Бретон, Андре

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Андре Бретон»)
Перейти к: навигация, поиск
Андре Бретон
André Breton

Андре Бретон
Дата рождения:

19 февраля 1896(1896-02-19)

Место рождения:

Теншебре, Орн, Нижняя Нормандия, Франция

Дата смерти:

28 сентября 1966(1966-09-28) (70 лет)

Место смерти:

Париж

Гражданство:

Франция Франция

Направление:

сюрреализм

Андре́ Брето́н (фр. André Breton, 19 февраля 1896, Теншебре, Франция — 28 сентября 1966, Париж) — французский писатель и поэт, основоположник сюрреализма.





Краткая биография

Бретон родился 19 февраля 1896 года в нормандском городе Теншебре в буржуазной семье. Его отец некоторое время прослужил в канцелярии жандармерии, однако, работа в государственном секторе была непродолжительной: вскоре он устроился в частную контору. У Андре не было братьев и сестер, поэтому вполне предсказуемо, родители постарались дать своему единственному сыну классическое образование, открывающее дорогу к престижной и доходной профессии. Бретон окончил церковную школу, затем учился в одном из парижских колледжей, чтобы по окончании курса отправиться в Сорбонну, где Андре стал студентом медицинского факультета.

В 1915 году юный врач был мобилизован: Первая мировая война вносила определенные коррективы в жизнь каждого француза. Уже на фронте Андре, служивший санитаром, познакомился с известным поэтом Гийомом Аполлинером. Эта встреча стала поистине судьбоносной для начинающего психолога Бретона: Аполлинер представил его Филиппу Супо, который впоследствии станет ближайшим соратником Андре. Луи Арагон, еще один фронтовой товарищ Бретона, открыл для него творчество Лотреамона.

В 1919 году в одном из литературных журналов было опубликовано сочинение Андре Бретона и Филиппа Супо «Магнитные поля», написанное с применением нового метода творчества — автоматического письма. Именно эта работа стала предвестником сюрреализма: многие элементы этого художественного направления проявились уже в 1919 году.

Вокруг Бретона сформировался кружок талантливых эпатажистов: Луи Арагон, Поль Элюар, Тристан Тцара. Начиная с 1920 года они стали устраивать шокирующие презентации своих работ, регулярные драки на банкетах, многочисленные скандалы. Буржуазная публика с опасениями следила за приключениями молодых поэтов.

Бретон отлично понимал, что стихийность и перманентное бунтарство не смогут стать фундаментом новой художественной платформы. После публикации первого Манифеста сюрреализма, состоявшейся в 1924 году, движение сюрреалистов обрело ясную программу, декларативно изложенную в документе, и вождя, которым стал Андре Бретон.

Затем последовал памфлет «Труп», в котором Бретон и товарищи радовались смерти Анатоля Франса, которого они называли «последним стариком французской литературы».

Лидерство Бретона приобретало все более авторитарный характер: скандалы и склоки затронули сюрреалистический кружок. Группу покинули ближайшие соратники Бретона Роже Витрак и Филипп Супо. Однако творческая деятельность становилась все более продуктивной: в доме Бретона на улице Фонтэн было открыто Бюро сюрреалистических исследований, стали издаваться многочисленные сюрреалистические журналы. Идеи движения стали поистине интернациональными: кружки, подобные бретоновским, стали открываться в других европейских столицах.

Интересно отметить, что постоянная ротация состава, столь характерная для окружения Бретона, приносила свои плоды. Молодая кровь, казалось, придавала сюрреализму новые силы: место Арагона и Супо заняли Бунюэль и Дали.

Бретон принимал участие в политической жизни: в 1920-х годах он призывал сюрреалистов вступать во Французскую коммунистическую партию (членом которой был с 1927 года до исключения в 1933 году и последовавшего конфликта с Ильёй Эренбургом на Международном конгрессе писателей в защиту культуры в 1935 году), в 1930-х — встречался со Львом Троцким в Мексике. Андре устраивает по всему миру выставки сюрреалистического искусства, в США представления были чрезвычайно успешны — многие искусствоведы утверждают, что поп-арт вырос из зерна, брошенного выставкой сюрреалистов 1942 года.

Во время Второй мировой войны Андре Бретон жил в США, где продолжал литературное творчество, вступил в полемику с поддержавшим режим Франко Сальвадором Дали после того, как испанский художник заявил: «Сюрреализм — это я».

В 1946 году Бретон опубликовал во Франции множество своих работ, организовал ряд выставок. Все последующие годы он боролся за независимость движения от различных внутренних и внешних источников. Одновременно он с единомышленниками и после войны продолжал участвовать в леворадикальном движении, сотрудничая с рядом троцкистских групп, а также анархо-синдикалистами и платформистами из Анархистской федерации (носившей с 1953 года название Федерации либертарных коммунистов), отказываясь примыкать к какой-то одной стороне в многочисленных расколах и дроблениях. Бретон выступал активным противником колониализма, войн в Индокитае и Алжире, в частности, подписал «Манифест 121», в котором известные французские интеллектуалы обличали подавление Францией освободительного движения в Алжире.

Андре Бретон умер 28 сентября 1966 года во время обострения болезни дыхательных путей. Похоронен на кладбище Батиньоль.

Самые известные работы

  • «Магнитные поля», совместно с Филиппом Супо, 1919 (пер.1994)
  • «Манифест сюрреализма: Растворимая рыба», 1924 (пер.1986)
  • «Надя. Женщина, преобразовавшаяся в книгу», 1928—1963 (пер. 1994)
  • «Второй манифест сюрреализма», 1929 (пер.1994)
  • «Сообщающиеся сосуды» (1932)
  • Сборник эссе «Рассвет» (1934)
  • «Безумная любовь», 1937 (пер.2006)
  • поэма «Фата Моргана» (1940, запрещена во Франции правительством Виши)
  • «Пролегомены к третьему манифесту сюрреализма, или Нет» (1942)
  • «Аркан 17», 1945
  • «Лампа в часах» (1948)

Библиография

  • André Breton: Surrealism and Painting — edited and with an introduction by Mark Polizzotti.
  • Manifestoes of Surrealism by André Breton, translated by Richard Seaver and Helen R. Lane. ISBN 0-472-06182-8
  • Mauriac C., André Breton, P., [1949];
  • A. Breton (1896—1966) et le mouvement surréaliste, «La Nouvelle revue francaise», 1967, avr., No 172;
  • Carrouges М., A. Breton et les données fondamentales du surréalisme, [P., 1967].
  • Шенье-Жандрон Ж. Сюрреализм/ Пер. с франц. Сергея Дубина. М.: Новое литературное обозрение, 2002 (по указателю)
  • Гальцова Е.Д. Сюрреализм и театр. К вопросу о театральной эстетике французского сюрреализма. М.: РГГУ, 2012.

Публикации на русском языке

  • Манифест сюрреализма [1924] // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западно-европейской литературы XX века. — М., 1986.
  • Магнитные поля (в соавт. с Ф. Супо), Надя / Пер. Е. Гальцовой; Второй манифест сюрреализма / Пер. С. Исаева // Антология французского сюрреализма 20-х годов / Сост., комм., пер. С. Исаева и Е. Гальцовой. — М.: ГИТИС, 1994. — С. 12—60, 190—246, 290—342.
  • Антология черного юмора [1940] // Сост., комм., вступ. статья С. Дубина. — М.: Carte Blanche, 1999.
  • Поэзия французского сюрреализма. — СПб.: Амфора, 2003. С. 17—46, 347—388.
  • Безумная любовь / Пер. и послесловие Там. Балашовой. — М.: Текст, 2006.
  • Как вам угодно: [пьеса] (в соавт. с Ф. Супо) / Пер. Василия Кондратьева // Митин журнал. Вып. 41 (сентябрь-октябрь 1991). С. 84—107.
  • Магнитные поля, в соавт. с Ф. Супо (Пер. Е. Гальцовой), Как вам угодно, в соавт. с Ф. Супо (Пер.В. Кондратьева) // А.Бретон и Ф. Супо Магнитные поля, В. Климов. Бесплатное питание на вокзалах. М.:, Опустошитель, 2012. с. 5-114.
  • Ода Шарлю Фурье /Пер., посл., прим. Кирилла Адибекова //НЛО, № 121 (2013), стр. 217-235.

Напишите отзыв о статье "Бретон, Андре"

Ссылки

  • [web.archive.org/web/20030407190141/www.geocities.com/lmc2124/breton.html#manifesto The Manifesto of Surrealism (1924)]
  • [www.lichtensteiger.de/methoden.html Das «Anrennen gegen die Grenzen der Sprache» Diskussion mit Roland Barthes, André Breton, Gilles Deleuze & Raymond Federman by Ralph Lichtensteiger]
  • [www.site-magister.com/nadja.htm André Breton’s Nadja]
  • [www.peremeny.ru/blog/4277 Манифест сюрреализма (1924) в русском переводе]
  • [magazines.russ.ru/inostran/1996/8/breton.html Страница в Журнальном зале]
  • [www.vavilon.ru/metatext/mj53/breton.html На сайте Вавилон]
  • [www.ferghana.ru/zvezda/breton.html На сайте Фергана]
  • [www.russianparis.com/litterature/authors/breton.shtml На сайте Русский Париж]
  • [www.guelman.ru/maksimka/n5/breton.htm (рус.)]
  • [dadako.narod.ru/m_fields1.htm (рус.)]
  • [www.staratel.com/pictures/surreal/manifest.htm (рус.)]
  • [daliworld.narod.ru/text/breton.htm]
  • [daliworld.narod.ru/text/breton.htm Полный текст Манифеста сюрреализма]
  • Фредерик Бегбедер [www.sa.zp.ua/?p=200 о Бретоне и «Наде»]
В Викицитатнике есть страница по теме
Бретон, Андре

Отрывок, характеризующий Бретон, Андре

К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.