Андский Христос

Андский Христос. 1904

Cristo Redentor de los Andes

Аргентина и Чили

К:Скульптуры 1904 года

Памятник Христу Искупителю был воздвигнут 13 марта 1904 года на перевале Бермехо в Андах — на линии границы между Аргентиной и Чили. Открытие памятника ознаменовало праздник мирного урегулирования конфликта из-за спора о границе между двумя странами, стоявшими на грани войны.

История

Создание

В начале XX века папа Лев XIII направил ряд энциклик с просьбой о мире, согласии и преданности Христу Искупителю. Учитывая эту просьбу и озаботившись возможностью военного конфликта между Аргентиной и Чили из-за противоречий по вопросу о границе, епископ региона Куйо Марселино дель Кармен Бенавенте публично обещал соорудить статую Христу Искупителю, которая будет напоминать о его завете соблюдать мир. Статуя высотой в 7 метров была выполнена скульптором Матео Алонсо (родился в 1878 году в Буэнос-Айресе) и некоторое время хранилась на выставке в патио школы Лакордер (исп. Lacordaire) в Буэнос-Айресе.

В эту школу прибыла Ассоциация христианских матерей, президентом которой была Анхела де Оливейра Сесар де Коста. Она считала, что было бы правильнее установить статую в Андах, на границе, разделяющей две страны, в случае, если они подпишут мирное соглашение. Таким образом, статуя стала бы символом союза двух наций. Анхела переживала из-за возможности конфликта, в том числе потому что её брат, который был генералом, находился в горах, где вёл подготовку к казавшейся неизбежной войне. С её помощью (она была знакома с президентом Аргентины Хулио Аргентино Рока) удалось привлечь интерес правительств обеих стран к проекту.

В мае 1902 года Аргентина и Чили подписали мирное соглашение, ставшее известным как Майские пакты. Анхела начала мобилизовать силы, чтобы получить средства для сбора подписей, и вместе с епископом Бенавенте попросила перевезти статую в провинцию Мендоса, чтобы установить её на тропе, по которой в 1817 году генерал Сан-Мартин вёл освободительную армию, на границе между двумя странами.

В 1904 году бронзовые части статуи погрузили на поезд и перевезли через 1200 км до аргентинского посёлка Лас-Куэвас, а потом с помощью мулов подняли на вершину горы на 3854 метра над уровнем моря. 15 февраля 1904 года под управлением инженера Конти была завершёна постройка гранитного пьедестала (проект Молина Сивита). В строительстве участвовало около ста рабочих. Скульптор Матео Алонсо руководил работами по сборке частей статуи. Фигура Христа была установлена так, чтобы она смотрела вдоль границы. Христос стоит на земном полушарии, его левая рука держит крест, а правой он словно даёт благословение. Высота статуи достигает почти семи метров. Гранитный пьедестал весом в четыре тонны достигает высоты шести метров.

Открытие

13 марта 1904 года три тысячи чилийцев и аргентинцев пришли на открытие памятника, несмотря на то, что он находился в пустынной местности. Также прибыли армии двух стран, которые ещё недавно собирались воевать друг против друга. Вместе они произвели торжественный залп. Президенты Хулио Аргентино Рока и Герман Риеско не смогли присутствовать на церемонии и прислали министров иностранных дел: Раймундо Сильва Круса (от Чили) и Хосе Антонио Терри (от Аргентины). Открытие памятника посетили архиепископ Буэнос-Айреса Мариано Антонио Эспиноса, епископы Марселино дель Кармен Бенавенте и Рамон Анхел Хара из Анкуда.

На пышной церемонии, во время которой не было недостатка в шампанском, были открыты несколько памятных досок: одну из них подарила Аргентина, другую — рабочие Буэнос-Айреса. Автор первой — скульптор Алонсо, она была изготовлена в военных мастерских Аргентины. Доска представляет собой открытую книгу, на каждом из листов которой нарисована женщина, символизирующая Аргентину и Чили. Надпись на латинском языке гласит: «Ipse est pax nostra qui fecit utraque unum» («Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно», Еф. 2:14, Вульгата).

Последующие события

Несколько лет спустя суровая непогода разрушила крест Христа. Его отреставрировали в 1916 году, используя бронзу, которая предназначалась для отливки памятных медалей, посвящённых событию 1904 года.

Было открыто несколько памятных досок, на одной из них (открыта 17 января 1937 года) выбита фраза, произнесённая епископом Рамоном Анхелем Харой во время открытия памятника: «Скорее разрушатся эти горы, чем аргентинцы и чилийцы нарушат мир, которому присягнули у ног Христа Искупителя».

В 1993 году из-за климата и сейсмической активности, повредивших участок, устойчивость памятника была нарушена. Правительство Мендосы выделило средства для ремонта памятника и двух находящихся поблизости зданий, которые иногда использовались как метеорологические станции.

13 марта 2004 года президент Аргентины Нестор Киршнер и его чилийский коллега Рикардо Лагос встретились рядом с памятником, чтобы отметить столетие со дня его открытия.

Анхела де Оливейра Сесар де Коста после установки памятника создала Ассоциацию мира в Южной Америке. Также она написала книгу «Андский Христос» (исп. El Cristo de los Andes), стала кандидатом на Нобелевскую премию мира, а когда началась Первая мировая война, собирала подписи, чтобы просить президента США прекратить огонь. Умерла в 83 года в Буэнос-Айресе, её могила находится на кладбище в квартале Оливос.

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/articles/55/1005598/1005598a1.htm Энциклопедия Кругосвет]. Андский Христос. Проверено 14 сентября 2008.

Отрывок, характеризующий Андский Христос

– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.