Анежский монастырь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

 Национальный памятник культуры Чешской Республики (регистрационный номер 136 NP от  1978 года[1])

Монастырь
Анежский монастырь
чеш. Anežský klášter

Вид на монастырский комплекс (слева — монастырский костёл Святого Спасителя)
Страна Чехия
Местоположение Старе-Место, Прага
Конфессия Католичество
Орденская принадлежность клариссинки, минориты
Основатель Агнесса Чешская
и Вацлав I
Дата основания 1233
Дата упразднения 1782
Координаты: 50°05′32″ с. ш. 14°25′29″ в. д. / 50.0924944° с. ш. 14.424861° в. д. / 50.0924944; 14.424861 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=50.0924944&mlon=14.424861&zoom=12 (O)] (Я)

Анежский монастырь (чеш. Anežský klášter) — средневековый монастырь в Праге, заложенный Анежкой Пршемыславной и её братом королём Вацлавом I в 1231—1234 годах на месте старой больницы. Сама Анежка стала его первой аббатисой.

Монастырь находится в северо-восточной части пражского исторического района Старе-Место. К женскому монастырю клариссинок позднее был пристроен мужской конвент ордена младших братьев (миноритов).

Монастырский комплекс включает в себя монастырский костёл Святого Франциска, здание конвента миноритов, квадратный клуатр, большое монастырское крыло, монастырскую кухню, здание женского костёла, капеллу Святой Марии Магдалины, костёл Святого Спасителя, капеллу Святого Варвары, монастырские стены и дом аббатисы.

Согласно исследованиям Гелены Соукуповой[2], в 1261 году Анежка Чешская вместе со своим племянником Пржемыслом Отокаром в день его коронации 25 декабря заложила восточнее капеллы Девы Марии святыню Спасителя, предназначавшуюся для семейного некрополя. Святыня была построена в геометрически правильном виде, основанном на золотом сечении. Вход в святыню находился со стороны часовни Девы Марии под полукруглой аркадой, на капителях которой были вырезаны бюсты пяти чешских королей и королев. В полигональном вверху строения между листьями был установлен маленький бюст монахини, считающийся бюстом самой Анежки. За бюстом находится вход в крипту Пршемысловичей. Моделью для строительства крипты послужила французская королевская усыпальница в Сен-Дени.

В монастыре с 1963 года размещается один из отделов Пражской национальной галереи. В монастыре находится выставка средневекового искусства 1200—1550 годов[3].





Строительство монастыря

Начало строительства (1231—1234)

Годом учреждения монастыря можно считать 1231 год, когда вопрос о браке Анежки Пршемысловны был снят[4]. Брат Анежки, король Вацлав I, пожаловал для организации монастыря земельный участок на правом берегу Влтавы рядом с госпиталем, ремесленными мастерскими и кузницами. Кроме того, король даровал новому монастырю ряд привилегий.

Одним из старейших строений монастырского комплекса является костёл Святого Франциска, который на первом этапе строительства был возведён без пресвитерия[5]. Одновременно со строительством храма началось строительство большого восточного крыла конвента, протянувшегося от северной стороны костёла до северной монастырской стены у берега Влатвы. Строительство храма было окончено к 1234 году, тогда же он был освящён. В 1233 году по приглашению Анежки в Прагу прибыло пять монахинь-клариссинок из итальянского города Тренто, вероятно, из монастыря Святой Клары, позднее к ним присоединилось еще 7 благородных девиц из Чешского Королевства. Конвент сестёр клариссинок и костёл Святого Франциска были открыты в день пострижения Анежки Пршемысловны в монахини 25 марта 1234 года. В 1237 году папа Григорий IX пожаловал монастырю множество новых привилегий.

Второй этап строительства

На втором этапе строительства был достроен комплекс мужского конвента на месте бывшей больницы, а капелла Святой Варвары была присоединена к боковой стороне костёла Святого Франциска. К северной стене пресвитерия костёла было пристроено жилое трёхсводчатое здание, которое вскоре было перестроено в капеллу Девы Марии. Севернее от неё была помещена собственная часовня аббатисы Анежки и её жилище. В это же время была возведена галерея клуатра клариссинок, которая первоначально планировалась из восьми сводчатых полей в каждом отсеке, но построена была из шести. В 50-х годах XIII века к монастырю была пристроена кухня.

Король Вацлав I продолжал финансировать строительство Анежского монастыря до самой своей смерти в 1253 году, после чего был погребён в пресвитерии монастырского костёла Святого Франциска. Здесь же была похоронена и его жена Кунигунда Швабская. Поскольку пресвитерий храма Святого Франциска был достроен на втором этапе, в нём найдены отметки каменотёсов, отличающиеся от отметок в кладке самого храма, что свидетельствует о приходе в Анежский монастырь новой строительной артели[6].

Третий этап строительства

После смерти брата аббатиса Анежка при поддержке своего племянника короля Пршемысла Отакара II в 1261 году построила однонефный костел Святого Сальвадора, который служил мавзолеем династии Пршемысловичей. Архитектура костела состоит из одного главного нефа  с двумя крестовыми нервюрными сводами, оканчивающиеся пятисторонним окончанием. К тому времени архитектура костела больше обращалась к западным европейским мотивам, а точнее к архитектурным мотивам западной Франции, вдохновляясь такими соборами французских городов: Лаон и Суасон. Это повлияло на внутреннее убранство костела, где можно заметить капители колонн с природными узорами.

В то же время была достроена триумфальная арка соединяющая неф с часовней Девы Марии.

<center> <center>
Здания монастыря, возведённые на первом этапе строительства Здания монастыря, возведённые на втором этапе строительства Здания монастыря, возведённые на третьем этапе строительства

</div>

От Средних веков до современности

В 70-х годах XIV века комплекс перестроен в стиле «чешской готики». Затем монастырь находился в упадке, вплоть до 1556 года, когда перешёл к доминиканцам. Доминиканцы в основном использовали строения монастыря клариссок, здания миноритского монастыря были проданы или сданы в аренду. Крыло клариссок было в 1570 году перестроено в ренессансном стиле. В 1629 году в монастырь вернулись кларисски. После пожара 1689 года монастырь был перестроен в стиле раннего барокко, а в 1750 году в стиле барокко. Во время правления Иосифа II монастырь был закрыт.

В 17 веке монастырь постиг кризис, который решил дальнейшую судьбу монастыря. В 1611 году ситуация привела к разрушению арок в костеле Святого Франциска, который с тех пор служил кладбищем. В 1782 году во время правления Йозефа II монастырь был разрушен и продан. Новые владельцы монастыря разделили его на маленькие просторы, которые использовались в качестве квартир для бедных слоёв пражского населения. Оставшиеся просторы использовали как склады и мастерские.

Во второй половине 19 века возникло сообщество по восстановлению анежского монастыря. В ходе архитектурно-археологических исследований было составлено несколько планов по реконструкции монастырского комплекса от чешских архитекторов Йозефа Моцкера, Антонина Цехнера и Яна Коула. Восстановление монастыря было начато на рубеже веков и проходило вплоть до 1914 года, но так и не было завершено. 

В течение многих десятилетий строения монастыря использовались в качестве квартир для бедных слоёв пражского населения. До 30-х годов XX века, монастырь и прилегающий район «На Франтишку» были синонимами социального гетто для бедных, на которое перешли стигмы еврейского гетто на Йозефове, незадолго до того упразднённого.

После перепланировки района «На Франтишку», с 30-х годов XX века шла реставрация монастыря, завершившаяся только в 1980-х годах.  Весь комплекс, в том числе и интерьер, были восстановлены в стиле готики, барокко и ренессанса.

Несмотря на то, что монастырь считается готической постройкой, в нем так же присутствуют элементы эпохи ренессанса и барокко, поэтому при реконструкции монастыря архитекторам приходилось учитывать стилистические детали. 

Первым к реконструкции монастыря преступил археолог Олдрих Стефан, который провел подробное архитектурно-археологическое исследование монастыря в 1941 году. Под его руководством большие изогнутые подпоры в стиле барокко, соединяющие часовню Святой Марии с пресвитерием костела Святого Франциска, были уменьшены, потому что нарушали масштаб строения и расчленение данных просторов. По той же причине были перенесены некоторые готические порталы. Комплекс строений был изменен в пользу гармоничности и эстетичности архитектурной композиции монастыря.

В 60х годах реконструкцией анежского монастыря руководил архитектор Йозеф Хизлер. Под его руководством был реконструирован клуатр клариссинок. Несмотря на то, что клуатр был признан готическим благодаря своим готическим окнам, архитектор реконструировал аркады ренессансной лоджии, а также сохранил потолок в стиле барокко на первом этаже клуатра.

Последним этапом реконструкции руководили архитекторы Йозеф Хлават и Карл Кунц. Их целью было дать монастырю цельный вид, а также достроить крышу костела Святого Франтишка. Решением было использование современных материалов как железо и бетон, при этом учитывая пропорции и стилистический характер костела. 

Последняя реконструкция монастыря прошла в 2002 году после наводнения, из-за которого пострадало множество архитектурных строений старого города.

Костел Святого Франциска

Необычный ассиметричный двухнефный костел Святого Франциска, ранняя строгая минористская постройка, является первой постройкой из комплекса строений анежского монастыря.

Строительство костела началось в 1231, проходило быстро и к 1234 г было завершено. Костел состоял из главного нефа с нервюрными крестовыми сводами, опирающимися на столбы-устои, и южного бокового нефа с крестовым сводом в восточной части, освещенное раннеготическим стрельчатым двудольным окном. Окно венчает готическая роза, которая является первой готической розой в Чехии. Главный и боковой неф костела Св. Франциска разделены двумя колоннами, где каждый неф имеет собственный портал в западной стене.

В западной части костела была размещена трибуна монастыря сестер, вход в которую был оснащен порталом в северной стене, а позднее был перенесен на восточную стену.

С северной стороны стоял двухэтажный дом клариссинок. Такое расположение строений имело функциональные причины, в силу того, чтобы клариссинки могли сразу из жилых помещений проходить до трибун.

В 1611 году рухнули своды, с тех пор костел служил как общественное кладбище.  

В 1986 году костел был реконструирован. В ходе реконструкции, над храмом была сооружена новая современная ассиметричная крыша с деревянной конструкцией, а западная сторона дополнена бетоновой конструкцией.

Пресвитерий 

Пресвитерий был пристроен в только во второй фазе строительства монастыря в 1238-45 году и трижды реконструирован в 20 веке. Пресвитерий разделен двумя крестовыми сводами и пятиугольным завершением. В Пресвитерий могли ходить только мужчины, поэтому алтарь был нетипично помещен в южной стене и присоединен к мужским покоям.

Простор освещают два стрельчатых двудольных окна. Портал на южной стороне с богато украшенным профилем построен в 1380 года, а в 1947 году перенесен на западную сторону. Во времена запустения монастыря пресвитерий служил как двухэтажное складское помещение. Был найден археологами в 1941.

В пресвитере находится надгробие, под которым захоронен чешский король Вацлав I. С 1296 года здесь несколько десятилетий был похоронен и любимый племянник Анежки, король Пржемысл Отакар II, останки которого позднее были перенесены в собор св. Вита.

Часовня Девы Марии 

Часовня Девы Марии построена в 1238-45 году, прилегает к северной части пресвитерия собора Св. Франциска. Двухэтажное здание было объединено в часовню с большим алтарем в восточной части.

Часовня Святой Девы Марии имеет за собой сложную строительную историю. Изначально прямоугольный простор был разделен на 2 части. В конечном итоге стена, разделяющая простор, была уничтожена, а помещения были объединены в одно с алтарем в восточной стене с большим полукруглым проходом. В западной части была трибуна сестер вход в которую был из женской обители.

С северной стороны часовни была ниша для Анежки. В подвале Анежкиной часовни был кирпичный свод и алтарь с восточной стороны.  Своды и стены покрывали фрески. На северной стене была лестница и узкий проход, ведущие в ее собственные покои, а в западной стене был портал, который соединял часовню с конвентом. В 18 веке анежкины покои были изменены на алтарь Св. Марии Магдалины.

При подробном архитектурно-археологическом исследовании было обнаружено, что часовня была укреплена тесанной брусчаткой, создавая ощущение того, что часовня была сконструирована отдельно. Проход из часовни Девы Марии до часовни Анежки был построен лишь в период барокко в 18 веке.

В южной стене часовни находится погребальная арка. Анежка умерла 2 марта 1282 года и была похоронена в часовне. Ниже находился гроб с останками монахини, а над ним погребальная арка с настенными фресками.  При вскрытии усыпальницы в 1941 году Иваном Борковским выявилось, что останков Анежки там не было.

В часовне находится гроб с останками жены Вацлава 1, королевы Кухнуты Штаушской.

Костел Святого Сальвадора

Костел Святого Сальвадора является самым большим из всех храмов анежского монастыря. Святыня граничит с восточной частью часовни Девы Марии. Точной даты постройки нет, известно, что стройка собора началась во время правления Пржемысла 2 и велась вплоть до восхождения на престол Вацлава 2.

Простор состоит из двух крестовых реберных сводов и пятиполым завершением. Снаружи здание разделяют опорные колонны, а освещают простор готические окна с двумя стрельчатыми арками и завершающей их розой в виде открытого пятилепесткового цветка. В окнах бокового нефа завершающая роза содержит в себе узор звезды. Внутренние стены разделены колоннами, идущими от пола к своду. На капителях колонн присутствуют реалистичные орнаменты цветов и листьев. Также на капителях можно заметить головы пяти королей и королев, а на капители триумфальной колонны над алтарем можно увидеть лик и самой Анежки. 

Королевский некрополь

Во время своего строительства, монастырь имел уникальную в тот момент на чешских землях готическую структуру, впервые использованную для построек такой величины. В крипте похоронены:

Монастырские построения

Монастырский квадратный клуатр

Монастырский квадратный клуатр был построен в 1238-45г, а реконструирован в 1965-80г. Считалось, что клуатр с райским садом был сердцем монастыря. Это был не только коридор соединяющий различные части монастыря, но в то же время был одним из самых красивых архитектурных строений анежского монастыря. Изначально находился в западном крыле монастыря. Был разделен на 6 крестовых сводов, опирающихся на колонны, заканчивающимися узорчатыми раннеготическими капителями. Клуатр освещен раннеготическими окнами в виде остроконечных аркад. К южному крылу клуатра была пристроена часовня. В 18 веке стены клуатра были укреплены кирпичными колоннами. После закрытия монастыря в 1782 году амбит был разделен деревянными перегородками на небольшие комнаты, а на внутренней стене проделали новые окна.

Кухня

Кухня была построена в 1250г, а реконструирована в 1958-63 и 1965-80г. Простор кухни представляет собой квадрат, завершаемый нервюрным готическим сводом с круглым отверстием для выхода дыма. В северной стене кухни находились 3 ниши, которые вероятно использовались как хранилища.

Трапезная и скрипторий

Трапезная и скрипторий были объединены в одно помещение, разделенное на 2 части полукруглыми арками, опирающихся на низкую центральную колонну, где каждая часть помещения была оснащена собственным порталом в западной стене. Отличительной особенностью является то, что каждая часть имеет разные окна и профиль арок, опирающихся на центральную колонну. В северной стене трапезной находился в полукруглый портал, ведущий к хозяйственной части, а в левом углу была винтовая лестница, ведущая в покои клариссинок.

Капитульный зал

Является одной из самых важных построек монастыря. В капитульном зале монахини собирались как минимум раз в неделю, где решали самые важные вопросы монастыря и монастырской казны. Зал представляют собой прямоугольную комнату с плоской крышей, деревянным столбом посередине и западным порталом. В архитектурных элементах зала можно заметить символику числа трех, что означало единство, совершенство и святую троицу. Вдоль северной стены находится лестница, ведущая к женским покоям.

Напишите отзыв о статье "Анежский монастырь"

Примечания

  1. [monumnet.npu.cz/chruzemi/list.php?IdCis=NP%2C9 Национальный институт памятников Чешской Республики/ Локация:Прага(чешск.).
  2. SOUKUPOVÁ, Helena. Anežský klášter v Praze. Praha : Vyšehrad, 2011. 464 s. ISBN 978-80-7429-012-1.
  3. www.ngprague.cz/cz/4/sekce/klaster-sv-anezky-ceske/
  4. Helena Soukupová, 1989, s. 47.
  5. Helena Soukupová, 1989, s. 25.
  6. Helena Soukupová, 1989, s. 98.
  7. Dan Hrubý. Tajemný příběh hrobu svaté Anežky. Lidové noviny, 30. listopadu 2013. Příloha Relax, strana 36/IV.

Литература

  • DVORSKÝ, M.: Mýtus zvaný Stínadla. Druhé, rozšířené vydání. Praha, 2011. ISBN 978-80-904272-5-9
  • LEHNER, Ferdinand Josef. [kramerius.mlp.cz/kramerius/MShowMonograph.do?id=6763 Klášter Bl. Anežky Přemyslovny a obnova jeho]. Praha : Jednota pro obnovu kláštera blahoslavené Anežky, 1896. 18 s.
  • TOMEK, Václav Vladivoj; MOCKER, Josef. [kramerius.mlp.cz/kramerius/MShowMonograph.do?id=5800 Klášter blahoslavené Anežky v Praze]. Praha : Dědictví sv. Prokopa, 1892.
  • [kramerius.mlp.cz/kramerius/MShowMonograph.do?id=6800 25 let kláštera Bl. Anežky] : (1893—1918) : Jubilejní zpráva Jednoty pro obnovu kláštera Bl. Anežky v Praze. Praha : Jednota pro obnovu kláštera blahos1lavné Anežky, 1918.
  • KOŠNÁŘ, Julius. Staropražské pověsti a legendy. Praha : Vincentinum, 1933.
  • [aleph.nkp.cz/F/?ccl_term=wau=kn20010711019+or+wkw=kn20010711019&func=find-c&local_base=nkc Anežský klášter] в Народной библиотеке.
  • P. VlČEK, P. SOMMER, D. FOLTÝN, "Encyklopedie českých klášterů", Nakladatelství Libri, Praha, 1997
  • LÍBAL, Dobroslav: Katalog gotické architektury v České republice do husitských válek, Unicornis, Praha 2001, 608 s. ISBN 80-901587-8-1
  • Aněžský klášter www.wikiwand.com/cs/Ane%C5%BEsk%C3%BD_kl%C3%A1%C5%A1ter
  • LEHNER, Ferdinand Josef. Klášter Bl. Anežky Přemyslovny a obnova jeho. Praha : Jednota pro obnovu kláštera blahoslavené Anežky, 1896. 18 s.Helena Soukupová, Anežský klášter v Praze, Praha, Vyšehrad 2011, druhé vydání, 464 s., ISBN 978-80-7429-012-1 /
  • Soukupová, Helena. Anežský klášter v Praze. — 1. — Praha: Odeon, 1989. — 408 S. — ISBN 80-207-0046-3.

Отрывок, характеризующий Анежский монастырь

На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.