Андриссен, Луи
Поделись знанием:
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
| Андриссен, Луи Louis Andriessen | |
 Луи Андриссен, 1983 | |
| Основная информация |
|---|
Луи Андриссен (нидерл. Louis Andriessen; род. 6 июня 1939, Утрехт) — нидерландский композитор, историк и теоретик музыки. Андриссена называют самым известным в мире нидерландским композитором, самым влиятельным музыкальным деятелем XX века в стране[1].
Содержание
Биография
Родился в музыкальной семье, сын Хендрика Андриссена[en] (1892—1981) — композитора, органиста и педагога, приверженца творчества Стравинского. Композиторами стали также его брат и сестра. Учился в Гаагской Королевской консерватории (1957—1962) у своего отца и Кееса ван Барена, а также в Милане и Берлине у Лучано Берио (1962—1965)[1]. В 1959 году был удостоен первой премии на конкурсе композиторов «Гаудеамус».
Андриссен пробовал себя в различных авангардных течениях. Испытав влияние Стравинского, американских минималистов, джаза, пришёл к экспериментальной антиромантической манере, отвергающей традиционный симфонический оркестр. Сформировал несколько музыкальных ансамблей, предназначенных для исполнения авангардной музыки, в некоторых из них играл на фортепиано. Атональную музыку отвергал[1].
В общественной жизни заявил о себе как противник империализма, буржуазной морали, приверженец маоизма и анархизма. Участвовал в организации «Политико-демонстративного экспериментального концерта» в 1968 году в Амстердаме. В соавторстве с четырьмя соучениками написал оперу-моралите о Че Геваре «Реконструкция». Творчество периода 1970—1990-х годов отражает размышления над отвлечёнными философскими, естественнонаучными, инженерными идеями («Государство», «Время», «Скорость», оратория «Материя»). С конца 1990-х годов в музыке проявляется лирическая романтика[1].
Работал в кино (см.:[us.imdb.com/name/nm0028991]). Сотрудничал с Питером Гринуэем (оперы «Роза: Смерть композитора», 1994, и «Письма Вермееру», 1999, написаны Андриссеном на его либретто), крупными нидерландскими поэтами и прозаиками — Хьюго Клаусом, Харри Мюлишем, Люсебертом, Сибреном Полетом и др. Неоднократно приезжал в Россию с концертами камерной и симфонической музыки (Москва, С-Петербург).
С 1973 года преподает в Гаагской консерватории (с 1978 — профессор). Автор ряда музыковедческих работ и труда (в соавторстве в Шёнбергом) «Часы Аполлона. О Стравинском» (нидерл. Het apollinisch uurwerk: over Stravinsky, 1983, Амстердам).
Произведения
Оперы и родственные жанры
- Reconstructie («Реконструкция», 1969) (с Р. де Леу, М. Менгелбергом, П. Схатом и Я. ван Фляйменом, либретто Х. Клаус и Х. Мюлиш) — опера-моралите для солистов, трёх смешанных хоров, оркестра и электронных инструментов
- Mattheus passie («Страсти по Матфею», 1976) (текст Л. Феррона) — музыкальный театр в 2-х частях
- Orpheus («Орфей», 1977) (текст Л. де Бура) — музыкальный театр в 3-х частях
- George Sand («Жорж Санд», 1980) (текст М. Мейер) — музыкальный театр в 3-х частях
- Doctor Nero («Доктор Нерон», 1984) (текст Л. де Бура) — музыкальный театр в 2-х частях
- De Materie («Материя», 1984-88) (либретто композитора и Р. Уилсона на тексты разных авторов) — музыкальный театр (сценическая оратория) в 4-х частях для сопрано, тенора, ансамбля и оркестра
- M is Muziek, Monoloog en Moord (1993) (текст Л. де Бура) — музыкальный театр
- Rosa: The Death of a Composer («Роза: Смерть композитора», 1993-94) (либретто П. Гринауэя) — опера («лошадиная драма») в 2-х актах
- Writing to Vermeer («Письма Вермееру», 1997-99) (либретто П. Гринауэя) — опера в 6-ти сценах
- La Commedia («Комедия», 2004-08) (либретто композитора по Данте) — киноопера в 5-ти частях
Произведения для оркестра и больших ансамблей
- Ittrospezione II (1963)
- Anachronie I (1966-67) (памяти Айвза)
- Contra tempus (1968)
- Anachronie II (1969) (памяти Сати)
- De negen symfonieën van Beethoven («Девять симфоний Бетховена», 1970) для колокольчика мороженщика и оркестра
- Spektakel (1970)
- Symfonieën der Nederlanden («Симфонии Нидерландов», 1974)
- Hymne to the Memory of Darius Milhaud («Гимн памяти Дариуса Мийо», 1978)
- Nederland, let op uw schoonheyt («Нидерланды, берегите свою красоту», 1975)
- De Snelheid («Скорость», 1982-83 ред. 1984)
- Fanfare om te beginnen («Фанфара, для начала», 2001)
- RUTTMANN Opus II, III, IV (2003)
- De Opening («Открытие», 2005)
- Vermeer Pictures («Картины Вермеера», 2005)
Некоторые вокальные и инструментальные произведения
- Nocturnen (1959) (на стихи композитора) для двух сопрано и оркестра
- The Garden of Ryoan-gi (1967) для трёх электроорганов
- Choralvorspiele (1969) для шарманки
- Il Principe («Государь», 1974) (на слова Н. Маккиавелли) для двух хоров и инструментального ансамбля
- De Staat («Государство», 1972-74)
- Workers Union («Рабочий союз», 1975) для любых громких инструментов
- Symphonie voor losse snaren («Симфония открытых струн», 1978) для скрипичного ансамбля
- Un beau baiser («Прекрасный поцелуй», 1980) для смешанного хора
- De Tijd («Время», 1979-81) (на слова Блаженного Августина) для женского хора, ансамбля ударных инструментов и оркестра
- Dubbelspoor («Двойной след», 1986 ред. 1994) балет для фортепиано, клавесина, челесты и колокольчика
- De Toren («Башня» 1988, ред. 2000) для карильона
- Facing Death («Перед лицом смерти», 1990) для струнного квартета
- M is for Man, Music, Mozart (1991) (на тексты композитора, Я. ван дер Линдена и П. Гринауэя) для джазовой певицы и ансамбля
- Lacrimosa (1991) для двух фаготов
- Nadir en Zenit («Надир и Зенит» 1992) импровизация на стихи С. Поле для голоса, фортепиано и синтезатора
- Song Lines (1992) для 3 — 6 саксофонов
- Base (1994) фортепиано, левая рука
- Trilogie van de Laatste Dag («Трилогия судного дня», 1996-97): The Last Day («Последний день»), TAO («Дао»), Dancing on the Bones («Пляска на костях») на тексты разных авторов, для вокалистов, оркестра и инструментального ансамбля
- Tuin van Zink («Цинковый сад», 1998) для альта и электроинструментов
- Woodpecker («Дятел», 1999) для ударных
- Boodschappenlijstje van een gifmengster («Список покупок отравителя», 2000) (текст композитора) для голоса
- La Passione («Страсть», 2000-02) (текст Д. Кампаны) для джазовой певицы и ансамбля
- Very Sharp Trumpet Sonata («Очень пронзительная соната для трубы», 2002)
- Strijkkwartet No. 2, 'Tuin van Eros' (Струнный квартет № 2 «Сад Эроса», 2002)
- Racconto dall’inferno («Рассказ из ада», 2004) (на текст Данте) для джазовой певицы и небольшого оркестра
- ..miserere… (2006-07) для струнного квартета
- Haags Hakkûh (The Hague Hacking, взлом Гааги) (2008) для двух фортепиано и большого ансамбля
- La Girò (2011) для скрипки и ансамбля
Андриссен о музыке
- Часы Аполлона. О Стравинском. СПб: Институт ПРО АРТЕ; Академический Проект, 2003 (в соавторстве с Элмером Шенбергером).
- Украденное время. СПб: Культ-Информ-Пресс, 2005.
О нём
- The Music of Louis Andriessen/ Maja Trochimczyk, ed. New York: Routledge, 2002.
- Everett Y.U. The Music of Louis Andriessen. Cambridge: Cambridge UP, 2007.
- Петров В.О. Драматургический концепт «Трилогии Судного Дня» Луи Андриссена // Израиль ХХI: музыкальный журнал. – 2016. – № 2 (56) / Электронный ресурс: www.21israel-music.com/Andriessen.htm
- Петров В.О. «Трилогия Судного дня» Луи Андриссена: содержательный аспект // Проблемы художественного творчества: Сб. статей по материалам Всерос-сийских научных чтений, посвященных Б.Л. Яворскому 27-28 ноября 2014 года / Отв. ред. Л.Г. Сухова. – Саратов: Саратовская государственная консерватория им. Л.В. Собинова, 2015. С. 95-104.
- Северина И. [gazzzeta.com/pdf/c70c8c2bfeeb562cb6be5e3896a9279b.pdf Классик-неакадемист] // Играем с начала. Da capo al fine : Газета. — М., 2013. — № 12 (116).
Напишите отзыв о статье "Андриссен, Луи"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Акопян Л. О. Музыка XX века: энциклопедический словарь / Научный редактор Двоскина Е. М.. — М.: «Практика», 2010. — С. 38-40. — 855 с. — 2500 экз. — ISBN 978-5-89816-092-0.
Ссылки
- [composers21.com/compdocs/andriesl.htm (англ.)]
- [www.boosey.com/pages/cr/composer/composer_main.asp?composerid=2690 (англ., нем.)]
- [www.classical-composers.org/comp/andriesl (англ.)]
- [mac-texier.ircam.fr/textes/c00000172 (фр.)]
- [archive.is/20130420142357/www.bbc.co.uk/radio3/johntusainterview/andriessen_transcript.shtml (англ., интервью)]
Отрывок, характеризующий Андриссен, Луи
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
