках он неоднократно финишировал как и раньше, поблизости от очковой зоны. Всё кончилось быстро и трагично — неделей позже пропущенного гонщиком немецкого Гран-при он проводил тесты в Сильверстоуне в дождевых условиях, не справился с управлением, вылетел с трассы и врезался прямиком в основание поста маршалов. Гонщик получил серьёзные травмы груди и шеи и умер в машине скорой помощи по пути в Нортгемптон. Ему было всего 36 лет.

Результаты выступлений в Формуле-1

Год Команда Шасси Двигатель Ш 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Место Очки
1963 DW Racing
Enterprises
Lola
Mk4
Coventry-Climax
FWMV
1,5 V8
D МОН
БЕЛ
НИД
ФРА
ВЕЛ
12
ГЕР
ИТА
12
СОЕ
МЕК
ЮЖН
18 0
1964 DW Racing
Enterprises
Brabham
BT11
Coventry-Climax
FWMV
1,5 V8
D МОН
7
НИД
6
БЕЛ
НС
ФРА
12
ВЕЛ
7
ГЕР
Сход
АВТ
3
ИТА
11
СОЕ
МЕК
11 5
1965 DW Racing
Enterprises
Brabham
BT11
Coventry-Climax
FWMV
1,5 V8
D ЮЖН
НКЛ
МОН
БЕЛ
ОТК
ФРА
9
ВЕЛ
Сход
НИД
Сход
ГЕР
ИТА
СОЕ
МЕК
20 0
1966 DW Racing
Enterprises
Brabham
BT11
Coventry-Climax
FPF
2,7 L4
F МОН
Сход
БЕЛ
ФРА
7
ВЕЛ
НКЛ
НИД
Сход
ГЕР
Сход
ИТА
6
СОЕ
МЕК
18 1
1967 DW Racing
Enterprises
Brabham
BT11
Coventry-Climax
FPF
2,7 L4
F ЮЖН
5
МОН
НКВ
НИД
9
БЕЛ
8
ВЕЛ
Сход
ГЕР
КАН
ИТА
СОЕ
МЕК
17 2
D ФРА
Сход

Напишите отзыв о статье "Андерсон, Боб (гонщик)"

Ссылки

  • [wildsoft.ru/drv.php?l=%C0&id=196305022 Боб Андерсон]  (рус.) на сайте wildsoft.ru
  • [www.grandprix.com/gpe/drv-andbob.html Боб Андерсон]  (англ.) на сайте grandprix.com
  • [www.historicracing.com/driver_detail.cfm?driverID=1640 Андерсон, Боб (гонщик)]  (англ.) на сайте historicracing.com

Отрывок, характеризующий Андерсон, Боб (гонщик)

Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.