Андреевский, Владимир Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Михайлович Андреевский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
 
Рождение: 30 октября (12 ноября) 1858(1858-11-12)
Тамбов
Смерть: 16 мая 1943(1943-05-16) (84 года)
Париж
Род: Андреевские
Отец: Михаил Степанович Андреевский
Мать: Мария Владимировна Вышеславцева
Супруга: Вера Константиновна Олив
Образование: Московский университет
 
Награды:


Владимир Михайлович Андреевский (30 октября (12 ноября1858, Тамбов — 16 мая 1943, Париж) — российский государственный деятель, действительный статский советник (1 января 1911), член Государственного Совета, почетный мировой судья по Кирсановскому уезду Тамбовской губернии.

Родился в семье офицера и помещика Михаила Степановича Андреевского. Внук Степана Степановича Андреевского, героя войны 1812 года. Окончил московский Лицей в память цесаревича Николая, после чего поступил в Московский университет на юридический факультет. По окончании университета совершил большое путешествие по странам Европы и Ближнего Востока, выпустил том путевых записок «Египет: Александрия, Каир, его окрестности, Саккара и берега Нила до первых порогов» (Типография М. М. Стасюлевича, 1884).

На службу поступил 27 января 1881 года. Работал в Сенате в гражданском кассационном департаменте. В 1896 году, после смерти отца и дяди, оставил службу и занялся управлением унаследованным имением Богословка в Кирсановском уезде Тамбовской губернии.

Был избран уездным предводителем дворянства. В 1906, 1909, 1912, 1915 годах избирался членом Государственного Совета от земства Тамбовской губернии. Состоял в Совете по тарифным ставкам при министре финансов и в Совете по железнодорожным делам при министре путей сообщения от земледельческой, горнозаводской и мореходной промышленности.

После революции, в марте 1920 года Владимир Михайлович вместе с сестрой Ольгой и женой Верой Константиновной[1] эмигрировал во Францию.

В 1921 был избран в правление Союза освобождения и возрождения России. Участник Совещания группы патриотических деятелей в Париже (1925).

В 1924 году княгиней Верой Кирилловной Мещерской неподалеку от Парижа был открыт приют для русских беженцев. Деятельное участие в открытии приюта приняли Андреевские, ставшие затем его пансионерами.

Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.



Награды

Напишите отзыв о статье "Андреевский, Владимир Михайлович"

Примечания

  1. Вера Константиновна Олив была сестрой известной меценатки Мары Константиновны (1870—1963).

Ссылки

  • [www.grad-kirsanov.ru/persons.php?id=andreev Владимир Михайлович Андреевский: биография и труды] // Сайт «Град Кирсанов»
  • Список гражданским чинам четвёртого класса. — Петроград, Сенатская типография, 1914.
  • Андреевский В. М. 1886: [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/1796 Египет: Александрия, Каир, его окрестности, Саккара и берега Нила до первых порогов]. СПб.
  • Алфавитный список русских захоронений на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Иван Грезин, Париж, 1995.

Отрывок, характеризующий Андреевский, Владимир Михайлович

Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел: