Андроников, Константин Ясеевич
| Князь Константин Ясеевич Андроников | |||
| Constantin Andronikof | |||
 | |||
| Род деятельности: |
дипломат, переводчик, богослов | ||
|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||
| Гражданство: | |||
| Подданство: | |||
| Дата смерти: | |||
| Место смерти: | |||
| Награды и премии: |
| ||
Князь Константин Ясеевич Андроников (груз.: კონსტანტინე ანდრონიკაშვილი, Константине Андроникашвили[1]) (16 июля 1916, Петроград — 12 сентября 1997, Париж) — французский дипломат, православный богослов и переводчик.
Содержание
Биография
Константин Андроников родился 16 июля 1916 года в Петрограде в знатной грузинской семье князей Андрониковых или Андроникашвили. Его отец, Яссе Николаевич Андронников, был офицером русской императорской армии. Тётя по отцу, Саломея Андроникова (1888—1982), была известной светской красавицей, источником вдохновения для многих русских поэтов и художников Серебряного века. Во время Гражданской войны в России его тётя Саломея эмигрировала в Париж, а в 1920 году и Константин вместе с матерью выехал из врангелевского Крыма через Константинополь во Францию. Но его отец, Яссе остался в России, подвергался многократным арестам большевицкими властями, а позже расстрелян в урочище Сандормох в Карелии.
Среднее образование Константин получил в колледжах Парижа и Англии[2], где жила его тётя. В 1940 году Константин Андроников окончил филологический факультет Парижского университета, защитив выпускную работу о Хомякове. Перед войной краткое время занимался фермерством[2]. В 1939 году — доброволец во французской военной авиации, поступил лётное училище в Марокко, в 1940 году — демобилизация, Вернулся в Париж поступил в Свято-Сергиевский православный богословский институт, который окончил в 1944 году. В 1942—1944 годах он был преподавателем русской литературы и французского языка в Русской гимназии в Париже. После войны опубликовал детективный роман «La mort aux étoiles» под псевдонимом André Comnène в издательстве «Кальман-Леви», — больше к этому жанру не возвращался. В 1945—1947 году вместе со своей женой Натальей Алексеевной помог многим «перемещенным лицам» скрыться от советской репатриационной комиссии[2].
Дипломат и переводчик
Позже он работал в Министерстве иностранных дел Франции. С 1945 по 1981 год был главным переводчиком Министерства. Андроников был переводчиком трёх французских президентов. В 1958 году он переводил с английского и русского для президента Шарля де Голля, в 1969 году — для Жоржа Помпиду, а в 1974 году он стал переводчиком Валери Жискара Д’Эстена[3]. Переводчик на процессе В. А. Кравченко. Основатель Международной ассоциации синхронных переводчиков, позднее её почетный председатель. В 1948 году член-основатель и преподаватель Высшей школы синхронных переводчиков Парижского университета ('Ecole Supérieure d’Interprètes et de Traducteurs de l’Université de Paris (ESIT)). Преподавал в ней с 1948 по 1958 и с 1961 по 1975 годы. Сотрудник отдела развития Организации объединенных наций.
Никита Кривошеин вспоминает, что, будучи защищенным дипломатическим иммунитетом, свои многочисленные поездки в Москву Андроников использовал для переправки в обе стороны так называемой «запрещённой литературой» («самиздата» из России и так называемого «тамиздата» в Россию). Общий вес книг, привезенных с запада, составлял, по мнению Кривошеина, «несколько центнеров»[2].
Вклад в богословие
18 апреля 1943 года рукоположён в иподиаконы. Был членом Братства Христа Спасителя. Служил чтецом в парижском Свято-Александро-Невском соборе, с 1950 года член его приходского совета, член Свято-Александро-Невского братства. В 1956 избран в Епархиальный совет экзархата Западно-Европейских русских православных церквей. В 1961 году член Комиссии по устройству празднования 100-летия Свято-Александро-Невского собора. С 1966 по 1994 входил в Совет Православной Архиепископии Франции и Западной Европы.
С 1971 года профессор литургического богословия и методологии Богословского института, в 1980 году прервал преподавание после того, как 26 мая 1980 года получил степень доктора философии в теологии. С 1980 по 1991 год занимал должность преподавателя в факультете литургии в Свято-Сергиевском православном богословском институте. С 1984 по 1985 был профессором литургии в православном богословском институте святого Владимира в Нью-Йорке. Вернувшись в Париж, с 1991 по 1993 года занимал должности декана и профессора методологии в Свято-Сергиевском православном богословском институте. В 1993 году стал почётным деканом.
Андроников известен как плодовитый французский переводчик русских христианских мыслителей, особенно богословских трудов отца Сергея Булгакова, Н. А. Бердяева, Д. С. Мережковского, отца П. Флоренского, отца В. Зеньковского и других. Перевёл на французский язык тексты русских церковных песнопений, выступал с докладами по истории русской церковной музыки. С 1965 выступал по французскому телевидению в религиозных передачах. Член попечительного совета телепередачи «Православие» (1965—1993). Он опубликовал несколько работ о христианских праздниках. Главный редактор журнала «La Pensée orthodoxe». Почетный член Всемирного общества религий. Член Союза русских дворян, член Общества ревнителей памяти императора Николая II.
Он скончался 12 сентября 1997 года в Париже, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Семья
- Мать — Елена Константиновна (урожденная Вахтер) (7.10.1890 — 25.8.1938).
- Первая жена — Наталья Александровна (урождённая Курис) (1924, Прага — 1983, Париж).
Награды
- Награждён орденом «За заслуги», а 17 февраля 1997[2] года орденом Почетного легиона.
Произведения
- Le sens des fetes: T. 1. Le cycle fixe (1970. Cerf, Paris), 309 p.
- Les Notes apologetiques
- Le sens des fetes: T. 2. Le cycle pascal (1985. L’age d’homme, Lausanne)
- Le sens de la Liturgie: La relation entre Dieu et l’homme (1988. Cerf, Paris), 322 p.
- Des mystères sacramentels (1998).
- Gnoséologie et méthodologie. (1990)[5].
- Parole orthodoxe. Conversion — Au cœur de la foi — Communion ecclésiale — Prière et liturgie — Pâques, écrit en collaboration octobre 2000.
- Les Religions et la guerre. Judaïsme, christianisme, islam. écrit en collaboration. Juin 1991.
Напишите отзыв о статье "Андроников, Константин Ясеевич"
Примечания
- ↑ Не следует путать с Константином Андроникашвили (8 ноября / 20 декабря 1887, Вино — 2 июля, 1954) — грузинским кинорежиссером, заслуженным деятелем искусств Грузии (1950), профессором (1947) и с Константином Андроникашвили, лидером Комитета по вопросам независимости Грузии.
- ↑ 1 2 3 4 5 [lit.lib. ru/k/kriwoshein_n_i/text_0180.shtml Никита Кривошеин Памяти Константина Андроникова. К сороковому дню кончины. // Русская Мысль, 1997.]
- ↑ [rus-fr.ru/andronnikov_ke.html rus-fr.ru]
- ↑ Известна также как Anne Sanglade или Anne Andronikof-Sanglade [www.idref.fr/027121895], [data.bnf.fr/11923631/anne_andronikof-sanglade/]
- ↑ [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/hel_0750-8069_1990_num_12_1_2312 www.persee.fr]
Ссылки
- [www.tez-rus.net/ViewGood17573.html Российское зарубежье во Франции 1919—2000.] Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. Москва. Наука; Дом-музей Марины Цветаевой. 2008. C. 59.
- [books.google.ru/books?id=BBHqLknpDBAC&pg=PA7&lpg=PA7&dq=%22Constantin+Andronikof%22+fils&source=bl&ots=T921DWjFFE&sig=Yk3MZt3fYkbG2FZk4u2qo-TX12U&hl=ru&sa=X&ei=yL8IVLTWL6r8ygOhy4KgBg&ved=0CGYQ6AEwDA#v=snippet&q=prince&f=false L’oreille du logos: Constantin Andronikof. L’Age D’Homme ]
- nobility.pro/ru/statya/689-andronikashvili-konstantin-iesevich - Андроникашвили Константин Иэсевич
Отрывок, характеризующий Андроников, Константин Ясеевич
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
