Андрокид

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Андрокид
др.-греч. Ἀνδροκύδης
Научная сфера:

Символ

Известен как:

автор трактата О пифагорейских символах,
интерпретор Эфесских письмен

Андрокид — пифагореец, написавший трактат О пифагорейских символах[1] сохранившийся в разрозненных фрагментах. Точная датировка времени его жизни не установлена; точно известно, что он жил ранее I века до н. э.[2], вероятно в IV веке до н. э.. Частота, с которой упоминается Андрокид в других работах, показывает, что он являлся важным источником для последующей пифагорейской традиции, и он представляет интерес с точки зрения изучения исторического развития философского и литературного Символизма.[3]



Символы и магия

Андрокид рассматривал Эфесские письмена, «магические слова» («варварские имена») используемые в заклинаниях и надписи на талисманах, как аллегорический язык, имеющий религиозное значение, «скрытую форму естественной теологии[4] Андрокид интерпретирует слова через их фонетическое и лексическое сходство с греческим языком. Самый известный его комментарий подобного рода, это интерпретация на известную надпись askion kataskion lix tetrax damnameneus aision[5] сохраненная в труде Климента Александрийского:

Пифагореец Андрокид ... говорил, что так называемые Эфесские письмена имеют символический порядок: Askion, "лишенный тени" означает тьму, поскольку во тьме нет теней. Kataskion, "тень", означает свет, поскольку освещает тень, выявляет её своими лучами. Lix означает землю, её древнее название, а Tetrax — год, его четыре времени, Damnameneus — это Солнце, всем правящее ('o damnazon), а Aisia — истинный голос. Весь символ означает: «Все божественное образует космос, тьма для света, солнце для года, земля для того, чтобы дать начало всякому произрастанию».[6]

Напишите отзыв о статье "Андрокид"

Примечания

  1. Также именуется О пифагоровых символах; Kenneth Sylvan Guthrie, The Pythagorean Sourcebook and Library (Red Wheel/Weiser, 1987), стр. 93 [books.google.com/books?id=EigQoSZCUAwC&pg=PA93&dq=Androcydes&lr=&num=100&as_brr=3&as_pt=ALLTYPES online.]
  2. Первая ссылка на работу Андрокида у грамматика 1-го века до н. э. Трифона.
  3. Peter Struck, Birth of the Symbol (Princeton University Press, 2004), стр. 99 [books.google.com/books?id=wTQItaXmySwC&pg=PA103&dq=Androcydes&lr=&num=100&as_brr=3&as_pt=ALLTYPES#PPA98,M1 online]; Struck regards the magico-religious performative power of the Pythagorean symbol as exceeding the methodological confines of conventional semiotics.
  4. Richard Gordon, "Imagining Greek and Roman Magic, " in Witchcraft and Magic in Europe: Ancient Greece and Rome (University of Pennsylvania Press, 1999), стр. 236 [books.google.com/books?id=C80ooPNa0nEC&pg=PA239&dq=Androcydes&lr=&num=100&as_brr=3&as_pt=ALLTYPES online.]
  5. ἀσκιον κατασκιον λιξ τετραξ δαμναμενευς αἰσιον.
  6. Климент Александрийский, Строматы V, VIII.45.2—3, рус. пер. Е.В. Афонасина.

Отрывок, характеризующий Андрокид

Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.