Кашечкин, Андрей Григорьевич

Андрей Кашечкин
Общая информация
Дата рождения	21 марта 1980(1980-03-21) (44 года)
Место рождения	Кызылорда, СССР
Гражданство	Казахстан Казахстан
Информация о гонщике
Нынешняя команда	Astana
Профессиональные команды
2001—2002 2003 2004—2005 2006 2007 2010—2011 2011—	Domo-Farm Frites Quick Step-Davitamon Crédit Agricole Liberty Seguros-Würth Pro Team Astana Lampre-Farnese Vini Pro Team Astana

Андрей Григорьевич Кашечкин (род. 21 марта 1980, Кызылорда) — казахстанский шоссейный велогонщик, выступающий за команду Astana. Занял 3-е место на Вуэльте Испании 2006, где первенствовал его капитан Александр Винокуров. На следующем Тур де Франс они оба попались на употреблении допинга. Через 3 года Кашечкин вернулся в велоспорт, но успехов больше не добивался.

Его младший брат, Олег, также стал велогонщиком, но значительно менее успешным.

Карьера

В 2000 году Кашечкин добился ряда успехов в молодёжных международных соревнованиях на шоссе. В ходе следующего сезона он подписал первый профессиональный контракт. В начале карьеры Андрей также выступал на треке, на его счету бронзовые медали Азиатских игр 2002 года в командном преследовании. В том же сезоне он впервые стартовал на Вуэльте Испании. Весной 2003 года погиб его близкий друг, Андрей Кивилев; Кашечкин оказывал поддержку его семье. В 2004 году Кашечкин одержал победы в общем зачёте Захзен Тура, а также на полуклассике Гран-при Фурми. Летом он уступил только Андрею Мизурова в групповой гонке чемпионата Казахстана и участвовал в Афинской Олимпиаде. В следующем сезоне Кашечкин успешно дебютировал на Тур де Франс, уступив в молодёжном зачёте только Ярославу Поповичу.

2006 год стал пиком карьеры Кашечкина. Весной он выиграл этап Париж — Ницца, летом выиграл групповую гонку чемпионата Казахстана, опередив Александра Винокурова. В сентябре Андрей был главным помощником Винокурова на Вуэльте Испании в команде Astana Team. Тому удалось выиграть общий зачёт гонки, а Кашечкин замкнул тройку призёров и одержал победу на 18-м этапе. Перед 15-м этапом оба казахстанца уклонились от сдачи допинг-пробы. Следующим летом они всё же были пойманы на гемотрансфузии: Винокуров провалил тест в день победного 15-го этапа, и его команда была изгнана с гонки; Кашечкин шёл 8-м в общем зачёте, он не прошёл внеплановую пробу через неделю после этого. Андрей был дисквалифицирован на 2 года, во время которых он безуспешно пытался доказать свою невиновность.

Во время дисквалификации у Кашечкина испортились отношение с Винокуровым. Это имело для него негативные последствия, так как Александр, лидер национального велоспорта, пользовался авторитетом у руководства команды Astana. После завершения срока дисквалификации Кашечкин не дождался приглашения от «Астаны», и испытал противодействие соотечественников на чемпионате мира. Только летом 2010 года Андрей сумел подписать контракт, с Lampre-Farnese Vini. Через год Винокуров получил травму на Тур де Франс 2011 и объявил о прекращении карьеры. В этот момент Кашечкин разорвал контракт с Lampre-Farnese Vini и перешёл в Astana, заняв освободившееся место. Осенью Винокуров передумал, и Роману Кирееву пришлось осводить место, объявив о прекращении карьеры. После возвращения в гонки Кашечкин регулярно участвует в супермногодневках, но больше не достигал сколько-нибудь значимых успехов. Винокуров снова завершил карьеру после сезона 2012, объявив о желании возглавить Astana. Кашечкин раскритиковал это решение, он также противился возвращению Винокурова осенью 2011 года. В межсезонье команда исключила Андрея из заявок на будущие гонки, так как он отказался подписать внутренний документ.

Ссылки

• [www.cyclingarchives.com/coureurfiche.php?coureurid=9020 Профиль] на cyclingarchives.com

Отрывок, характеризующий Кашечкин, Андрей Григорьевич

– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.