Лошак, Андрей Борисович

Андрей Лошак
Андрей Лошак на конференции MediaMakers 2015
Имя при рождении:	Андрей Борисович Лошак
Профессия:	журналист
Карьера:	1995 — настоящее время
Награды:	ТЭФИ

Андре́й Бори́сович Лоша́к (20 ноября 1972, Москва) — российский журналист, репортёр, в прошлом — постоянный автор телепередач из цикла «Профессия — репортёр» на НТВ. Лауреат национальной телевизионной премии ТЭФИ. Основатель и главный редактор портала «Такие Дела» (с 2015 года).

Биография

Андрей Лошак родился 20 ноября 1972 года в Москве. Племянник журналиста Виктора Лошака, двоюродный брат журналистки и ведущей телеканала «Дождь» Анны Монгайт. Окончил журфак МГУ.

Начал работать на телевидении в 1995 году. На четвёртом курсе журфака стал администратором в программе Леонида Парфёнова «Намедни. Неполитические новости за неделю» (позже начав делать там небольшие сюжеты), затем сценаристом и шеф-редактором в ток-шоу «Про это» на НТВ.

С 2000 года — сценарист сериала «Российская империя». С 2001 по 2004 год — корреспондент программ «Сегодня» и «Страна и мир», а также обновленной программы «Намедни» на телеканале НТВ.

С осени 2004 по 2009 год — постоянный автор телепередачи «Профессия — репортёр» на НТВ.

В 2005 году стал лауреатом премии «Человек года» по версии журнала GQ.

В 2009 году стал одним из авторов шоу «Большой город» на СТС.

В 2010 году стал лауреатом премии «Человек дождя», вручаемой радиостанцией Серебряный дождь, «за актуализацию протеста против нацизма в современном обществе».

В 2011 году стал редакционным директором журнала Esquire (Россия).

27 августа 2012 года на НТВ стартовал авторский пятисерийный цикл расследований «Россия. Полное затмение», сделанный в псевдодокументальном жанре.

С 2013 по 2015 год Андрей Лошак работал на телеканале «Дождь», где ранее делал сюжеты для авторской передачи Леонида Парфёнова.

В декабре 2014 года срежиссировал для «Дождя» 6-серийный документальный фильм «Путешествие из Петербурга в Москву: особый путь», а спустя год стал лауреатом премии «Лавровая ветвь» в номинации «Лучший документальный сериал».

С мая 2015 года является главным редактором информационного портала «Такие Дела».

Взгляды

Андрей является вегетарианцем.

—… И вообще случаются в профессиональном поле такие истории, которые меня меняют. Я вот стал вегетарианцем — после сюжета про убийство… — Нестандартная взаимосвязь. — Нет, ну я никогда не хотел есть животных. Но ел. Нравилось есть — вкусно же… Как всем. И вот однажды убили знакомого моих знакомых… Он вызывал у меня уважение, близкое к восхищению. А он, среди прочего, был «веганом». И это меня подтолкнуло. И я — нет, я не стал идейным «веганом», но стал просто вегетарианцем.

В феврале 2013 года записал для проекта «Против гомофобии» видеообращение в поддержку ЛГБТ-сообщества.

В марте 2013 принимал участие в серии одиночных пикетов за освобождение участниц Pussy Riot Марии Алёхиной и Надежды Толоконниковой.

В интервью в 2014 году сообщил, что тележурналистика более не может быть для него основным способом заработка.

Награды

• Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени (27 июня 2007) — за большой вклад в развитие отечественного телевидения и многолетнюю плодотворную работу.
• В 2003 году был награждён премией ТЭФИ в номинации «Лучший телерепортёр».
• В 2015 году стал лауреатом премии «Лавровая ветвь» за фильм «Путешествие из Петербурга в Москву: особый путь» в номинации «Лучший документальный сериал».

Фильмография

• «О, мир, ты — спорт!» (10.10.2004);
• «Анатомия процесса» (2.09.2013);
• «Путешествие из Петербурга в Москву: Особый путь» (2014);
• «Вторая и единственная» (2015)

«Профессия-репортёр»

2009

• «И вновь продолжается бой»
• «Недорогие гости»
• «Барби-суперстар»

2008

• «Теперь здесь офис» (не вышел в эфир)
• «Ты уволен!»
• «Не наше дело»
• «Как потратить миллион»
• «Время Че»
• «Раздвоение личности»
• «Хочу потреблять!»

2007

• «Жизнь в тупике»
• «Жёлтая лихорадка»
• «Великая депрессия»
• «Кто боится Вирджинию?» (специальный репортаж)
• «Жизнь против правил»
• «Игры взрослых детей»
• «План побега»
• «Уход из частной жизни»

2006

• «Реальные пацаны»
• «Дети коридоров»
• «Лондонград»
• «Кыштымский карлик»
• «Кассовый психоз»
• «Третий пол»
• «Чудеса обетованные»
• «Возвращение интуриста»
• «Джекпот-потрошитель»

2005

• «Обыкновенный антифашизм»
• «Люди из подполья»
• «Антихрист-суперстар»
• «Части тела»
• «Уроки французского» (специальный репортаж)
• «Четверг, 13-е» (специальный репортаж, совместно с Ильей Зиминым)
• «Детки»
• «Лекарство от смерти»
• «Берег мертвых»

2004

• «Потусторонним вход разрешён»
• «109 градусов по Цельсию»
• «Русская кадриль»

2002

• «Призрак антиглобализма»

Ссылки

• [os.colta.ru/society/projects/201/ Колонка Андрея Лошака на OpenSpace.ru]
• [andreyloshak.ru/ Официальный сайт журналиста Андрея Лошака]
• [www.youtube.com/watch?v=a_bpOeRqVl0 «Школа злословия» с участием Андрея Лошака]
• [www.snob.ru/profile/10007/blog/29055 Юбилейный фильм-капустник «Намедни. 20 лет»]
• [www.echo.msk.ru/blog/aloshak/ Блог на «Эхо Москвы»]

Отрывок, характеризующий Лошак, Андрей Борисович

– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.