Андреевы
Поделись знанием:
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
| Андреевы | |
 | |
|
Описание герба: см. текст | |
| Том и лист Общего гербовника: |
X, 66 |
|---|---|
| Часть родословной книги: |
VI |
Подданство: | |
Андреевы — древние русские дворянские роды.
Содержание
Происхождение и история рода
Среди всех дворянских родов Андреевых, утверждённых по личным заслугам, есть несколько старинных родов. Некоторые из них производят себя от Андреева Евстафия (Остани), русского дворянина, дипломата и воеводы в годы правления Василия III и в первые годы правления Ивана Грозного. В XVI—XVIII веках многие Андреевы служили воеводами, стольниками, послами, дьяками (см. статью о фамилии [ru.rodovid.org/wk/Андреев Андреев] на [ru.rodovid.org/wk/Многоязычное_генеалогическое_древо Родоводе]):
- Андреев Яков Астафьев сын (в «Дворовой тетради» — Яков(ец) Остафьев сын Ондреева) — сын боярский III статьи по Коломне (1537); дворовый сын боярский. Сын Андреева Евстафия, упомянут и в «Тысячной книге 1550 года»[1] .
- Михаил Семенов сын Андреев — сын боярский, в июле 1565 года находился «в большом полку[2] с воеводою князем Васильем Семеновичем Серебреным». М.Андреев упомянут как землевладелец Коломенского уезда в 1578 г.[3].
- Андреев Семен — сын боярский архиепископа тверского 1591—1592 гг..
- Андреев Петр Фёдорович[4] был полковым воеводой в Чернигове в 1596 году.
- Петр Фёдоров сын Андреев[5] — дворянин на службе. «Имел в 1606 году в Кашире оклад 700 четей. На Резани у суда».
- Фёдор Петров сын Ондреев-Окинфеев[6] — дворянин на службе, упомянут в «Списке бояр» в разделе «жильцы все с государем» (1577). Имел в 1606 году в Юрьев-Польском оклад 550 четей.
- Василiй Пантелеевъ сынъ Андреевъ — «предокъ рода Андреевыхъ служилъ Великому Государю, Царю и Великому Князю Алексѣю Михайловичу и верстанъ былъ въ 1664 году помѣстнымъ окладомъ, равнымъ образомъ и происшедшiе отъ него потомки продолжали дворянскiя службы и владѣли наследственно недвижимымъ имѣнiем. Все сiе доказывается копiею опредѣленiя Тамбовскаго Дворянскаго Депутатскаго Собранiя, о внесенiи рода Андреевыхъ в 6-ю часть родословной книги, въ число древняго дворянства.»
- Андреев Илья Андреевич — стольник, верхнеленский воевода. Известен по отписке (1685) иркутского письменного головы А. Л. Горчакова, направленной на имя воеводы, в которой сообщается о требовании Тушету-хана Чихунь Доржи вернуть ему верхоленских ясачных братских (бурятских) людей и тунгусов (эвенков).
- Андреевъ Максимъ Андреевич — из церковников г. Мурома, в гвардии с 1739 года, из гренадер, служил в Лейб-Гвардии Преображенском полку, 25 ноября 1746 г. произведен в вице-капралы, «находясь въ Лейбъ-Компанiи, по Имянному блаженныя и вѣчной славы достойныя памяти Государыни Императрицы Елисаветъ Петровны 1741-го года Декабря 31-го дня Указу всемилостивѣйше пожалованъ съ законными его отъ сего числа рожденными и впредь рождаемыми дѣтьми и потомствомъ ихъ въ дворянское достоинство, и на оное 1751-го года Ноября въ 25-й день Дипломомъ, съ коего копiя хранится в Герольдiи.» 1762-го года Мая 10-го дня произведен в полковники.
- Андреев Фёдор Андреевич (1705 — ?) — Изъ дворянъ Переяславль — Рязанскаго уезда. Андреевъ началъ службу въ Преображенскомъ полку въ 1737 г. гренадеромъ; принялъ участіе въ возведеніи на престолъ Императрицы Елисаветы Петровны, за что 17 Декабря 1741 г. пожалованъ въ гренадеры Лейбъ-Компанiи, а въ 1742 г. получилъ 29 душ крестьянъ въ Пошехонье. Андреевъ былъ женатъ и имелъ сына Афанасія, которому въ 1764 г. было 15 л. и онъ «служилъ въ Кадетскомъ корпусе кадетомъ». Въ 1759 г. Андреевъ подалъ прошеніе о полной отставке, съ пенсіей въ размере половиннаго жалованія, такъ какъ у него, кроме пожалованныхъ 29 душъ, своихъ крестьянъ и земли не было. 21 Марта 1762 г., при раскассированіи Лейбъ — Компаніи, Андреевъ уволенъ въ отставку секундъ-майоромъ «на своё пропитаніе», а въ сентябре того же года подалъ Императрице прошеніе о пожалованіи ему ранга и половиннаго жалованья, такъ какъ «по недостатку моему и по бедности моего характера содержать себя нечемъ»… Въ 1764 г. Андреевъ жилъ въ Пошехонскомъ уезде, въ с. Ермаково.
Описание гербов
Герб рода Андреевых
Герб рода Василия Андреева[7] внесен в Часть 10 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 66
Описание герба: Щит разделен на три части. В первой — в голубом поле серебряный ключ. Во второй — в красном поле пять хлебных колосьев, а в третьей пространной — в зелёном поле пук цветов. Щит увенчан дворянским шлемом и короной с тремя страусовыми перьями. Намет на щите красный и зелёный, подложен серебром.
Герб лейб-кампанца Максима Андреева
Герб М.Андреева[8] внесен в Часть 3 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 121
Герб лейб-кампанца Фёдора Андреева
Дипломный герб Ф.Андреева[9], не вошёл в Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи. Изображение герба приводится по книге «Гербы Лейб-компании обер- и унтер-офицеров и рядовых» (сост. С. Н. Тройницкий, 1914 г.)
Представители дворянских родов
Известные представители дворянских родов
- Андреев Александр Николаевич (1821—1880) — адмирал, участник Крымской войны и обороны Севастополя.
- Андреев, Александр Петрович (28 июля 1820 — 30 мая 1882) — русский гидрограф, генерал-лейтенант, участник Крымской войны.
- Андреев Алексей Сидорович (?-?) — на службе офицером с 1814 по 1857. Служил по армейской пехоте. Полковник (1832), генерал-майор (1848). Участник Русско-турецкой войны 1828—1829. Командир 3-й учебной бригады военных кантонистов. Золотое оружие (1828). Кавалер ордена Святого Георгия IV класса [выслуга] (1.XII.1835)
- Андреев Андрей Николаевич (1803 — 28.9.1831) — подпоручик лейб-гвардии Измайловского полка. Декабрист. Член Северного общества (1825).
- Андреев Андрей Парфёнович (1855—1924) — русский контр-адмирал, участник русско-японской войны, в 1904 году командовал крейсером 1-го ранга «Россия»
- Андреев Василий А. (?-?) — офицер Отдельного Кавказского корпуса, служил на Кавказе в 1816—1836 гг., автор «Воспоминаний из Кавказской старины», статский советник.
- Андреев Василий Васильевич (1861—1918) — музыкант, композитор, виртуоз-балалаечник. Организатор и руководитель первого оркестра русских народных инструментов (1888, с 1896 — Великорусский оркестр)
- Андреев, Иван Григорьевич (1744—1824 гг.) — военный инженер-топограф, краевед, этнограф, автор первого специального историко-этнографического исследования о казахах Среднего жуза «Описание Средней орды киргиз-кайсаков».
- Андреев Михаил Семёнович (1848 — 19??) — русский генерал от инфантерии, участник русско-турецкой войны 1877-78 гг.
- Андреев Николай Иванович (1792—1870) — мемуарист, отец драматурга Александра Николаевича Андреева. Участвовал в войнах 1812—1814 годов. В 1812 г. капитан, адъютант командира 50-го Егерского полка. Его правдивые «Записки» напечатаны в «Русском Архиве» 1879 года.
- Андреев Николай Николаевич (1824—1888) — вице-адмирал, из дворян Екатеринославской губернии, участник Крымской войны и обороны Севастополя.
- Андреев, Николай Петрович (1838—1927) — русский военный педагог, генерал-лейтенант, директор Сибирского кадетского корпуса.
- Андреев Павел Петрович (1843—?) — русский адмирал, участник Русско-турецкой войны 1877—1878.
- Андреев П.Ф. (?-?) — полковник, командир эскадрона Лейб-гвардии Драгунского полка. Участвовал в войнах 1812—1814 годов. Кавалер ордена Святого Георгия IV класса № 2481 (1114) награждён 23 декабря 1812 г.
- Андреев Пётр Яковлевич (?-?) — майор Углицкого пехотного (1820), 26-го егерского (с 1821 г.) полков.
- Андреев Прокофий Андреевич (?-?) — майор, командир 2-го егерского полка (12.06.1809-18.09.1811).
- Андреев Яков Андреевич (?-?) — майор, командир Углицкого пехотного полка (17.02.1812-27.08.1816).
- Андреев-Бурлак Василий Николаевич (1843—1888) — актёр.
- Андреев Павел Дмитриевич (2000) - художник
Дворяне конца XIX века с этой фамилией
Потомственные дворяне
- Андреев Александр, коллежский советник, жалован дипломом на потомственное дворянское достоинство 04.02.1881. ДС-I-031
- Андреев Платон, коллежский советник, жалован дипломом на потомственное дворянское достоинство 05.02.1844. ДГ, ч. А
Дворяне, внесенные в губернские родословные книги
В конце строки — губерния и уезд к которой они приписаны[10].
- Андреев, Василий Харламович, Орловская губерния. Карачевский уезд. Гг. дворяне, имеющие право голоса во всех постановлениях дворянства, без участия в выборах.
- Андреев, Владимир Николаевич, подполковник, Воронежская губерния. Коротоякский уезд. Внесены в родословную книгу.
- Андреев, Дмитрий Николаевич, коллежский регистратор, Воронежская губерния. Коротоякский уезд. Внесены в родословную книгу.
- Андреев, Дмитрий Николаевич, коллежский регистратор, г. Бирюч. Воронежская губерния. Бирюченский уезд. Внесены в родословную книгу.
- Андреев, Иван Николаевич, врач, Симбирская губерния. Сызранский уезд.
- Андреев, Лев Фёдорович, поручик, им. при с. Beлелкине хуторе. Тамбовская губерния. Моршанский уезд. Владеющие недвижимым имуществом.
- Андреев, Митрофан Николаевич, губернский секретарь, Воронежская губерния. Коротоякский уезд. Внесены в родословную книгу.
- Андреев, Митрофан Петрович, поручик, земск. нач. 3 уч. Миргородск. у., местечко Камышна. Полтавская губерния. Миргородский уезд.
- Андреев, Митрофан Сергеевич, титулярный советник, земск. нач. 5 уч. Симбирск. у., г. Симбирск. Симбирская губерния. Симбирский уезд.
- Андреев, Николай Михаилович, статский советник, председ. Верейск. земск. управы, с. Таширово., Московская губерния. Верейский уезд.
- Андреев, Николай Николаевич, коллежский ассесор, Вологодск. уездн. предводитель дворянства, г. Вологда. Вологодская губерния.
- Андреев, Николай Семёнович, инженер-полковник, Нижегородская губерния. Дворяне, имеющие право участвовать в делах и выборах Собрания.
- Андреев, Николай Семёнович, коллежский секретарь, дер. Грачевка. Пензенская губерния. Мокийанский уезд.
- Андреев, Николай Сергеевич, коллежский советник, земск. нач. 1 уч. Симбирск. у., с. Ясашная Ташла, Подкуровск. вол. Симбирская губерния. Симбирский уезд.
- Андреев, Николай Фёдорович, штабс-капитан гвардии, г. Вологда. Вологодская губерния.
- Андреев, Петр Михаилович, штабс-ротмистр, с. Вередеево. Нижегородская губерния. Нижегородский уезд.
- Андреев, Сергей Аркадьевич, земский начальник, г. Верея. , Московская губерния. Верейский уезд.
- Андреев, Страт. (Стратон(ик)?) Николаевич, подполковник, хут. Хролов Воронежская губерния. Бирюченский уезд. Внесены в родословную книгу.
- Андреев, Харлам Харламович[11], Орловская губерния. Карачевский уезд. Гг. дворяне, имеющие право голоса во всех постановлениях дворянства, без участия в выборах.
- Андреев, Яким Харламович, Орловская губерния. Карачевский уезд. Гг. дворяне, имеющие право голоса во всех постановлениях дворянства, без участия в выборах.
- Андреева, Mapия Васильевна, Воронежская губерния. Воронежский уезд. Не внесены в родословную книгу
- Андреева, Елизавета Михаиловна, жена поручика, с. Кирсуновая Слободка. Полтавская губерния. Миргородский уезд.
См. также
Напишите отзыв о статье "Андреевы"
Примечания
- ↑ [krotov.info/acts/16/2/tysyachnaya_00.htm Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ. А]
- ↑ [www.simbir-archeo.narod.ru/Russian/16vek/sbornik/cniga.htm Разрядные книги от 7067 (1559) до 7112 (1604) года].
- ↑ Из писцовой книги 1578 г. Коломенского уезда.
- ↑ Потомки рода до конца XVI века, от имени правнука его Андрея Павловича, писались Андреевыми, а с этого времени приняли фамилию Павловы. [www.rulex.ru/01160050.htm Павловы].
- ↑ [www.krotov.info/acts/16/dvor/bs_1606.html Боярский Список 1606—1607 гг.]
- ↑ Выписки из Разрядного и Челобитного приказов 1571—1661 г..1577 г. № 26. Список бояр, окольничих и дворян, которые служат из выбора, 85 года.
- ↑ [gerbovnik.ru/arms/1476.html Герб рода Василия Андреева]
- ↑ [gerbovnik.ru/arms/421.html Герб Максима Андреева]
- ↑ [gerbovnik.ru/arms/3361.html Дипломный герб Фёдора Андреева]
- ↑ [www.vgd.ru/A/andreev.htm Всероссийское Генеалогическое Древо (сайт). Андреев]
- ↑ ХАРАЛАМПИЙ, ХАРЛАМПИЙ, ХАРЛАМП, ХАРЛАМ — Светящийся радостью (греч.). Именины: 23 (10) февраля — священномученик Xаралампий. 13 июня (31 мая) — мученик Xаралампий Никомидийский.
Литература
- Сборник биографий кавалергардов. Под ред. С. А. Панчулидзева Том 1. 1724—1762 М., 2007. — XIX, 390 с., ил. (В первый том вошли биографии офицеров, служивших или числившихся в кавалергардском полку со времён его основания в марте 1724 года по 27 июня 1762 года.)
- «Гербы Лейб-компании обер- и унтер-офицеров и рядовых» (сост. С. Н. Тройницкий, 1914 г.)
Ссылки
- [gerbovnik.ru/volume/30.html Дипломные гербы дворянских родов Российской империи: А]
- [www.history-ryazan.ru/node/10177 Кавалергарды 1724—1762 гг.: именной указатель; избранные биографии.]
- [www.vgd.ru/A/andreev.htm Всероссийское Генеалогическое Древо (сайт)]
- [sites.google.com/site/familyandreev/ Сайт о фамилии Андреев]
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Отрывок, характеризующий Андреевы
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
