Андреевский, Валериан Валерианович

Валериан Валерианович Андреевский
Дата рождения	15 июля 1875(1875-07-15)
Место рождения	Пултуск (Ломжинская губерния)
Дата смерти	1931(1931)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	полковник
Сражения/войны	Первая мировая война
Награды и премии	Орден Святой Анны 3-й ст. (1906)</br>Орден Святого Станислава 2-й ст. (1911)</br>Орден Святой Анны 2-й ст. (1914)</br>Орден Святого Владимира 4-й ст. (1915)</br>Орден Святого Владимира 3-й ст. (1915)</br>Георгиевское оружие (1915)

Валериан Валерианович Андреевский (15 июля 1875 — не ранее 1931) — полковник Русской императорской армии, командир 35-го мортирного артиллерийского дивизиона, герой Первой мировой войны.

Биография

Родился 15 июля 1875 года в Пултуске (Ломжинская губерния), сын генерал-майора Валериана Александровича Андреевского.

Образование получил в 1-м кадетском корпусе, по окончании которого 7 сентября 1892 года поступил в Михайловское артиллерийское училище. Выпущен 12 августа 1895 года подпоручиком с прикомандированием к лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригаде. 12 августа 1899 года получил чин поручика.

Далее Андреевский прошёл курс наук в Николаевской академии Генерального штаба, выпущен по 2-му разряду и вернулся в свою бригаду. 12 августа 1903 года произведён в штабс-капитаны и 12 августа 1907 года получил чины капитана. Вслед за тем Андреевский окончил Офицерскую артиллерийскую школу с оценкой «успешно». Далее служил в Гвардейском мортирном дивизионе, где 6 декабря 1911 года произведён в полковники.

29 ноября 1913 года назначен командиром 5-й батареи лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады. Находясь на этой должности он с самого начала Первой мировой войны воевал против немцев. Высочайшим приказом от 1 июня 1915 года Андреевскому было пожаловано Георгиевское оружие

За то, что в бою 10 окт. 1914 г., у д. Грудек, находясь на передовом наблюдательном пункте в сфере действительного ружейного артиллерийского огня, отразил атаку противника исключительно огнём своей батареи, нанеся ему решительное поражение.

31 июля 1915 года назначен командиром 35-го мортирного артиллерийского дивизиона.

После Октябрьской революции Андреевский остался в Советской России, сведений об участии его в Гражданской войне не обнаружено. Проживал в Ленинграде и работал статистиком в управлении Октябрьской железной дороги.

8 марта 1931 года арестован органами ОГПУ и 25 апреля того же года по обвинению по статье 58-11 приговорен КОГПУ к ссылке в Западно-Сибирский край на 3 года. Дальнейшая его судьба не установлена.

Реабилитирован посмертно 31 августа 1989 года.

Награды

• Орден Святой Анны 3-й степени (1906 года)
• Орден Святого Станислава 2-й степени (1911 года)
• Орден Святой Анны 2-й степени с мечами (10 ноября 1914 года)
• Орден Святого Владимира 4 ст. с мечами и бантом (26 февраля 1915 года)
• Орден Святого Владимира 3 ст. с мечами (4 марта 1915 года)
• Георгиевское оружие (1 июня 1915 года).

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=5597 Андреевский, Валериан Валерианович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Андреевский, Валериан Валерианович

Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.