Анжелика в гневе
| Анжелика в гневе | |
| Merveilleuse Angélique | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Франсис Кон |
| Автор сценария |
Клод Брюле |
| В главных ролях |
Мишель Мерсье |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Films Borderie |
| Длительность |
105 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Анжелика в гневе» (оригинальное название — «Великолепная Анжелика» (фр. Merveilleuse Angélique) — французский историко-авантюрный романтический фильм, экранизация второй книги «Путь в Версаль» из серии романов об Анжелике, написанных Анн и Сержем Голон.
Содержание
Описание сюжета
После казни любимого мужа, графа Жоффрея де Пейрака, Анжелика живёт в разбойничьем логове. Преданный ей главарь шайки Николя по прозвищу Каламбреден расправляется с инквизитором Конаном Беше, обрёкшим её мужа на казнь. Анжелика с тяжёлым сердцем стала любовницей Каламбредена.
Анжелика тяготится положением «маркизы» воровского мира, все её мысли направлены на то, чтобы начать новую жизнь. Не хватает ей и общения с детьми, которые живут на попечении бывшей служанки Анжелики — Барбы.
За всеми шагами вдовы де Пейрак внимательно следит её старый друг — бывший адвокат — Франсуа Дегре, ставший к этому времени полицейским чиновником. Каламбреден вступает в войну с бандой цыган, её вожак Родогон средь бела дня нападает на банду Каламбредена. Но это ловушка — многочисленный отряд полиции берёт в клещи людей Николя. Он прикрывает бегство Анжелики, но сам не успевает убежать и попадает под выстрелы полицейских.
Анжелика начинает трудовую жизнь, поступив на службу к разорившемуся трактирщику Боржу. Ловкая и предприимчивая, она превращает второсортную «забегаловку» в модное заведение «Красная маска». Дети Анжелики оказываются рядом с матерью.
Разбогатев, Анжелика приобретает патент на продажу шоколада. Она вновь богата и окружена поклонниками. Но её по-прежнему не принимают в высшем обществе: после казни мужа и лишения всех прав состояния.
Для королевского двора она всего лишь — «Мадам Шоколад», которую можно унизить любым доступным образом. Анжелика окончательно это понимает, когда ватага подвыпивших аристократов учиняет погром в «Красной маске». Брат короля хочет пронзить вертелом мальчика Лино, но маршал де Плесси-Белльер этому препятствует. Маркиз де Вард из свиты принца вызывает маршала на дуэль, брат короля убивает мальчика. Оказавшийся поблизости Дегре приказывает своей собаке по имени Сорбонна охранять Анжелику, собака вцепляется зубами в горло брата короля, он становится заложником. Аристократы с хохотом поджигают заведение и уходят.
Анжелика подстрекает своего нового любовника «поэта из грязи» Клода Ле Пти по прозвищу «Ветер» к написанию памфлетов. Париж узнаёт имена погромщиков — по одному имени в день. Людовик XIV узнаёт, что все эти люди — из свиты ненавистного младшего брата — Филиппа Орлеанского. Королю невыгодна подобная огласка, и он приказывает арестовать памфлетиста.
Дегре предупреждает Анжелику о грозящей опасности. Поэт понимает, что Анжелика всё ещё любит Жоффрея де Пейрака, и спокойно идёт на людную площадь навстречу своей смерти. Узнав о его казни, Анжелика решает покончить с собой, но Дегре пытается её изнасиловать. Анжелика снова желает мести, Дегре объясняет, что он хотел отрезвить её и спасти от самоубийства.
Анжелика вступает в связь со своим кузеном Филиппом де Плесси-Белльером. Она выкупает его перезаложенное имение, но гордый Филипп отвечает ей оскорбительным отказом. Она припоминает ему, что не дала «Ветру» написать на него памфлет, Филипп обзывает её кухаркой и уходит. Он узнаёт, что шайка принца Конде, которая много лет назад готовила покушение на короля, собирается устранить Анжелику, которая случайно проникла в их замыслы и спрятала ларец с ядом. Филипп заявляет принцу, что решит этот вопрос, но «Мадам Шоколад» требует венчания в обмен на уничтожение доказательства — шкатулки. Маршал соглашается, но в последний момент Анжелика сама отказывается от венчания и отдает ему шкатулку с ядом. Филипп топит ларец в озере.
Анжелика получает приглашение в Версаль и встречает там Филиппа. Она хочет убежать, но тут появляется Людовик со свитой. Маршал представляет Анжелику королю как свою невесту и просит разрешения жениться на ней. Людовик, тайно влюблённый в Анжелику, узнаёт «вдову де Пейрак», но делает вид, что видит её впервые, и, скрепя сердце, благословляет их союз.
В ролях
- Мишель Мерсье — Анжелика Сансе де Монтелу
- Джулиано Джемма — Николя-Каламбреден
- Жан-Луи Трентиньян — Клод Ле Пти
- Клод Жиро — Филипп де Плесси-Белльер
- Жан Рошфор — Франсуа Дегре
- Жак Тожа — король Людовик XIV
- Ноэль Роквер — метр Боржу, трактирщик
- Дениз Прованс — Барба, кормилица детей Анжелики
- Робер Порт — «Месье» (Филипп Орлеанский), брат короля
- Роберт Хоффман — шевалье де Лоррен
- Филипп Лемер — маркиз де Вард
- Франсуа Местр — принц де Конде
- Клэр Морье — Нинон де Ланкло
- Роберто — Баркароль
- Шарль Ренье — Конан Беше
- Жак Иллен — Молин
- Джино Мартурано — Родогон
- Розальба Нери — Ла Поллак
- Михаэль Мюнцер — «красавчик»
- Доминик Вирио — Лино
- Патрик Леметр — Флипо
- Элизабет Эрси — Розина
- Эрнст Шрёдер — капитан де Шателе
- Малка Рибовска — маркиза де Бренвилье
Производство
Съёмочная группа
- Режиссёр: Бернар Бордери
- Продюсеры: Франсис Кон, Раймон Бордери
- Сценаристы: Клод Брюле, Бернар Бордери, Франсис Кон
- Композитор: Мишель Мань
- Оператор: Анри Персен
- Художник по костюмам: Розин Деламар
- Художник по декорациям: Рене Мулаэр
Кастинг
Джулиано Джемма, сыгравший Николя, в юности работал пожарным в Риме, его военная специальность — сапёр.
С актёром Жаком Тожа, исполнившим роль короля Людовика, Мишель Мерсье связывала дружба, и по признанию само́й актрисы, Тожа был одним из лучших друзей в её жизни. Мишель говорила, что Жак Тожа был одним из немногих людей, который оказывал ей поддержку в тяжелые моменты жизни.
Съёмки
Во время съёмок этой серии Мишель Мерсье участвовала в бракоразводном процессе. По окончанию съёмок Мишель Мерсье чувствовала себя до такой степени опустошённой, что режиссёр подумывал о приглашении для последующей работы Урсулы Андресс или Клаудии Кардинале.
Премии
В 1967 году картина стала лауреатом немецкой премии «Золотой экран» (англ. Golden Screen).
Релиз
Премьеры
-
— уже в апреле 1965, до французской премьеры, фильм вышел на киноэкраны Турции[1]. -
— только лишь 7 июля 1965 года состоялась премьера в Париже[1]. -
— в Западной Германии — 30 июля 1965 г.[1] -
— в Дании с 9 августа 1965 г.[1] -
— в Финляндии с 17 сентября 1965 г.[1] -
— 29 декабря 1965 года состоялась наконец итальянская премьера фильма в Риме.[1] -
— в Португалии с 30 сентября 1966 г.[1] -
— а в Великобритании — лишь в 1968 году.[1] -
— в советском кинопрокате фильм появился лишь в октябре 1985 года[2]
Выход на видео в России
Фильм неоднократно издавался в России на VHS и DVD в период с 2000 по 2006 года — выпуском картины занимались такие студии, как «Светла», «RUSCICO», «ОРТ- Видео», «Лизард», «Vlad LISHBERGOV» и «Мастер Тэйп». Большинство изданий содержало синхронный закадровый перевод картины. Для показа в СССР в 80-е гг. картина не дублировалась.
Напишите отзыв о статье "Анжелика в гневе"
Примечания
Литература
- Мишель Мерсье. [www.ozon.ru/context/detail/id/2412103/ Маркиза ангелов, или Разбитое сердце Анжелики.] = Michèle Mercier. Angélique, à coeur perdu. Prèface de Roger Peyrefitte. — Paris, 1987. — Шимкент: Аурика, 1997. — 512 с. — (Женщина-миф). — 10 000 экз. — ISBN 5-86020-182-6.
- М. Мерсье, А.-Ж. Серва. «Я не Анжелика». М. — 2004.
Ссылки
- «Анжелика в гневе» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.marquisedesanges.net/ Сайт на французском языке, посвящённый фильму]
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Анжелика в гневе
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
