Андо, Тадао

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Тадао Андо
Основные сведения
Место рождения

Осака

Работы и достижения
Архитектурный стиль

критический регионализм

Важнейшие постройки

Церковь Света, Музей современного искусства на Наосине,

Награды

медаль Алвара Аалто, 1985
лауреат Притцкеровской премии, 1995
королевская золотая медаль RIBA, 1997
золотая медаль AIA, 2002

Тадао Андо (яп. 安藤忠雄 Андо: Тадао, родился 13 сентября 1941 года в Осака) — японский архитектор, лауреат Притцкеровской премии, последователь Алвара Аалто. Стиль этого японского архитектора был охарактеризован как «критический регионализм». У Тадао Андо довольно разнообразный жизненный опыт. Он работал водителем грузовика и даже был боксёром. Невзирая на отсутствие специализированного архитектурного образования, он всё-таки стал известным в этой области. Тадао в 1969 году основал архитектурную мастерскую «Tadao Ando Architects & Associates». В 1995 году он был награждён «Притцкеровской премией» за высокие индивидуальные достижения в области архитектуры. Тадао пожертвовал весь свой приз — $100,000 в пользу пострадавших от землетрясения 1995 года в Кобэ.

Работы этого архитектора хорошо известны массированным использованием естественного света, а также использованием натуральных форм ландшафта в архитектуре. Его сооружения часто характеризуются сложными трёхмерными путями циркуляции, которые переплетаются с внешним и внутренним пространством, образуя крупные фигуры.

Особенно примечателен его проект здания «Row House in Sumiyoshi», монолитный бетонный двухэтажный дом, завершенный в 1976 году. Это одна из его ранних работ, где уже проявляется его будущий стиль. Дом состоит из трёх секций: две закрытые части здания разделены открытым двором.

Жилой комплекс в районе Рокко, недалеко от Кобэ, представляет собой сложный лабиринт террас, атриумов и балконов. Дизайн Rokko Housing One (1983) и Rokko Housing Two (1993) иллюстрирует применение традиционных архитектурных приёмов — твёрдых и мягких материалов, контраста света и темноты, противостояния открытого и закрытого. Примечательно, что эти кластерные здания устояли от землетрясений 1995 года в Кобэ.

Тадао Андо пытается применять национальные эстетические ценности к архитектуре современных зданий. По его мнению, архитектор должен следовать естественному ландшафту, а не менять его. В интерьерах он мастерски использует возможности естественного и искусственного освещения (Церковь Света, 1989)



Основные работы

  • частный дом в Осаке,
  • дом Хосино,
  • комплекс Рокко — блочные дома,
  • дом Китосани,
  • Храмы: церковь на воде 1988 года, Храм света, Храм воды 1991 года,
  • Музей современного искусства на Наосине,
  • «Фабрика» в Венеции для Бенеттона,
  • дом 4х4,
  • Здание Пулитцеровского центра искусств в Миссури, США, 2001
  • реконструкция Палаццо Грасси (2005)

Напишите отзыв о статье "Андо, Тадао"

Отрывок, характеризующий Андо, Тадао

– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.