Андреев, Николай Дмитриевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с именем Андреев, Николай.
Андреев Николай Дмитриевич
Дата рождения:

16 февраля 1920(1920-02-16)

Место рождения:

Петроград

Дата смерти:

15 ноября 1997(1997-11-15) (77 лет)

Место смерти:

Санкт-Петербург

Страна:

СССР СССР
Россия Россия

Научная сфера:

лингвистика

Место работы:

Институт лингвистических исследований РАН

Учёная степень:

доктор филологических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

ЛГУ им. А. А. Жданова

Награды и премии:

Никола́й Дми́триевич Андре́ев (16 февраля 1920 — 15 ноября 1997) — советский и российский лингвист, индоевропеист и востоковед, специалист в области общего и индоевропейского языкознания, математической лингвистики[1][2][3]. Профессор, доктор филологических наук, полиглот[1][4][3]. Свыше тридцати лет работал старшим научным сотрудником в Ленинградском отделении Института языкознания РАН[4]. Известен в научном мире своими работами в области языка-посредника для машинного перевода[5]. Наряду с Э. Бенвенистом, У. Леманном, В. Георгиевым и П. Хартманном</span>rude был охарактеризован как индоевропеист, ведущий исследования в области глубинной языковой реконструкции[6][7][8]. Автор гипотезы о бореальном языке[9].





Биография

Николай Дмитриевич Андреев родился в городе Петрограде 16 февраля 1920 года в семье служащих[4]. В 1938—1941 годах учился на математико-механическом факультете Ленинградского государственного университета (ЛГУ), не закончив, однако, обучения[10].

В составе РККА участвовал в советско-финской войне[4][1]. По данным Российской национальной библиотеки, во время Великой Отечественной войны воевал в артиллерийских частях на Ленинградском фронте и на Дальнем Востоке, был начальником штаба дивизии[4]. В свою очередь, по данным Р. Г. Пиотровского, бывшего сотрудником экспериментальной лаборатории, организованной Н. Д. Андреевым, его руководитель с 1941 по 1945 год служил офицером в НКВД и в бригадах НКГБ[10]. В 1942 году был удостоен медали за «За оборону Ленинграда»[11]. За весь период войны, входя в состав оперативной группы командного пункта, вырос в звании от сержанта до офицера, особенно проявив себя в 1943 году, когда при артобстреле и бомбёжке обеспечивал начальника штаба полка точными данными о воздушной обстановке, несмотря на выход из строя проводной связи[11]. По окончании боевых действий был награждён орденом «Красной Звезды» и медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945»[4].

Т. А. Дегтерева о Ф. де-Соссюре и советской лингвистической молодежи (1962 год).

Формульный способ его аргументации не имел успеха в конце XIX века (его работа вышла в свет в 1879 г.), но он оказался в духе и стиле языковедческих устремлений в XX столетии и существенно повлиял на многих современных индоевропеистов за пределами нашей страны, а через них на некоторую часть нашей талантливой лингвистической молодежи (Г. С. Клычков, Н. Д. Андреев, В. В. Иванов, В. Н. Топоров и другие молодые индоевропеисты), причем это влияние было не всегда положительным.[12]

После войны состоял в группе горкома ВЛКСМ и получил грамоту ЦК ВЛКСМ[4]. В 1946—1948 годах учился на физическом факультете ЛГУ, но так же не окончил обучение[4]. В 1949—1952 годах работал в Научной библиотеке им. М. Горького при ЛГУ[4]. Наконец, в 1952 году с отличием окончил экстерном филологический факультет ЛГУ по специальности «английская филология»[4]. С 1952 года зачислен на полставки редактором-специалистом в Государственную публичную библиотеку (ГПБ)[4]. По данным Российской национальной библиотеки, владел 20 языками Европы и Юго-Восточной Азии, что позволяло ему вести работу по комплектованию фондов иностранной литературы ГПБ на этих языках[4]. Принимал участие в научно-библиографической работе ГПБ, уволившись из неё в 1954 году[4]. В 1956 году защитил на филологическом факультете ЛГУ кандидатскую диссертацию «Внутренняя флексия в глагольной системе германских языков»[4].

С 1955 года работал доцентом кафедры китайского языка восточного факультета ЛГУ и с большим увлечением, особенно на первых порах, преподавал индонезийский язык, сравнительную грамматику языков Индонезии и ряд других лингвистических дисциплин[13][10][4]. Именно по его инициативе на данной кафедре в 1955 году сначала были открыты отделения вьетнамской и индонезийской филологии, а затем в 1957 году отделение бирманской филологии[14]. Оказывал поддержку как преподавателям, так и студентам данных специальностей. Благодаря его личным усилиям из Франции был получен бирманско-английский словарь Джатсона и Агарваля, а жена посла Бирмы в СССР — раз в месяц, с 1957 по 1958 год, приезжала в ЛГУ и в течение целой недели вела занятия по разговорному бирманскому языку со студентами и преподавателями[14]. В 1957 году был удостоен медали «В память 250-летия Ленинграда»[4]. В том же году вышел в печать тиражом в 95 000 экземпляров написанный им краткий учебник по эсперанто, весьма быстро разошедшийся и проданный по всему Советскому Союзу, что было отмечено самим дипломатическим отделом СССР в США, как показатель «быстро растущего интереса к эсперанто в Советском Союзе»[15].

В 1958 году загорелся идеей машинного перевода и основал экспериментальную лабораторию машинного перевода на матмехе ЛГУ, выросшую затем в кафедру математической лингвистики в Санкт-Петербургском университете[16][10][4]. Работал и был руководителем лаборатории машинного перевода до 1965 года, вовлекая в исследования по машинному переводу и математической лингвистике не только своих студентов и преподавателей восточного и филологического факультетов ЛГУ, но и научных работников из Тарту, Риги, Еревана, Фрунзе и Иркутска[17][18][13][4]. В этой лаборатории студенты часто слушали интересные доклады и лекции по лингвистике и математике, читавшиеся Р. Г. Пиотровским и другими учёными[13]. В 1959 году был введён в состав научного совета по кибернетике АН СССР[4].

В 1965 перешёл на работу в Ленинградское отделение Института языкознания Академии наук СССР (ЛО ИЯ АН СССР), получив должность старшего научного сотрудника сектора индоевропейских языков[4]. В 1967 защитил докторскую диссертацию на тему «Статистико-комбинаторный метод в теоретическом и прикладном языковедении»[4]. Планировал выпустить монографию «Раннеиндоевропейский праязык (корнеслов, корнесложение, генезис детерминативов и аблаута)» приблизительно в 1980 году, однако работа вышла только через шесть лет под названием «Раннеиндоевропейский праязык» (1986)[19][20]. В 1996 году уволился из Института лингвистических исследований Российской академии наук (ИЛИ РАН) в связи с выходом на пенсию[4].

Участвовал в международных лингвистических конгрессах: X — в 1967 году в Бухаресте и XIV — в 1987 году в Берлине[21][22]. Был приглашён и на IX конгресс в Кембридже в 1962 году, однако из-за бюрократических препон с советской стороны не смог на нём выступить. Организаторы конгресса представили доклад Н. Д. Андреева на пленарном заседании в отсутствие самого докладчика[23]. Перевёл на русский язык книгу Эмиля Бенвениста «Индоевропейское именное словообразование» (1935 [1955]) и Жюля Марузо «Словарь лингвистических терминов» (1951 [1960])[24][25].

Скончался 15 ноября 1997 года. Был похоронен на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге[4].

Научное наследие

Востоковедение

Я. И. Лазарев о юбилейной конференции Бирманского исследовательского общества.

Из других сообщений в секции «А» следует отметить доклад проф. Н. Д. Андреева (Ленинградский университет) — о некоторых общих проблемах бирманской, вьетнамской, тайской и кхмерской фонетики;<...>[26]

Н. Д. Андреев посвятил определённое количество работ языкам Юго-Восточной Азии и выступал с сообщениями в научных конференциях по языкам данного региона (1960—1967)[27][28][26]. Им написана статья по проблемам индонезийской фонологии (1957), происхождению вьетнамского языка (1958) и структуре вьетнамского слога (1958). Целый ряд его совместных работ затрагивает различные аспекты вьетнамского, бирманского, индонезийского, кхмерского и тайского языков (1957—1963).

Н. Д. Андреев был первым, кто в советском языкознании поднял вопрос о фонематическом характере индонезийских дифтонгов, рассматривая их как бифонематические сочетания типа гласный + сонант, поскольку индонезийские дифтонги в положении перед гласным распадаются, по его мнению, на два слога[29]. Также, развивая тезисы Ж. Пшилуского и А. Г. Одрикура, Н. Д. Андреев поддержал родственную связь вьетнамского языка с аустроазиатскими, выявив, наряду со своими предшественниками, существенные языковые соответствия между ними[30][31][32]. Наряду с М. В. Гординой, Н. Д. Андреев рассматривал вьетнамский слог как обладающий возможностью иметь в своем составе четыре элемента — согласную инициаль, полугласную предтональ, гласную тональ и полугласную или согласную финаль, что в соответствии с наличием или отсутствием того или иного элемента позволяет выделить во вьетнамском языке шестнадцать типов слогов[33].

В совместной работе (1958) с О. А. Тимофеевой ими были выделены элементы бирманского слога, классифицированные по опредёленным типам, и рассмотрены особенности каждого типа в соответствии с тональной системой, динамичностью начала слога, назализацией и прочими признаками[34]. В общей работе с М. В. Гординой и О. А. Тимофеевой (1961) Н. Д. Андреев и его коллеги выявили в бирманском языке лишь три тона, интерпретировав гортанную смычку, принимаемую зарубежными исследователями за четвёртый тон, как являющуюся в действительности согласной фонемой[34]. В свою очередь, в совместной работе с М. В. Гординой (1963), проводя сопоставительное исследование тональных систем вьетнамского и бирманского языков и взаимодействие этих систем с ударением, они пришли к заключению, что в тональных языках ударение не является частью самой тональной системы, поскольку «накладывается на неё как мера полноты реализации тона — вплоть до возможной нейтрализации тоновых противопоставлений в безударных слогах»[34][35].

Положительные отзывы

Российский лингвист-востоковед Ю. Я. Плам рассматривал в качестве весьма интересной совместную работу Н. Д. Андреева и М. В. Гординой «Тональная система и ударение в бирманском и вьетнамском языках»[34]. Голландский лингвист В. Стокхоф, профессор Лейденского университета, в своей рецензии (1975), опубликованной в нидерландском Журнале по проблемам языкознания и этнографии, на грамматику индонезийского языка, выполненную рядом советских ученых, включает Н. Д. Андреева в число самых выдающихся российских лингвистов, занимавшихся индонезийским языком, за выполненные им работы по фонологии и морфологии данного языка[36]. Это также не мешает В. Стокхофу в своей статье (1975) по индонезийской фонологии не соглашаться с позицией Н. Д. Андреева относительно простоты индонезийской фонологии[37].

Математическая и общая лингвистика

Р. О. Якобсон об итогах IX-ого международного конгресса лингвистов.

Не случайно в качестве одной из пяти главных тем для пленарных заседаний была избрана тема «Лингвистические аспекты перевода». Доклад Н. Д. Андреева на эту тему содержал много глубоких и поучительных наблюдений, указаний, размышлений, и мы можем лишь сожалеть об отсутствии докладчика, участие которого могло бы сделать дискуссию более плодотворной.[38]

Н. Д. Андреев работал в области теории машинного перевода и был создателем одного из алгоритмов машинного перевода[39]. В советское время при государственной поддержке во многих городах (Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси и тд.) были созданы группы машинного перевода, но наиболее интересными признаются идеи и проекты, предложенные в ленинградской группе Н. Д. Андреева, куда входили его помощники — лингвисты Р. Г. Пиотровский, А. Белопольская, С. Яхонтов, М. Откупщикова, Л. Засорина и другие, а также математики — И. Братчиков, С. Фитиалов, Г. Цейтин и другие[5]. В организованной Н. Д. Андреевым лаборатории были разработаны десятки алгоритмов машинного перевода для разных языковых пар, а также разрабатывалась идея машинного перевода с помощью языка-посредника[5]. И хотя многими исследователями была выдвинута концепция языка-посредника для осуществления машинного перевода, наиболее интересной рассматривается концепция Н. Д. Андреева, который предложил создать искусственный язык-посредник на основе словарей и грамматики самых различных языков, включив в него грамматические правила и лексические единицы, которые бы являлись универсальными для большинства языков мира и выразив систему этого языка в машинопонятных символах[40]. Тем не менее, в области машинного перевода системы с языками-посредниками не дали ощутимых результатов, хотя и существуют до сих пор[40].

Н. Д. Андреев первым ввел в науку представление о субязыках (подъязыках)</span>ruen или подсистемах языка, осуществив это в 1967 году, раньше чем понятие субъязыка было введено американским лингвистом З. Харрисом в 1968-ом году[41][42]. Он также был первым в науке, кто указал на существование не просто иерархии, а целой типологии подъязыков (субязыков), выделяя не только внутрилингвистические особенности такой типологии, но и экстралингвистические, связанные с объёмом подъязыка, который, по его мнению, обнаруживает обратно пропорциональную зависимость от степени гомоморфизма между его словарным составом и описываемой подсистемой действительностью[43]. В этой связи им было высказана идея о выделении подъязыковой типологии и отраслевой лингвистики в отдельные разделы науки о языке[43].

Также Н. Д. Андреев внёс значительный вклад в дистрибутивно-статистический анализ, направленный на описание языка с помощью фор­мальных алгоритмических процедур, опирающихся лишь на распределение заданных элементов в тексте[44][18]. Хотя лингвистические предпосылки дистрибутивно-статистического анализа были заложены в 30—40-е годы трудами американских дескриптивистов, на том уровне развития науки дистрибутивный анализ еще не превратился в алгоритмизированную рабочую процедуру, учитывающую статистические соображения[17]. Преимущественно в работах советских лингвистов велись исследования в этом направлении и первопроходцем по пути построения системы языка на основе статистического анализа речи был Н. Д. Андреев, усилия которого по большей части были направлены на описание грамматической системы языка[18][26]. В руководимой им группе были опробованы морфологические и синтаксические алгоритмы на материале 15 языков, результаты чего были опубликованы в коллективной монографии «Статистико-комбинаторное моделирование языков» (1965) и собственной монографии Н. Д. Андреева «Статистико-комбинаторные методы в теоретическом и прикладном языковедении» (1967)[17]. Среди зарубежных исследователей отмечается, что работы Н. Д. Андреева находились в изоляции от мирового научного сообщества, хотя имеют основополагающее значение и, в отличие от З. Харриса, считающегося пионером в формальном анализе морфологии, именно Н. Д. Андреев первым обосновал применение статистического подхода в данной области, причём некоторые из решений предложенных Н. Д. Андреевым в настоящее время де-факто используются в самых современных вычислительных системах[45].

Вместе с тем, Н. Д. Андреев занимался разработкой структурно-вероятностного анализа, который базируется на исследовании взаимосвязей между структурными оппозициями в языке и вероятностными соотношениями в речи[46]. Здесь им было введено фундаментальное для структурно-вероятностного анализа понятие — вероятностный дифференциальный признак, который характеризует группу языковых элементов, отделенную от общего фона или противопоставленную от иных членов оппозиции и выступающих как качественное однородное целое на парадигматической оси[6]. Его применение позволяет исследователю, который ставит перед собой задачу найти структурную оппозицию, иметь надёжное основание, чтобы установить качественное противопоставление данной группе[6].

Работы Н. Д. Андреева в области математической лингвистики затрагивают различные темы, как — проблему машинного перевода (1957), статистическое моделирование языка (1963), структурно-вероятностную типологию отношений слова (1975) и языковые вероятностные дифференциальные признаки (1976). Монография «Статистико-комбинаторный метод в теоретическом и прикладном языковедении» (1967), в свою очередь, предлагает универсальный алгоритм и правила для построения всей системы языка на основе статистического анализа речи[47]. В области общей лингвистики Н. Д. Андреевым были написаны работы по синхронно-диахроническим аспектам языка (1960), стратификации языковых единиц (1963), подсистемам языка (1967, 1971, 1974) и критике языковой модели Н. Хомского (1976, 1977). Две статьи Н. Д. Андреева по машинному переводу, в свою очередь, были опубликованы в зарубежных научных сборниках по данной теме — Allen Kent (ed.) «Information retrieval and machine translation» (New York: Interscience, 1961) и A. D. Booth (ed.) «Machine translation» (Amsterdam: North-Holland, 1967).

Положительные отзывы

Российский лингвист Н. Ф. Алефиренко рассматривает Н. Д. Андреева как известного специалиста в области лингвостатистики и выражает своё согласие с его позицией относительно взаимоотношений между математикой и лингвистикой[48]. Американский лингвист Р. Смит в своей статье «Computational Bilingual Lexicography: A la recherche du mot juste» (1978), опубликованной в научном сборнике «Computer Support to Translation», отмечает, что советская работа по машинному переводу, осуществлённая Н. Д. Андреевым и другими в связи с концепцией языка-посредника, очень хорошо соответствует последним разработкам в лексической семантике, особенно школы генеративной семантики, и также его собственной концепции «product of understanding» (произведения понимания)[49]. Доклад Н. Д. Андреева на тему лингвистических аспектов перевода, присланный им на девятый международный конгресс лингвистов, был положительно охарактеризован российско-американским лингвистом Р. О. Якобсоном как обладающий довольно глубоким и поучительным содержанием[50].

Немецкий лингвист Г. Михель в своей статье «Основы теории стиля» (1975), опубликованной в совместной с В. Фляйшером монографии «Стилистика современного немецкого языка» (1975), утверждает, что различие между системой языка, речевым актом и речью представляет собой вопрос, разработанный прежде всего в совместной работе Л. Зиндера и Н. Д. Андреева — «О по­нятиях речевого акта, вероятности речи и языка» (1963), где «как теорети­чески, так и терминологически проводится чёткая граница между процессом и результатом языкового употребления»[51]. Чешский лингвист Й. Вахек</span>rucs в своей статье «On some basic principles of 'classical' phonology» (1964) отмечает, что замечания Н. Д. Андреева по структуре и динамике развития языка в его статье «Models as a Tool in the Development of Linguistic Theory» (1962), опубликованной в англоязычном научном журнале Word</span>ruen, являются весьма точными и показывают неадекватность языковой модели Н. Хомского[52].

В свою очередь, российский лингвист Л. Герценберг в своей работе «Морфологическая структура слова в древних индоиранских языках» (1972), исследуя типологию и специфику праиндоевропейских корней при сопоставлении с корнями ряда других языков, замечает, что в полном объёме приводимые им «данные ждут статистико-комбинаторного осмысления», ссылаясь при этом на работу Н. Д. Андреева «Статистико-комбинаторные методы в теоретическом и прикладном языковедении» (1967)[53]. Советский филолог А. Ф. Лосев в своей статье «Логическая характеристика методов структурной типологии» (1967) подчеркивает, что статья Н. Д. Андреева, посвящённая проблемам математической статистики в общеметодологическом плане (1965), имеет «особенно важное и принципиальное значение»[54]. Российский филолог И. В. Силантьев, член учёного совета Института филологии СО РАН, в своей работе «Поэтика мотива» (2004) отмечает, что в отечественной науке вероятностный подход к семантике берет свое начало на «рубеже 1950-х и 1960-х годов, когда развернула работу группа ленинградских лингвистов под руководством Н. Д. Андреева», который, в свою очередь, будучи ведущим автором, ввёл в научный обиход такое ключевое понятие как вероятностный дифференциальный признак[55].

Российский лингвист А. Я. Шайкевич в своей работе «Дистрибутивно-статистический анализ языка русской прозы 1850—1870-х гг.» (2013), рассматривая Н. Д. Андреева как первопроходца в области дистрибутивно-статистического анализа, отмечает, что статья Н. Д. Андреева «Алгоритмы статистико-комбинаторного моделирования морфологии, синтаксиса, словообразования и семантики» (1963) произвела на него большое впечатление общей масштабностью замысла и проработкой деталей[56]. В свою очередь, скромные результаты метода, предложенного Н. Д. Андреевым, по мнению А. Я. Шайкевича, связаны в основном с отсутствием в то время подходящих технических средств для обработки большого количества данных, хотя были также и внутренние причины, способствовавшие неудаче, вроде жёсткого универсализированного алгоритма, который, в частности, остановился перед синтаксисом, где Н. Д. Андрееву пришлось вводить аппроксимационный анализ[57].

Российский лингвист Е. В. Ерофеева в своей работе «Вероятностные структуры идиомов» (2005), критикуя ряд положений, выдвинутых Н. Д. Андреевым, вместе с тем, включает его работы «Статистико-комбинаторные методы в теоретическом и прикладном языкознании» (1967), «Речевые, языковые и метаязыковые вероятности, категориальные меры и вероятностные дифференциальные признаки» (1976), а также совместную с Л. Зиндером «О по­нятиях речевого акта, вероятности речи и языка» (1963) в число тех, где изучение вероятностного подхода в лингвистике дало «прекрасную теоретическую базу для дальнейшей разработки проблемы»[58]. Также подвергая критике одного из первопроходцев в данной области — Г. Хердана</span>rude, Е. В. Ерофеева указывает, что Н. Д. Андреев и Л. Р. Зиндер, в отличие от первого, в своей совместной работе «строят свою модель исходя не из соссюровского, а из щербовского представления об аспектах языковых явлений»[59]. Особенно важным она находит представление о совмещении в речевой вероятности как социального, так и индивидуального, что отстаивают Л. Зиндер и Н. Д. Андреев[60].

Критика

Умеренная критика

Российский лингвист и кавказовед М. Е. Алексеев в своей монографии «Сравнительно-историческая морфология нахско-дагестанских языков» (2003) утверждает, что отстаиваемое Н. Д. Андреевым представление об изолирующем характере праязыка, по его мнению, в значительной мере упрощает реальную картину, хотя и обусловлено имеющими место причинами вроде серьёзных проблем в сопоставлении праязыковых морфологических систем, равно как и несовершенством их реконструкции[61]. Им также указывается, что отказ реконструировать морфологическую систему глубинного уровня («праязыков второго порядка») принимается не только Н. Д. Андреевым, но и некоторыми другими отдельными исследователями и, более того, само сложение морфологии в рамках концепции об изолирующем характере праязыка может быть частично объяснено, если учитывать опыт сопоставления нахско-дагестанских и абхазско-адыгских пространственных превербов, целый ряд которых, предположительно, может быть возведён к определённым лексемам[62].

Советский лингвист В. А. Никонов в своей статье «Длина слова» (1978) отмечает, что принятая в ленинградской группе Н. Д. Андреева и им же самим в его работе «Статистико-комбинаторные методы в теоретическом и прикладном языковедении» (1967) концепция измерения длины слова в графемах, хотя и представляет собой наиболее простой способ её отображения, но в то же время наименее отражающий фонологический и фонетический характер длины слова, поскольку есть только небольшое число языков, где написание было бы весьма близко к произношению. Автор заключает, что измерение длины слова количеством букв полезно для «практических задач, например, полиграфических и др., но не для науки о языке»[63].

Негативные отзывы

Австрийско-английский лингвист Г. Хердан</span>rude критикует Л. Зиндера и Н. Д. Андреева за то, что в их совместной статье «On the notions of the speech act, speech, speech probability, and language» (1964), опубликованной в англоязычном журнале Linguistics</span>ruen, они проигнорировали его работу «Language as Choice and Chance» (1956), а также отмечает, что, если Андреев и Зиндер пытались улучшить предложенное им первым понятие речевой вероятности, то у них вышло ухудшение вместо улучшения, поскольку они не поняли базовые принципы триады Соссюра, где только язык (langue) и речь (parole) находятся в дихотомической связи, но не речевая деятельность (langage). Без понимания этого, как отмечает Г. Хердан, невозможно использовать статистику в области языка на подлинно научной основе[64].

Индоевропеистика и компаративистика

Н. Д. Андреев о себе и своей реконструкции.

После войны автор поставил перед собой задачу восстановить систему РИЕ двухсогласных корневых слов в её полном составе, с должным учётом семантической полевой структуры лексики РИЕ праязыка (РИЕП). Достижение этой цели потребовало четверти века напряжённого труда, причём в процессе работы возникали все новые и новые теоретические проблемы.[65]

В советской индоевропеистике и за рубежом Н. Д. Андреев был известен как исследователь в области глубинной реконструкции праиндоевропейского языка[66][67][6][7][8]. Данное направление, в области которого в советской индоевропеистике также трудились Г. С. Клычков и Б. В. Горнунг, рассматривается как разрабатывающее более детализированную, но вместе с тем и более спорную картину развития индоевропейского языка[68][69][Прим. 1]. На основании ряда фактов, в том числе индоевропейского корнесложения, Н. Д. Андреев выдвинул гипотезу о корнеизолирующем строе наиболее древнего этапа индоевропейского праязыка, что представляло собой развитие аналогичной идеи, впервые высказанной французским лингвистом А. Мейе[70][71]. Вместе с тем, из числа советских индоевропеистов, Н. Д. Андреев, наряду с Г. С. Клычковым и Т. В. Гамкрелизде, внёс существенный вклад в ларингальную теорию[72]. Опредёленные Н. Д. Андреевым артикуляционные качества трёх праиндоевропейских ларингалов — палатальный x’ : нейтральный x : лабиовелярный xʷ — были приняты норвежским индоевропеистом Ф. О. Линдеманом</span>ruen[73][74].

Труды Н. Д. Андреева по вопросам индоевропеистики, в основном, содержат исследования различных аспектов праиндоевропейского языка. Они включают в себя работы по глоттогенезу и фонологии (1957), ларингальной теории (1959, 1959), чередованию индоевропейских гуттуральных (1973), типологии раннеиндоевропейского языка (1978), реконструкции раннеиндоевропейских корней (1978), становлению аблаута (1979). В монографии «Раннеиндоевропейский праязык» (1986) помимо собственно реконструкции раннеиндоевропейского состояния праиндоевропейского языка также предложено обоснование бореальной концепции, которая состоит в признании общего языка-предка и генетического родства между индоевропейским, гипотетическим алтайским и уральским праязыкам[9]. Свою реконструкцию о раннем состоянии праиндоевропейского Н. Д. Андреев, помимо всего прочего, представил в новой монографии «Типологическая эволюция индоевропейского праязыка» (1994), депонированной в Библиотеке Конгресса США и в статье (1994), опубликованной в Indogermanische Forschungen</span>ruen[75][76][77].

В области ларингальной теории Н. Д. Андреевым было предложено рассмотрение «ларингальных», как заднеязычных щелевых глухих фонем, бывших щелевыми соответствиями заднеязычных смычных глухих[78]. Он присоединился к точке зрения Е. Куриловича о наличии трех «ларингалов», определяя их в соответствии с заднеязычными смычными как палатализованную, обычную заднеязычную и лабиализованную согласные. По Н. Д. Андрееву, палатализованная не влияла на качество соседнего *е, в то время как лабиализованная вызывала изменение *е в *о, а обычная заднеязычная — в *а[79]. Как указывалось Н. Д. Андреевым, реконструкция трех «ларингалов» достаточно хорошо укладывается в индоевропейскую систему согласных, поскольку их оппозиции коррелируют с оппозициями трех серий гуттуральных (палатальной, велярной и лабиовелярной)[80]. Из числа других вопросов праиндоевропейского консонантизма, Н. Д. Андреев высказался в пользу реконструкции в праиндоевропейском не звонких шумных, а глухих сильных, глухих слабых и глухих аспирированных[81].

В своих работах Н. Д. Андреев последовательно различает три системных периода в развитии индоевропейского праязыка — ранний индоевропейский (РИЕ), среднеиндоевропейский (СИЕ) и позднеиндоевропейский (ПИЕ) периоды с выделением в ряде работ младшего и старшего субпериодов в каждом[82][83]. По его мнению, индоевропейский проделал развитие от языка с изолирующим строем, одноморфемным корнем и тонированной силлабемой к языку флективному с многоморфемными основами и множеством гласных[82]. Образование слов в раннеиндоевропейском происходило за счёт сложения корней, состоящих из двух согласных и одного нетонированного пазвука, которые образовывали в результате четырёхсогласный бином[82][84]. Итогом развития корнесложения стало формирование целых деривационных рядов, объединённых общностью первого или второго компонента, так что «деривационный ряд биномов с одним и тем же первым РИЕ корнем воспринимался как семантическое поле последнего, где происходило взаимодействие между его протосемой и значением другого корня, что было причиной их интерференции в рамках образующейся семантики целого, а потом и развития вторичных значений, обусловленных этой новой целостностью»[5][85].

По Н. Д. Андрееву, поскольку в раннеиндоевропейском система базисных элементов плана выражения не подверглась серьёзным перестройкам и практически не отличается от общебореальной, именно раннеиндоевропейский язык является главной ветвью бореального праязыка, две другие ветви которого представлены раннеуральским и раннеалтайским языками[86]. Используя метод внутренней реконструкции, Н. Д. Андреев восстанавливает как систему двухсогласных корней раннеиндоевропейского языка в её первоначальном виде, включающую в себя 203 корневых слова, так и древнейший словообразовательный слой, основанный на биноминальном корнесложении[86]. Все 203 реконструированных раннеиндоевропейских корня были соотнесены Н. Д. Андреевым с лексемами уральских и алтайских языков, в результате чего выяснилось, что 198 раннеиндоевропейских корней присутствуют и в составе уральских и алтайских производных форм, причём для этих языков в области корневых согласных «найдены вполне строгие законы звуковых соответствий, позволяющие с достаточной определённостью сформулировать итоговую гипотезу о бореальном праязыке»[86][87].

Бореальная система консонантизма в реконструкции Н. Д. Андреева выглядит следующим образом[86]:

Дентальные Лабиальные Симплевелярные Палатовелярные Лабиовелярные
T P K Ky Kw
D B G Gy Gw
Dh Bh Gh Ghy Ghw
S M X Xy Xw
N R Y W
L

Положительные отзывы

Эстонско-американский лингвист Я. Пухвел</span>ruen в своей работе «Ларингалы и индоевропейский глагол» (1960) охарактеризовал в качестве авангардистской статью Н. Д. Андреева по праиндоевропейскому глоттогенезу и фонологии (1957), подчеркнув, что индо-хеттская реконструкция Э. Стёртеванта выглядит, при сравнении, унылой и консервативной[88]. Французский лингвист А. Мартине в своей монографии «От степей к океанам: индоевропейский язык и индоевропейцы» (1986 [1997]) называл работу Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык» (1986) по реконструкции бореального и ранне-индоевропейского праязыка смелой или инновационной[89]. Швейцарский лингвист П. Серио в своей рецензии (1988) на монографию Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык» отмечает, что, Н. Д. Андреев «смог обнаружить строгие правила соответствий между примитивными индоевропейскими, уральскими и алтайскими корнями» и это, по мнению П. Серио, является поразительным[90][91]. Румынский лингвист Лючия Вальд</span>ruro в своей рецензии (1988) на работу Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык», опубликованной в научном журнале Revue roumaine de linguistique</span>rufr, утверждает, что изложенный Н. Д. Андреевым комплекс гипотез — среди которых представлены как конкретные лингвистические сведения, так и соответствующие экстра-лингвистические (географические, исторические, культурные) — не только представляется убедительным, но, помимо всего прочего, поражает своей «новизной и точностью аргументации, даже если в деталях может быть неправильным»[92].

Румынский лингвист С. Палига в своей статье (1989) о праиндоевропейском языке и праиндоевропейцах, опубликованной в Journal of Indo-European Studies</span>ruen, рассматривает в качестве замечательных достигнутые Н. Д. Андреевым компаративистские результаты по выявлению генетического родства между индоевропейским, гипотетическим алтайским и уральским праязыкам в его работе «Раннеиндоевропейский праязык», а в своём докладе «Протоборельная теория Андреева и её включение в понимание этногенеза Средне-Восточной и Юго-Восточной Европы» на XIII международном конгрессе славистов (2003) заявил, что гипотеза Н. Д. Андреева полезна для познания предыстории сатемной группы индоевропейцев, и некоторые положения этой гипотезы могут быть сближены, по его мнению, с представлениями курганной гипотезы, выдвинутой Марией Гимбутене[93][94][95]. Голландский филолог Йоост ван Баак, профессор славянских языков и литературы Гронингенского университета, в своей статье (2005), посвящённой анализу представлений о доме и мире, в том числе на материале индоевропейских языков, включает труды Н. Д. Андреева в число тех, где применение семиотиче­ского подхода при изучении индоевропейских языков позволило «реконструировать исторически и типологически релевантные культурные феноме­ны», упоминая, при этом, в своей библиографии работу Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык»[96].

В свою очередь, американский лингвист Дж. Сэлмон в своей книге «Глоттальная теория: исследование и синтез» (1993) рассматривает статью Н. Д. Андреева по праиндоевропейскому глоттогенезу и фонологии как важную для понимания хронологической дифференциации праиндоевропейского[97]. Немецкий лингвист М. Кюммель в своей статье «Роль типологии в исторической фонологии» (2015) указывает, что по диахронической типологии из всех существующих моделей реконструкции праиндоевропейских взрывных согласных лучшая, помимо традиционной, — та, что предложена нидерландским лингвистом Ф. Кортландтом, идентичная, как указывается Кюммелем, реконструкции Н. Д. Андреева, опубликованной ещё раньше[98]. Английско-венгерский лингвист О. Семереньи в своём пособии «Введение в индоевропейское языкознание» (4-ое издание, 1999), упоминая о растущем скептицизме к теории праиндоевропейского корня Э. Бенвениста, обосновывает новый взгляд на праиндоевропейский корень, ссылаясь, в частности, на статью Н. Д. Андреева (1978) по праиндоевропейским корням и, кроме того, особенно подчёркивает важность наблюдений Н. Д. Андреева касательно праиндоевропейских корней в ряде страниц данной статьи[99]. Советско-немецкий лингвист Г. К. Вернер считает, что гипотеза Н. Д. Андреева о существовании нескольких тонов в древнейшем индоевропейском корнеслове является замечательной, а также полагает, что она позволяет объяснить количественный аблаут в индоевропейском, поскольку «соображения типологического характера дают основание интерпретировать древние долготы как просодический, а не фонемный признак, как это характерно для современных политонических языков»[100].

Советский лингвист Ф. А. Никитина полагает, что в статье Н. Д. Андреева «Из проблематики индоевропейских ларингалов» (1959) обстоятельно разбирается расширение индоевропейского корня различного рода суффиксами и, кроме того, проведенное ею исследование протетических гласных древнегреческого языка, как она утверждает, подтверждает анализ Н. Д. Андреева о функциях ларингального[101]. Российский лингвист А. А. Леонтьев в своей работе «Возникновение и первоначальное развитие языка» (1963) утверждал, что черты реконструируемого Н. Д. Андреевым ранне­индоевропейского периода индоевропейского языка, который характеризовался моновокаличностью и наличием нескольких тонов, используемых для смыслоразличения, могут быть пере­житком восстановленной им гипотетической стадии в развитии человеческого языка[102]. Российско-польский лингвист П. П. Червинский, профессор кафедры русистики Силезского университета, в своей работе «Фольклор и этимология. Лингвоконцептологические аспекты этносемантики» (2010) считает возможным опереться на лингвистические выкладки работы Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык», утверждая, что последним в его книге была стройно изложена система двусогласных корней[103]. Российско-латышский лингвист Игорь Кошкин, профессор кафедры русистики и славистики гуманитарного факультета Латвийского университета, в своей работе «Русско-германские языковые контакты в грамотах Северо-Запада Руси XII—XV вв.» (2008) последовательно использует реконструкцию раннеиндоевропейского языка, предложенную Н. Д. Андреевым в его работе «Раннеиндоевропейский праязык», в рамках собственных лексико-семантических исследований[104].

В свою очередь, российский лингвист О. Н. Трубачёв в своей статье «Этногенез славян и индоевропейская проблема» (1993) утверждал, что в работе Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык» был осуществлён прогресс в исследовании формальной структуры индоевропейского корня и показано раннеиндоевропейское состояние с двухсогласными корневыми словами[105]. Также российский лингвист Ю. Я. Бурмистрович, профессор кафедры русского языка Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, в своей монографии (2001), посвящённой исторической фонемологии славянских языков, включает работу Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык» в число тех, где «имеются целостные описания определённого состояния, а в некоторых случаях и всей истории праиндоевропейского языка»[106]. Российские лингвисты И. А. Смирнова и К. Р. Эйюби в своей совместной книге «Историко-диалектологическая грамматика курдского языка» (1999) полагают, что в свете исследований Н. Д. Андреева в его работе «Раннеиндоевропейский праязык», где, по их мнению, была произведена глубокая реконструкция до раннеиндоевропейского (РИЕ) состояния, ряд исследуемых ими суффиксальных элементов, встречающихся шире курдского языкового ареала, следует «возводить к явлениям гетероклизии — чередований, относящихся к рубежу среднеиндоевропейской (СИЕ) и позднеиндоевропейской (ПИЕ) эпох, а именно, СИЕ чередования детерминативов R/N (ПИЕ *r/n)»[83].

Критика

Умеренная критика

Австрийский лингвист М. Майрхофер в своей последней книге «Индоевропеистика: обзоры и введения от истоков до современности» (2009) рассматривает работу Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык» как исследование в области индо-урало-алтайских отношений и, ссылаясь на опубликованные во французском научном журнале B.S.L.</span>ruen — отрицательную рецензию О. Соважо</span>rufr и положительную П. Серио, утверждает, что методика Н. Д. Андреева вызывает немного доверия[107].

Хорватский лингвист А. Глухак в своей рецензии (1987) на работу Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык», упрекая автора в том, что бореальный (и раннеиндоевропейский) праязык по своей грамматике и корням выглядит первозданным «словно бы его создатель не хочет думать о том, что было раньше», вместе с тем отмечает, что книга Н. Д. Андреева даёт «стимул для новых и новых поисков»[108].

Негативные отзывы

Российский лингвист В. П. Нерознак в своей статье (1988), посвящённой проблемам праязыковых реконструкций, определяет реконструкцию раннеиндоевропейского и бореального языка Н. Д. Андреевым как фантастическую, обосновывая это невозможностью, по его мнению, смоделировать фонологическую и морфологическую системы такой праязыковой глубины, а также подчёркивает, что семантическая реконструкция, предложенная Н. Д. Андреевым, до некоторой степени анекдотична и не может восприниматься всерьёз («бормотать + бормотать = баба»)[109]. В своей рецензии (1990) на сборник работ «Сравнительно-историческое изучение языков разных семей: Теория лингвистической реконструкции» к позиции В. П. Нерознака также присоединился Е. Хелимский, специалист по самодийским и финно-угорским языкам, отметив, помимо всего прочего, что раннеиндоевропейский праязык Н. Д. Андреева не имеет «ни малейшего отношения к кругу идей, по­нятий и результатов индоевропеистики»[110].

В свою очередь, французский лингвист О. Соважо</span>rufr в своей рецензии (1987) на работу Н. Д. Андреева «Раннеиндоевропейский праязык» пишет о том, что его шокирует частое использование автором лексем, удостоверенных в современной форме и, в силу этого, Н. Д. Андреев не показал индо-урало-алтайского родства, тем более что последние работы по индоевропеистике преподносят «аргументы, которые могут препятствовать признанию какого-либо вообще родства между двумя большими языковыми семьями»[111].

Библиография

Напишите отзыв о статье "Андреев, Николай Дмитриевич"

Литература

  • Милибанд С. Д. Востоковеды России: XX — начало XXI в.: биобиблиографический словарь / Ин-т востоковедения РАН; Ин-т научной информации по общественным наукам РАН. — М.: Восточной литературы, 2008. — Т. I. — С. 990. — ISBN 978-5-02-036364-9.
  • Raimund Piotrovskij G. MT in the former USSR and in the Newly Independent States (NIS): pre-history, Romantic era, prosaic time // John Hutchins W. Early years in machine translation: memoirs and biographies of pioneers : (Amsterdam studies in the theory and history of linguistic science. Series III, Studies in the history of language sciences). — Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 2000. — С. 233—243. — ISBN 158811-013-3.

Ссылки

Примечания

Комментарии
  1. ↑ Исследования и замечания последних на данную тему были выполнены в следующих работах:
    • Клычков Г. С. Типологическая гипотеза реконструкции индоевропейского праязыка. // Вопросы языкознания, 1963, № 5.
    • Клычков Г. С. Консонантизм и структура слова (развитие системы шумных в индоевропейских языках). // Докт. дисс., М., 1967.
    • Клычков Г. С. Теория верификации в сравнительно-историческом языкознании. // Теория и методология языкознания. Методы исследования языка.. М.: Наука, 1989.
    • Горнунг Б. В. Что можно предположить о специфических чертах индоевропейского языка — основы наиболее ранних этапов его развития (Исходные положения для дискуссии). // Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР, 1959, т. XII.
    • Горнунг Б. В. Изучение морфологической структуры слова (Глава IV). // Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков. Составители: В. И. Абаев, Б. В. Горнунг, М. М. Гуxмaн, П. С. Кузнецов. — М.: Изд-во АН СССР, 1956.
Источники
  1. ↑ 1 2 3 Милибанд, 2008, с. 53.
  2. ↑ Оглоблин А. К. Изучение Индонезии и Малайзии в Санкт-Петербургском государственном университете (к 50-летию отделения индонезийской филологии) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9 (Филология. Востоковедение. Журналистика), Выпуск № 1, 2005, стр. 122
  3. ↑ 1 2 87.05.015 Андреев Н. Д. Раннеиндоевропейский праязык / Сравнительно-историческое языкознание: история языка // Общественные науки в СССР. Сер. 6, Языкознание: реферативный журнал. — М.: ИНИОН АН СССР, 1987, № 5, стр. 58: «Николай Дмитриевич Андреев — д-р филол. наук, проф., с.н.с. ЛО Ин-та языкознания АН СССР, специалист в области общего и индоевропейского языкознания, математической лингвистики.»
  4. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 РНБ.
  5. ↑ 1 2 3 4 Марчук Ю. Н. (рец.) Начальные годы в машинном переводе: воспоминания и биогр. пионеров. Early years in machine translation: memoirs a. biogr. of pioneers / Ed. by Hutchins W.J. — Amsterdam; Philadelphia: Benjamins, 1999. — 418 p. — (Amsterdam studies in the theory a. history of ling. science; Vol. 97) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 6, Языкознание: РЖ / РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. языкознания. — М., 2002, № 2, стр. 86
  6. ↑ 1 2 3 4 Georgiev, V. I. Introduction: Problems in Linguistic Methodology. // Introduction to the history of the Indo-European languages. Sofia: Bulgarian Academy of Sciences, 1981, стр. 25: «We are presently going through the period of structural neocomparativism, the period of the method of the remote reconstruction. The investigations of the development of the most ancient stages of IE, such as those by Benveniste, Lehmann, Georgiev, Andreev, etc. throw a completely new light on these remote periods.»
  7. ↑ 1 2 Georgiev, V. I. Problèmes méthodologiques de la linguistique. // Actes du Xe Congrès International des Linguistes, I vol., Bucharest: Académie de la République Socialiste de Romanie, 1969, стр. 218: «Aujourd’hui c’est la période du néo-comparatisme structural, de la méthode de la reconstitution lointaine. De telles recherches sur l'évolution lointaine des stades plus anciens des langues indo-européennes comme celles de E. Benveniste, W. P. Lehman, P. Hartmann, N. D. Andreev et d’autres nous font voir que la linguistique historique peut donner des renseignements précieux sur l’origine et l'évolution lointaine des langues, que c’est la linguistique qui a la primauté, le rôle principal, quant à l'étude du problème de l’origine et des stades les plus anciens de l'évolution de la langue.»
  8. ↑ 1 2 Георгиев В. Методологические проблемы лингвистики. // Общее языкознание: Хрестоматия. Сост. Б. И. Косовский, Н. А. Павленко. Под ред. А. Е. Супруна. 2-е изд., перераб. и доп. Минск: «Вышэйшая школа», 1987, стр. 40-41: «Сейчас наступил период структурного неокомпаративизма, метода отдаленной реконструкции. В результате исследований в области отдаленной эволюции на древнейших стадиях, которые ведут Э. Бенвенист, В. П. Леман, П. Хартман, Н. Д. Андреев и другие, мы можем убедиться в том, что историческая лингвистика способна дать точные сведения о происхождении и отдаленной эволюции языков, что именно ей принадлежит главная роль, когда речь идет о проблеме происхождения языка и о наиболее древних стадиях его эволюции.»
  9. ↑ 1 2 87.05.015 Андреев Н. Д. Раннеиндоевропейский праязык / Сравнительно-историческое языкознание: история языка // Общественные науки в СССР. Сер. 6, Языкознание: реферативный журнал. — М.: ИНИОН АН СССР, 1987, № 5, стр. 58-60
  10. ↑ 1 2 3 4 Piotrovskij, 2000, с. 234—236.
  11. ↑ 1 2 НЛ ДКА.
  12. ↑ Т. А. Дегтерева. Пути развития современной лингвистики: Этноисторические проблемы индоевропейской глоттогонии. — М.: Издательство Высшей партийной школы и Академии общественных наук при ЦК КПСС, 1962. — С. 107.
  13. ↑ 1 2 3 Оглоблин А. К. Изучение Индонезии и Малайзии в Санкт-Петербургском государственном университете (к 50-летию отделения индонезийской филологии) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9 (Филология. Востоковедение. Журналистика), Выпуск № 1, 2005, стр. 122—123
  14. ↑ 1 2 ИВР РАН.
  15. ↑ Esperanto. // USSR information bulletin (The Embassy of The Union of Soviet Socialist Republics in the U.S.A.), vol. 18, Washington, D.C. : The Embassy, 1958, стр. 52: «There is a rapidly growing interest in Esperanto in the Soviet Union attested by the very quick sale of a 95,000-copy edition of a textbook by Nikolai Andreyev.»
  16. ↑ Прикладное языкознание: учебник / отв. ред. А. С. Герд. СПб.: СПбГУ, 1996, стр. 370: «В дальнейшем появился ряд работ сотрудников ЭЛМП (экспериментальной лаборатории машинного перевода — Ленинград, ЛГУ, рук. Н. Д. Андреев), на базе которой затем была организована лаборатория математической лингвистики (рук. С. Я. Фитиалов, затем Г. С. Цейтин).»
  17. ↑ 1 2 3 Шайкевич А. Я. Дистрибутивно-статистический анализ в семантике. // Принципы и методы семантических исследований. — М.: Наука, 1976, стр. 356
  18. ↑ 1 2 3 Шайкевич А. Я. Первые шаги на пути к формальному открытию системы языка по фактам речи // Шайкевич А. Я., Андрющенко В. М., Ребецкая Н. А. Дистрибутивно-статистический анализ языка русской прозы 1850—1870-х гг. Том I, М.: Языки славянской культуры (Studia philologica), 2013, стр. 15
  19. ↑ Андреев Н. Д. Раннеиндоевропейские корни с велярными спирантами. // Вопросы языкознания, 1978, № 5, стр. 54
  20. ↑ Alemko Gluhak (prik.) N. D. Andreev, Ranneindoevropejskij jazyk [osvrt]. // Zbornik za filologiju i lingvistiku (Novi Sad) XXX (1987): 1, стр. 200
  21. ↑ Стилистико-грамматические черты языка научной литературы. // М.: Наука, 1970, стр. 40—41: «См. творческие искания в докладах наших ученых на X Международном конгрессе лингвистов („Resumes des Communications, Abstracts of papers. X-th International Congress of Linguists“. Bucharest, 1967 и „X Международный конгресс лингвистов“. М., 1967: Н. Д. Андреев. Моделирование языка на основе системы речи статистико-комбинаторными методами)»
  22. ↑ N. D. Andreev, Prolegomena to the Boreal Hypothesis // Proceedings of the 14th International Congress of linguists, Berlin: Akademie Verlag, 1990.
  23. ↑ Якобсон Р. О. Итоги девятого конгресса лингвистов. // Новое в лингвистике. М., 1965. Вып. 4, стр. 581
  24. ↑ Бенвенист, Э. Индоевропейское именное словообразование // пер. с франц. Н. Д. Андреева; редакция, предисловие и примечание Б. В. Горнунга. — М.: Издательство иностранной литературы, 1955. — 260 с.
  25. ↑ Марузо, Ж. Словарь лингвистических терминов // пер. с франц. Н. Д. Андреев; под ред. А. А. Реформатского; предисл. В. А. Звегинцева. — М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. — 436 с.
  26. ↑ 1 2 3 Лазарев Я. И. Юбилейная конференция Бирманского исследовательского общества (1910—1960). // Проблемы востоковедения, 1960, № 3, стр. 331
  27. ↑ Алешина И. Е. Библиография лингвистических работ по языкам Юго-Восточной Азии. Кн. I // Акад. наук СССР. Ин-т востоковедения — М.: Наука, 1988, стр. 47
  28. ↑ Библиография стран Юго-Восточной Азии (1959—1970): советская литература на русском языке, оригинальная и переводная // сост. О. С. Ларионова. — М.: Наука, 1980, стр. 73, 101
  29. ↑ Зубкова Л. Г. О фонетической значимости индонезийских дифтонгов. // Очерки по фонологии восточных языков. — М.: ГРВЛ, 1975, стр. 260
  30. ↑ Солнцев В. М., Лекомцев Ю. К., Мхитарян Т. Т., Глебова И. И. Вьетнамский язык. // М.: Издательство восточной литературы, 1960, стр. 17
  31. ↑ Юго-Восточная Азия: проблемы региональной общности / А. Р. Вяткин, Д. В. Деопик, М. А. Чешков и др. // АН СССР, Ин-т востоковедения. — Москва : Наука, 1977, стр. 261
  32. ↑ Vuong L. Glimpses of the Evolution of the Vietnamese Language. // Linguistic Essays (Vietnamese Studies No. 40), Hanoi, 1975, стр. 12: «The theses of J. Przyluski and A. G. Haudricourt were taken up and developed in 1958 by the Soviet researcher N. D. Andreev in an essay on „The origin of Vietnamese“.»
  33. ↑ Солнцев В. М., Лекомцев Ю. К., Мхитарян Т. Т., Глебова И. И. Вьетнамский язык. // М.: Издательство восточной литературы, 1960, стр. 20
  34. ↑ 1 2 3 4 Плам, Ю. Я. Языки Юго-Восточной Азии. // Ф. П. Филин (отв. ред.), Советское языкознание за 50 лет. — Москва: Наука, 1967, стр. 362
  35. ↑ Андреев Н. Д., Гордина М. В. Тональная система и ударение в бирманском и вьетнамском языках. // Филология стран Востока. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1963, стр. 64
  36. ↑ Stokhof, W. A. L. Reviewed Work: Grammatika Indonezijskogo jazyka [Grammar of the Indonesian Language]. Akademija Nauk SSSR, Institut Vostokovedenija [USSR Academy of Sciences, Institute of Oriental Studies] by N. F. ALIEVA, V. D. ARAKIN, A. K. OGLOBLIN, J. X. SIRK // Bijdragen tot de Taal-, Land- en Volkenkunde Deel 131, 2/3de Afl., 1975, стр. 351: «Below, I list the names of the most prominent Russian linguists, together with the topics they have dealt with to date: N. F. Alieva (morphology, syntax, literacy), N. D. Andreev (phonology, morphology), …»
  37. ↑ Stokhof, W.A.L. On the phonology of Bahasa Indonesia. // Bijdragen tot de Taal-, Land- en Volkenkunde 131, 2/3de Afl., 1975, стр. 254—255
  38. ↑ Новое в лингвистике. — М.: Прогресс, 1965. — С. 581.
  39. ↑ Нелюбин Л. Л., Хухуни Г. Т. Наука о переводе (история и теория с древнейших времен до наших дней): учеб. пособие — М.: Флинта; МПСИ, 2008, стр. 340—341, 357
  40. ↑ 1 2 Нелюбин Л. Л., Хухуни Г. Т. Наука о переводе (история и теория с древнейших времен до наших дней): учеб. пособие — М.: Флинта; МПСИ, 2008, стр. 358
  41. ↑ Marchuk Yu N. Machine Translation in the U.S.S.R. // Computers and the Humanities, Vol. 18, 1984, стр. 40
  42. ↑ Golopentia-Eretescu, S. Are Sublanguages Language Games? // Semiotica (Journal of the International Association for Semiotic Studies), 1985, Volume 57, Issue 3-4, стр. 369
  43. ↑ 1 2 Глазырина А. И. Компьютерный подъязык: термины, жаргонизмы, профессионализмы. // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 24 (315). Филология. Искусствоведение. Вып. 82., стр. 78
  44. ↑ Шайкевич А. Я. Дистрибутивно-статистический анализ в семантике. // Принципы и методы семантических исследований. — М.: Наука, 1976, стр. 355—356
  45. ↑ Franck Burlot, François Yvon. Unsupervised learning of morphology in the USSR. // Damon Mayaffre, Céline Poudat, Laurent Vanni, Véronique Magri, Peter Follette (Eds.) JADT 2016 — Statistical Analysis of Textual Data: Proceedings of 13th International Conference on Statistical Analysis of Textual Data. — Nice: CNRS, University Nice Sophia Antipolis. Presses de FacImprimeur, 2016, стр. 765—774
  46. ↑ Александров А. В., Артемов Р. Н., Ивашкин М. П. О вероятностно-структурном анализе. // Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка. — Т. XXIX. — М.: Изд-во АН СССР, 1970, стр. 265
  47. ↑ Шайкевич А. Я. Первые шаги на пути к формальному открытию системы языка по фактам речи // Шайкевич А. Я., Андрющенко В. М., Ребецкая Н. А. Дистрибутивно-статистический анализ языка русской прозы 1850—1870-х гг. Том I, М.: Языки славянской культуры (Studia philologica), 2013, стр. 15—18
  48. ↑ Алефиренко Н. Ф. Современные проблемы науки о языке: Учеб. пособие. — М.: Флинта; Наука, 2005, стр. 384: «Следовательно, лингвостатистический метод, как и математизация языкознания, „не отменяет и не умаляет значимости качественных методов“. Известный специалист в области лингвостатистики Н. Д. Андреев имел все основания утверждать, что „традиционное языкознание, обновляясь и обогащаясь благодаря синтезу с новыми методами, — в первую очередь с математикой, — было и остаётся центральным направлением нашей науки“.»
  49. ↑ Smith, Raoul N. Computational Bilingual Lexicography: A la recherche du mot juste. // Computer Support to Translation, ed. Jim Mathias. Washington, D. C.: Foreign Broadcast Information Service, 1978, стр. 87: «The Soviet work on machine translation in the late 50’s by Andreev and others on the notion of an interlanguage fits very nicely into our notion of understanding (or the product of understanding) and with recent developments in lexical semantics especially in the school of generative semantics.»
  50. ↑ Якобсон Р. О. Итоги девятого конгресса лингвистов. // Новое в лингвистике. М., 1965. Вып. 4, стр. 581
  51. ↑ Михель Г. Основы теории стиля. // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск IX. Лингвостилистика. — М.: Прогресс, 1980, стр. 273
  52. ↑ Josef Vachek, On some basic principles of 'classical' phonology (In margine N. Chomsky’s Logical Basis of Linguistic Theory). // Language Typology and Universals, Volume 17, Issue 1-6, 1964, стр. 414—415
  53. ↑ Герценберг Л. Морфологическая структура слова в древних индоиранских языках. // Л.: Наука, 1972, стр. 134
  54. ↑ Лосев А. Ф. Логическая характеристика методов структурной типологии. // Вопросы языкознания, № 1, 1967, стр. 78
  55. ↑ Силантьев И. В. Поэтика мотива // Отв. ред. Е. К. Ромодановская. — М: Языки славянской культуры (Язык. Семиотика. Культура), 2004, стр. 100—101
  56. ↑ Шайкевич А. Я. Первые шаги на пути к формальному открытию системы языка по фактам речи // Шайкевич А. Я., Андрющенко В. М., Ребецкая Н. А. Дистрибутивно-статистический анализ языка русской прозы 1850—1870-х гг. Том I, М.: Языки славянской культуры (Studia philologica), 2013, стр. 9—31, 15
  57. ↑ Шайкевич А. Я. Первые шаги на пути к формальному открытию системы языка по фактам речи // Шайкевич А. Я., Андрющенко В. М., Ребецкая Н. А. Дистрибутивно-статистический анализ языка русской прозы 1850—1870-х гг. Том I, М.: Языки славянской культуры (Studia philologica), 2013, стр. 17—18
  58. ↑ Ерофеева Е. В. Вероятностные структуры идиомов: социолингвистический аспект // Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2005, стр. 6, 15, 30
  59. ↑ Ерофеева Е. В. Вероятностные структуры идиомов: социолингвистический аспект // Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2005, стр. 13
  60. ↑ Ерофеева Е. В. Вероятностные структуры идиомов: социолингвистический аспект // Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2005, стр. 14—15, 25
  61. ↑ Алексеев М. Е. Сравнительно-историческая морфология нахско-дагестанских языков. Категории имени. // М.: Academia, 2003, стр. 21—22
  62. ↑ Алексеев М. Е. Сравнительно-историческая морфология нахско-дагестанских языков. Категории имени. // М.: Academia, 2003, стр. 21
  63. ↑ Никонов В. А. Длина слова // Вопросы языкознания, 1978, № 6, стр. 105
  64. ↑ Herdan G.rude On Communication between Linguistics. // Linguistics, vol. (9), 1964, стр. 71—76</span>
  65. ↑ Андреев Н. Д. Протобореальный: доморфологический язык. // Лингвистические исследования 1998 г. Сборник научных трудов / Отв. ред. А.П.Сытов. — СПб., изд. ИЛИ РАН, 1999, стр. 35
  66. ↑ Тронский, И. М. Сравнительно-исторические исследования. // Теоретические проблемы советского языкознания. Ф. П. Филин (отв. ред.), АН СССР, Ин-т языкознания. — М.: Наука, 1968, стр. 14—16
  67. ↑ Тронский, И. М. Сравнительно-исторические исследования. // Общее языкознание: Хрестоматия. Сост. Б. И. Косовский, Н. А. Павленко. Под ред. А. Е. Супруна. 2-е изд., перераб. и доп. Минск: «Вышэйшая школа», 1987, стр. 203—205
  68. ↑ Тронский, И. М. Сравнительно-исторические исследования. // Теоретические проблемы советского языкознания. Ф. П. Филин (отв. ред.), АН СССР, Ин-т языкознания. — М.: Наука, 1968, стр. 14
  69. ↑ Тронский, И. М. Сравнительно-исторические исследования. // Общее языкознание: Хрестоматия. Сост. Б. И. Косовский, Н. А. Павленко. Под ред. А. Е. Супруна. 2-е изд., перераб. и доп. Минск: «Вышэйшая школа», 1987, стр. 203
  70. ↑ Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. // М.: Высшая школа, 1974, стр. 359
  71. ↑ Кочергина В. А. Словообразование санскрита: (Префиксация и основосложение). // М.: Изд-во МГУ, 1990, стр. 195
  72. ↑ Нерознак В. П. Индоевропейские языки. // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей: Современное состояние и проблемы / отв. ред. Н. З. Гаджиева; АН СССР, Институт языкознания. — М.: Наука, 1981, стр. 35
  73. ↑ Beekes R. S. P. Review of: F.O. Lindeman, Einführung in die Laryngaltheorie. Kratylos 15 (1970) [1972], стр. 44: «L. follows Andreev in considering H1: H2: H3 as palatal : neutral : labio-velar (x’ : x : xʷ).»
  74. ↑ Красухин К. Г. Новые руководства по индоевропейскому языкознанию. // Вопросы языкознания, № 6, 2013, стр. 121
  75. ↑ Андреев Н. Д. Протобореальный: доморфологический язык. // Лингвистические исследования 1998 г. Сборник научных трудов / Отв. ред. А. П. Сытов. — СПб., изд. ИЛИ РАН, 1999, стр. 45
  76. ↑ Andreyew N. D. Early Indo-European Typology. // Indogermanìsche Forschungen, Vol. 99, 1994, стр. 3
  77. ↑ Андреев Н. Д. Прикарпатье — общая прародина трех праязыков: бореального, индоевропейского, славянского. // Лингвистические исследования 1995. Лексикология, лексикография, грамматика. Сборник научных трудов Института лингвистических исследований РАН. СПб., 1996, стр. 19
  78. ↑ Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. // М.: Высшая школа, 1974, стр. 132—133
  79. ↑ Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. // М.: Высшая школа, 1974, стр. 133
  80. ↑ Тронский И. М. Историческая грамматика латинского языка. Общеиндоевропейское языковое состояние (вопросы реконструкции). // 2-е дополненное издание. Подготовили А. В. Трошева, М. Л. Кисилиер, Е. Р. Крючкова, Н. Н. Надель. Послесловие Н. Н. Ка­занского и А. И. Солопова / Отв. редактор Н. Н. Казанский. — М : Индрик, 2001, стр. 426
  81. ↑ Кортландт Ф. Праиндоевропейские глоттализованные смычные: Сравн.-ист. данные. // Вопросы языкознания, 1985, № 4, стр. 43
  82. ↑ 1 2 3 Тронский, И. М. Сравнительно-исторические исследования. // Теоретические проблемы советского языкознания. Ф. П. Филин (отв. ред.), АН СССР, Ин-т языкознания. — М.: Наука, 1968, стр. 14—15
  83. ↑ 1 2 И. А. Смирнова, К. Р. Эйюби. Историко-диалектологическая грамматика курдского языка // РАН. Ин-т лингв. исслед. — СПб.: Наука, 1999, стр. 143
  84. ↑ 79.04.018 Андреев Н. Д. Типология раннеиндоевропейского языка // Общественные науки в СССР. Сер. 6, Языкознание: реферативный журнал. — М.: ИНИОН АН СССР, 1979, № 4, стр. 72
  85. ↑ Андреев Н. Д. Типологія ранньоиндоєвропейської прамови. // Мовознавство, 1978, № 6, стр. 33
  86. ↑ 1 2 3 4 87.05.015 Андреев Н. Д. Раннеиндоевропейский праязык / Сравнительно-историческое языкознание: история языка // Общественные науки в СССР. Сер. 6, Языкознание: реферативный журнал. — М.: ИНИОН АН СССР, 1987, № 5, стр. 58
  87. ↑ Андреев Н. Д. Раннеиндоевропейский праязык. // Л.: Наука, 1986, стр. 3
  88. ↑ Puhvel, Jaan. Laryngeals and the Indo-European Verb // Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1960, стр. 77: «Such a characteristic was assumed by N. D. Andreev in his avant-garde article in Voprosy jazykoznanija l957.2, 3-l8, which makes Sturtevant’s Indo-Hittite reconstructions look bleak and conservative by comparison.»
  89. ↑ Martinet A. Des steppes aux océans: l’indo-européen et les indo-européens. // Paris: Payot, 1986, стр. 21: «A signaler l’audacieuse tentative de N. D. Andreev, dans Ranneindoeuropejskij prajazyk, Leningrad, 1986, pour faire deriver l’indo-europeen d’un proto-boreal qui serait a l’origine des langues de l’Eurasic septentrionale.» & Martinet A. De las estepas a los océanos. El indoeuropeo y los «indoeuropeos». // Madrid: Gredos, 1997, стр. 26: «Hay que señalar el innovador intento de N. D. Andreev, en Ranneindoeuropeiskii praiazyk, Leningrado, 1986, por hacer derivar el indoeuropeo de un proto-boreal que estaría en el origen de las lenguas de la Eurasia septentrional.»
  90. ↑ Patrick Sériot, N. D. Andreev Ranne-IndoevropeiskiI Prajazïk. (La langue proto-indo-européenne). 326 p. Leningrad, 1986. // Bulletin de la Société de Linguistique de Paris, Volume 83, issue 2, 1988, стр. 101: «Le fait le plus marquant est qu’aient pu être trouvées des regles de correspondance stricte entre racines indo-europeennes primitives, ouraliennes et altaiques.»
  91. ↑ Андреев Н. Д. Протобореальный: доморфологический язык. // Лингвистические исследования 1998 г. Сборник научных трудов / Отв. ред. А. П. Сытов. — СПб., изд. ИЛИ РАН, 1999, стр. 35—36, 45
  92. ↑ Lucia Wald, c.r.: N. D. Andreev, Раннеиндоевропейский праязык, Nauka, Leningrad, 1986, 327 p. // Revue Roumaine de Linguistique, 33, 2/1988, стр. 119, 121—122: «The author brings up a complex theory, a set of hypotheses in which there are connected and reciprocally supplemented logical aspects and concrete ones linguistic and extra-linguistic data (geographical, historical, cultural), as well as inner linguistic facts (correlations between semantics and the formation of words, between vocabulary and morphology, between lexical and grammatical meanings and the level of their phonetic signifiers). … From many points of view the hypotheses expounded by N. D. Andreev are conclusive. They impress by novelty and the exactness of the argumentation, even if in details they could be wrong.»
  93. ↑ Paliga, Sorin. Proto-Indo-European, Pre-Indo-European, Old European Archaeological Evidence and Linguistic Investigation // The Journal of Indo-European Studies, Volume 17, 1989, стр. 310: «The problems connected to the pre-IE substratum should be carefully distinguished from those dealing with the probable or possible Uralic-Semitic-Altaic-IE relationship, a field of investigation with a quite long history (e.g. Delitsch 1873). The problem was subsequently approached with new methods by Illic-Svityc and Bojan Cop, and lately — with remarkable results — by N. D. Andreev (1986).»
  94. ↑ Paliga S. N. D. Andreev’s Proto-Boreal Theory and Its Implications in Understanding the Central-East and Southeast European Ethnogenesis: Slavic, Baltic and Thracian // [www.romanoslavica.ro/revista/eRSL38.pdf Romanoslavica] : Referate şi comunicări prezentate la Cel de-al XIII-lea Congres Internaţional al Slaviştilor (Ljubljana, 15—21 august 2003) / Com. de red. Dorin Gămulescu (red. resp.) … [et al.]. — București : Editura Universităţii din Bucureşti, 2002. — Т. 38. — P. 93—104. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0557-272X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0557-272X].</span>
  95. ↑ Седов В. В. XIII Международный конгресс славистов. Проблемы этногенеза, ранней истории и культуры славян (Любляна, Словения, 2003). стр. — 182 // Российская археология. 2004. № 3.
  96. ↑ Йоост ван Баак. Дом и мир. // Антропология культуры. Вып. 3. К 75-летию Вячеслава Всеволодовича Иванова. — М.: Новое издательство, 2005, стр. 42—43, 72
  97. ↑ Salmons, Joseph C. The Glottalic Theory: Survey and Synthesis. // Journal of Indo-European studies, Monograph series, Number 10. McLean, VA: Institute for the Study of Man, 1993, стр. 60
  98. ↑ Martin Kümmel, The Role of Typology in Historical Phonology // The Oxford Handbook of Historical Phonology, ed. by P. Honeybone and J. C. Salmons, Oxford University Press, 2015, стр. 123, 130
  99. ↑ Szemerényi, Oswald J. L. Prehistory of the Indo-European Phonological System, Morpheme structure // Introduction to Indo-European Linguistics, Oxford: Oxford University Press, 1999, стр. 131—132
  100. ↑ Вернер Г. К. К фонологической интерпретации ларингального смычного в кетском языке. // Вопросы языкознания, 1969, № 01, стр. 90—92
  101. ↑ Никитина Ф. А. Протетические гласные древнегреческого языка как рефлексы индоевропейских щелевых. // Вопросы языкознания, 1962, № 1, стр. 84, 86
  102. ↑ Леонтьев А. А. Возникновение и первоначальное развитие языка. // М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1963, стр. 87—88
  103. ↑ Червинский П. П. Фольклор и этимология. Лингвоконцептологические аспекты этносемантики. // Тернополь: Крок (Библиотека научного альманаха «Studia Меthodologica»), 2010, стр. 174, 177
  104. ↑ Кошкин И. С. Русско-германские языковые контакты в грамотах Северо-Запада Руси XII—XV вв. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008, стр. 62—78, 167
  105. ↑ О. Н. Трубачев, Этногенез славян и индоевропейская проблема // Этимология, 1988—1990: Сборник научных трудов / Российская Академия Наук. Институт русского языка ; Ред. колл. : О. Н. Трубачев (отв. ред.) и др; науч. изд. — М.: Наука, 1993, стр. 16-17
  106. ↑ Бурмистрович, Ю. Я. Историческая фонемология цепи славянских языков, связанных отношениями «предок — потомок», от праиндоевропейского в лице его протославянского диалекта до русского. // Абакан, Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова, 2001, стр. 14
  107. ↑ Mayrhofer Manfred, Indogermanistik: Über Darstellungen und Einführungen von den Anfängen bis in die Gegenwart (SBph/ÖAW. 787 = Veröffentlichungen zur Iranistik, 54). Verlag der ÖAW, Wien 2009, стр. 23: «ANDREEV 1986 gehört in den bereich indogermanisch-uralaltaischer verwandtschaftshypothesen; über seine methodik geben die rezensionen in BSL 82/2 (1984) 428-29 (von A. SAUVAGEOT) und 83/2 (1988) 100—103 (von P. SERIOT) ein wenig vertrauenerweckendes bild.»
  108. ↑ Alemko Gluhak (prik.) N. D. Andreev, Ranneindoevropejskij jazyk [osvrt]. // Zbornik za filologiju i lingvistiku (Novi Sad) XXX (1987): 1, стр. 204: «Koliko god izgledalo da se mnogo od toga i poklapa s onim sto nam nudi Andreev, korijeni i gramatika borealskog (i ranoindoevropskog) navode me na misao da je taj jezik prvi, kao da njegov tvorac ne zeli razmisljati o onome sto je bilo ranije. A u poniranju u jezicne dubine nikad necemo doci do dna, uvijek ce prije svakog jezicnog stanja biti neko starije jezicno stanje. No i Andreevljeva je knjiga poticajna za nova i nova trazenja.»
  109. ↑ Нерознак В. П. [www.philology.ru/linguistics1/neroznak-88.htm Праязык: реконструкт или реальность?] // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей : Теория лингвистической реконструкции / Отв. ред. Н. З. Гаджиева. — М.: Наука, 1988. — С. 36—38. — ISBN 5-02-010869-3.
  110. ↑ Хелимский Е. (рец.) Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Теория лингвистической реконструкции // Вопросы языкознания, 1990, № 4, стр. 140, 142
  111. ↑ Sauvageot A. N. D. Andreev Ranne-IndoevropeiskiI Prajazïk. (La langue proto-indo-européenne). 326 p. Leningrad, 1986. // Bulletin de la Société de Linguistique de Paris, Volume 82, issue 2, 1987, стр. 428, 429: «Ce qui choque dans cet étalage de vocables confrontés les uns avec les autres, c’est que l’auteur opère avec les mots présentant la forme le plus souvent moderne, sous laquelle ils sont attestés. … Ce n’est donc pas encore cette fois-ci qu’il nous aura été démontré que l’indo-européen serait apparenté à l’ouralo-altaïque. On en reste aux propositions de Bjôrn Collinder, lesquelles nous paraissent insuffisantes. … On peut même ajouter que tout ce que nous ont révélé les derniers travaux sur l’indo-européen semble ajouter aux arguments qui peuvent être opposés à la reconnaissance de toute parenté, quelle qu’elle soit, entre les deux grandes familles de langues.»

    112. </ol>


Эта статья выставлена на рецензию.
Пожалуйста, выскажите своё мнение о ней на подстранице рецензии.
</div>

Отрывок, характеризующий Андреев, Николай Дмитриевич

– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Андреев,_Николай_Дмитриевич&oldid=81639591»