Делла Роббиа, Андреа
| Андреа делла Роббиа | |
| итал. Andrea della Robbia | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Учёба: | |
 Работы на Викискладе | |
Андреа делла Роббиа (Andrea della Robbia; 24 октября 1435 — 4 августа 1525) — флорентийский скульптор, крупнейший мастер полихромной глазурованной терракоты (майолики)[1].
В молодости работал с мрамором (алтарь Санта-Мария-делла-Грацие под Ареццо), потом под влиянием Луки делла Роббиа перешёл к совершенствованию техники майолики. Украсил медальонами с изображением спелёнутых младенцев брунеллескиевский фасад Оспедале дельи Инноченти. Ранние работы Андреа практически неотличимы от произведений старшего из делла Роббиа. После смерти своего дяди (и приёмного отца) Луки в 1482 году возглавил мастерскую делла Роббиа.
В дальнейшем он разнообразил гамму применяемых в майолике красочных тонов, заинтересовался выразительными возможностями круглой пластики. При нём мануфактура делла Роббиа организовала выпуск копий наиболее популярных композиций, который отгружались во все уголки Европы. Также было налажено поточное производство архитектурных деталей.
Из семерых сыновей Андреа пятеро стали скульпторами, причём Джироламо делла Роббиа (1488—1566) на протяжении сорока лет служил придворным скульптором королей Франции, а Джованни делла Роббиа (1469—1529) сменил престарелого отца во главе семейной мануфактуры.
- Характерные роббианы
- Andrea della robbia, fanciullo 01.JPG
- Bottega di andrea e giovanni della robbia, adorazione del bambino.JPG
- Spedale degli innocenti, tondo andrea della robbia 12-13.JPG
- 7 tempietto Robbiano.jpg
- Andrea della robbia, gentildonna.JPG
Напишите отзыв о статье "Делла Роббиа, Андреа"
Примечания
- ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/156666/Andrea-della-Robbia Британская Энциклопедия. Андреа делла Роббиа.]
Ссылки
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Андреа делла Роббиа
Отрывок, характеризующий Делла Роббиа, Андреа
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
