Андерсон, Карл Дейвид

Карл Дейвид Андерсон
англ. Carl David Anderson
Андерсон в 1936 году
Дата рождения:	3 сентября 1905(1905-09-03)
Место рождения:	Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США
Дата смерти:	11 января 1991(1991-01-11) (85 лет)
Место смерти:	Калифорния, США
Страна:	США
Научная сфера:	физика элементарных частиц
Место работы:	Калифорнийский технологический институт
Альма-матер:	Калифорнийский технологический институт
Научный руководитель:	Роберт Милликен
Известные ученики:	Дональд Глэзер
Известен как:	Открыл позитрон Открыл мюон
Награды и премии:	Нобелевская премия по физике (1936) Медаль Эллиота Крессона (1937)

Ка́рл Де́йвид А́ндерсон (англ. Carl David Anderson; 3 сентября 1905 — 11 января 1991) — американский физик-экспериментатор. Известен открытием позитрона — достижение, за которое он был удостоен Нобелевской премии по физике в 1936 году.

Биография

Андерсон родился в Нью-Йорке, в семье шведского иммигранта. Он изучал физику и технику в Калифорнийском Технологическом Институте (степень бакалавра в 1927 году, доктор философии в 1930 году). Под руководством Роберта Милликена он начал исследования космических лучей. Во время исследований он открыл необычные треки некоторой частицы на снимках камеры Вильсона, которые он правильно интерпретировал как треки, принадлежащие частице с массой электрона, но имеющей противоположный электрический заряд. Это открытие, объявленное в 1932 году, и впоследствии подтверждённое другими, подтвердило теоретические рассуждения Поля Дирака о существовании позитрона. Андерсон получил первое прямое доказательство существования позитрона путём облучения различных материалов гамма-лучами, произведёнными радиоактивным ядром ThC'' (изотоп таллия с массой 208), что привело к образованию электрон-позитронных пар. За эту работу Андерсон был награждён Нобелевской премией по физике за 1936 год (совместно с Виктором Гессом).

Также в 1936 году Андерсон и его студент-дипломник, Сид Недермейер, открыли мюон (который долгие годы был известен под именем мю-мезон) — субатомную частицу, которая в 207 раз тяжелее электрона. Андерсон и Недермейер первоначально думали, что открыли пион — частицу, которую постулировал Хидэки Юкава в своей теории сильного взаимодействия. Когда стало ясно, что частица, которую увидел Андерсон, не была пионом, физик-теоретик И. И. Раби, озадаченный тем, каким образом неожиданное открытие может быть вписано в какую-либо логическую схему физики элементарных частиц, задал свой знаменитый вопрос: «Кто это заказывал?» (иногда в эту историю добавляют, что он обедал в этот момент с коллегами в китайском ресторане). Мюон был первой в длинном ряду субатомных частиц, открытие которых первоначально озадачило теоретиков, которые не могли подогнать такой «зоопарк» под какую-либо стройную концепцию. Уиллис Лэмб говорил, что однажды он услышал, что «когда-то открывателей элементарных частиц награждали нобелевской премией, но теперь такое открытие должно наказываться штрафом в 10000 долларов».

Карл Андерсон провёл всю свою научную карьеру в Калифорнийском технологическом институте. Во время второй мировой войны он проводил исследования в области ракетной техники. Он умер 11 января 1991 года и похоронен на кладбище Форест-Лаун в Голливуд-Хиллз в Лос-Анджелесе.

Избранные труды

• C.D. Anderson, [authors.library.caltech.edu/7189/1/ANDpr33b.pdf «The Positive Electron»], Phys. Rev. 43, 491 (1933)

Литература

• Храмов Ю. А. Андерсон Карл Дэвид (Anderson, Carl David) // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 15. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Ссылки

• [www.nobel-winners.com/Physics/carl_david_anderson.html Карл Дейвид Андерсон]
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=22078 могила Карла Андерсона]

Отрывок, характеризующий Андерсон, Карл Дейвид

Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.