Андерс, Уильям

Билл Андерс
Bill Anders
Астронавт НАСА
Страна:	США США
Специальность:	Лётчик-истребитель, ядерный инженер
Воинское звание:	Генерал-майор ( Резерв ВВС)
Экспедиции:	Аполлон-8 (1968)
Время в космосе:	6д 03ч 00м
Дата рождения:	17 октября 1933(1933-10-17) (90 лет)
Место рождения:	Гонконг, Британская империя
Награды:

Уи́льям Элисон «Билл» А́ндерс (англ. William Alison «Bill» Anders; род. 17 октября 1933, Британский Гонконг) — американский военный лётчик, астронавт, государственный деятель. 21 — 27 декабря 1968 совершил полёт в космос в составе экипажа космического корабля «Аполлон-8», первый в истории пилотируемый полёт к Луне. Впоследствии находился на государственной службе, был послом США в Норвегии, занимал руководящие должности в крупных корпорациях. Общий налёт на различных типах летательных аппаратов более 6000 часов. Продолжает активно летать на небольших винтовых самолётах. Генерал-майор в отставке.

Детство и юность

Вильям Андерс родился в семье лейтенанта флота США Артура Андерса, который проходил военную службу в Гонконге на канонерской лодке «Панэй» (Panay). В 1937 году отец Вильяма находился в боевом патрулировании на реке Янцзы и 12 декабря корабль вступил в бой с японскими военными отрядами, оккупировавшими Китай. Заменив раненного командира, Артур Андерс принял командование на себя и стал первым американцем в истории, отдавшим приказ стрелять в японских военных. За этот бой отец Уильяма был награждён «Военно-морским крестом», а впоследствии — «Пурпурным сердцем». Уильяму тогда было четыре года, и он с матерью Мюриэль Адамс Андерс по счастливому стечению обстоятельств остались живы в неразберихе японского вторжения в Китай. Героический пример отца в значительной мере повлиял на характер и судьбу его сына. Уильям стал активистом движения «Бойскауты Америки» и достиг второго по значению ранга «пожизненного бойскаута».

Образование

• 1955 — окончил Военно-морскую академию США, получил степень бакалавра наук.
• 1962 — в Технологическом институте военно-воздушных сил США на базе ВВС Райт-Паттерсен получил степень магистра наук по ядерной технике.
• 1979 — прошёл курс разработки перспективных средств управления в Гарвардской школе бизнеса.

Военная служба

• 1955 — призван на службу в ВВС США. Прошёл лётную подготовку на базах ВВС в Техасе и Джорджии.
• декабрь 1956 — получил квалификацию военного лётчика.
• с 1957 — служил лётчиком-истребителем в эскадрилье всепогодных истребителей-перехватчиков Командования Противовоздушной обороны в Калифорнии и Исландии.
• с 1960 — служил в Лаборатории вооружений ВВС на базе ВВС Киртленд в Нью-Мексико, работал по программе разработки защиты от радиационного воздействия.
• 1963 — звание капитана ВВС
• 1968 — звание подполковника ВВС
• сентябрь 1969 — вышел в отставку с военной службы.

Космическая подготовка

• с 5 июня по 15 июля 1963 года в НАСА проводился приём заявлений на участие в отборе в группу подготовки астронавтов по программам «Джемини» и «Аполлон». Квалификационные требования были достаточно жёсткими: возраст до 35 лет, рост не выше 183 сантиметров, диплом пилота реактивной авиации, не менее 1000 часов налёта, степень бакалавра по физике, инженерным или биологическим наукам, гражданство США и отличное здоровье. Уильям Андерс попал в группу из 71 военного пилота, предварительно отобранных по этому набору.
• 17 октября 1963 — отобран в составе окончательной группы из 14 человек. Из этой группы четверо погибли, из них трое — в авиакатастрофах, а Роджер Чаффи — при пожаре на испытаниях космического корабля «Аполлон-1».
• октябрь 1963 — зачислен в отряд астронавтов НАСА. После прохождения подготовки получил назначение в Отдел астронавтов НАСА. Занимался вопросами радиационной дозиметрии, системами контроля параметров окружающей среды и терморегуляции.
• Работал оператором связи с экипажем в центре управления во время полётов кораблей «Джемини-4» и «Джемини-12».
• был назначен дублёром пилота корабля «Джемини-11», прошёл подготовку к работе в открытом космосе.
• работал по программе «Аполлон», принимал участие в разработке лунного модуля корабля и для этой цели выполнял полёты на экспериментальном летательном аппарате по отработке посадки на Луну (англ. Lunar Landing Research Vehicle - LLRV).
• ноябрь 1967 — назначен пилотом в экипаж корабля «Аполлон-8» вместе с Фрэнком Борманом и Майклом Коллинзом. Программа этого полёта, как и программа полёта «Аполлон-9» с экипажем в составе Джеймса Макдивитта, Дэвида Скотта и Рассела Швайкарта, предусматривала испытания лунного модуля на орбите Земли. К лету 1968 срок подготовки лунного модуля был перенесён на конец весны 1969, поэтому НАСА было принято решение изменить полётное задание экспедиции на «Аполлоне-8». В качестве новой задачи был поставлен первый облёт Луны кораблем без лунного модуля. Учитывая высокий уровень квалификации командира экипажа экспедиции Аполлон-8 Джеймса Макдивитта по работе с лунным модулем, было принято решение поменять экипажи экспедиций «Аполлон-8» и «Аполлон-9». Затем у Майкла Коллинза возникли медицинские проблемы, и его заменили Джеймсом Ловеллом.
• 21 декабря 1968 — стартовал в космос в качестве пилота лунного модуля (при отсутствии самого лунного модуля) в составе экипажа космического корабля «Аполлон-8» совместно с Фрэнком Борманом и Джеймсом Ловеллом. Стал 33-м человеком и 21-м американцем в космосе.
• 24 декабря 1968 — корабль переведён на селеноцентрическую орбиту, на которой оставался 20 часов 7 минут, сделав 10 витков. Впервые в истории пилотируемый корабль вышел на орбиту Луны.
• 27 декабря 1968 — Аполлон-8 совершил посадку на Землю.

Продолжительность полёта составила 6 суток 3 часа 00 минут 42 секунды.

Последующая подготовка

• Входил в состав дублирующего экипажа экспедиции «Аполлон-11» в качестве пилота командного модуля
• сентябрь 1969 — ушёл из НАСА.

Профессиональная и государственная деятельность

• с 1969 по 1973 — работал исполнительным секретарем Национального Совета по аэронавтике и исследованию космического пространства
• август 1973 — назначен членом Комиссии по атомной энергии, отвечавшей за все научно-исследовательские работы по ядерной и не-ядерной энергетике США.
• 1973 — назначен сопредседателем с американской стороны смешанной американо-советской программы по технологическому обмену в области деления атомного ядра и термоядерной энергии.
• январь 1975 — назначен первым председателем Комиссии по управлению деятельностью в области атомной энергетики.
• 1976 — назначен послом США в Норвегии
• 1977 — ушёл в отставку с государственной службы.
• в 1976—1977 — работал в Американском институте предпринимательства.
• сентябрь 1977 — назначен вице-президентом и главным управляющим отделения атомной продукции компании «Дженерал Электрик» в Сан-Хосе (Калифорния).
• январь 1980 — назначен главным управляющим отделения авиационного оборудования компании «Дженерал Электрик» в Ютике (штат Нью-Йорк).
• 1984 — назначен исполнительным вице-президентом по аэрокосмической технике компании «Текстрон».
• 1986 — назначен главным исполнительным вице-президентом компании «Текстрон» по основной деятельности.
• 1990 — назначен вице-председателем в корпорации «Дженерал Дайнемикс»
• январь 1991 — избран председателем и директором-распорядителем корпорации «Дженерал Дайнемикс».
• 1994 — ушёл в отставку с корпоративных постов.
• в настоящее время является президентом Музея авиационной славы.

Награды

• медаль ВВС «За выдающиеся заслуги»
• медаль ВВС «За заслуги»
• медаль НАСА «За выдающиеся заслуги»

Включён в Зал славы астронавтов.

Интересные факты

• в честь Уильяма Андерса назван кратер на Луне.

Ссылки

• [www.astronaut.ru/register/514.htm Космическая энциклопедия]
• Francis French. [en.wikipedia.org/wiki/In_the_Shadow_of_the_Moon_(book) В лунной радуге] = In The Shadow of the Moon. — University of Nebraska, 2007. — 448 с. — ISBN 978-0-8032-1128-5.

Отрывок, характеризующий Андерс, Уильям

– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.