Анжуйская династия
Анжу́йская дина́стия (фр. Maison d'Anjou) — наименование нескольких дворянских и королевских династий Европы.
Содержание
Первый Анжуйский дом (Ингельгеринги)
Его родоначальником был Ингельгер (ок. 840—886), сын Тертулия, виконт Анжера в 880. Его сын Фульк I Рыжий (до 886 — до 942) стал в 930 году первым графом Анжу. Его наследники:
- 942—958 : Фульк II Добрый (ум. 11 ноября 958)
- 958—987 : Жоффруа I Гризегонель (ум. 987)
- 987—1040 : Фульк III Нерра (ум. 1040)
- 1040—1060 : Жоффруа II Мартелл (ум. 1060)
Род угас в 1060 году со смертью Жоффруа II, владения которого унаследовали дети его сестры Ирменгарды и её мужа Жоффруа IV, графа Гатине и Шате-Ландона, ставшего родоначальником второго Анжуйского дома.
Второй Анжуйский дом (Гатине-Анжу)
Ветвь рода графов Гатине. В 1060 году Жоффруа III Бородатый (ум. после 1096). Его преемники:
- 1060—1068 : Жоффруа III Бородатый (ум. после 1096)
- 1068—1109 : Фульк IV Решен (1043—1109)
- Жоффруа IV Мартел (ум. 1106)
- 1109—1129 : Фульк V Молодой, король Иерусалима (1095—1143)
От сыновей Фулька V род разделился на 2 линии. От старшего, Жоффруа V Плантагенета (1113—1151) пошла английская королевская династия Плантагенетов, а от Балдуина III — Иерусалимская ветвь.
Анжуйская династия в Иерусалимском королевстве
Основателем династии стал Фульк V, граф Анжу. Овдовев, он совершил паломничество в Иерусалим, где женился на Мелисанде, дочери и наследнице Балдуина II. После смерти тестя Фульк стал королём Иерусалима (1131—1143).
Его наследники:
- 1143—1162 Балдуин III — сын Фулька и Мелисанды
- 1162—1176 Амори I — сын Фулька и Мелисанды
- 1176—1185 Балдуин IV Прокаженный — сын Амори I
Иногда к этой династии причисляют иерусалимских правителей Готфрида Бульонского (1099—1100), Балдуина I (1100—1118), Балдуина II (1118—1131), в этом случае династия называется Арденно-Анжуйской. Все эти правители действительно находились в родстве с Фульком, но их объединение в одну династию представляется надуманным.
Анжуйская династия в Англии (Плантагенеты)
Сын Фулька V от первого брака Жоффруа (Джеффри) Красивый принял от уехавшего на Восток отца графство Анжу. Благодаря удачному браку с Матильдой, дочерью Генриха I, короля Англии, Жоффруа получил шанс унаследовать английскую корону. Сын Жоффруа и Матильды Генрих II стал первым королём Англии (1154—1189) из Анжуйской династии. В Англии эту династию чаще называют Плантагенетами по боевой эмблеме Жоффруа — веточке дрока (лат. planta genista). К Плантагенетам принадлежат:
- Генрих II Плантагенет (1154—1189)
- Ричард I Львиное Сердце (1189—1199)- сын Генриха II
- Иоанн Безземельный (1199—1216) — сын Генриха II
- Генрих III (1216—1272) — сын Джона
- Эдуард I (1272—1307) — сын Генриха III
- Эдуард II (1307—1327) — сын Эдуарда I
- Эдуард III (1327—1377) — сын Эдуарда II
- Ричард II (1377—1399) — внук Эдуарда III, сын Эдуарда Чёрного принца. После него царствовали представители боковых линий династии — Ланкастеры и Йорки.
Анжуйская династия (Анжу-Сицилийский дом)
Ветвь дома Капетингов, основана Карлом I Анжуйским (1220—1285), сыном Людовика VIII. В 1250 г. Карл I Анжуйский получил в приданое Прованс, в 1266—1268 гг. завоевал Неаполь и Сицилию. В 1282 г. Сицилия свергла его власть, и Карл I Анжуйский остался королём Неаполя.
Его необычайно разросшееся потомство, разделившееся на несколько ветвей, занимало престолы королевств Неаполя, Венгрии, Польши, а также ряда государств меньшего ранга — княжества Ахейского, герцогства Дураццо.
К Анжу-Сицилийскому дому относятся:
1. короли Неаполя (из старшей линии):
- Карл I Анжуйский (1266—1285)
- Карл II (1285—1309) — сын Карла I Анжуйского
- Роберт (1309—1343) — третий сын Карла II
- Джованна I (1343—1382) — внучка Роберта
2. короли Неаполя (из линии Дураццо):
- Карл III Малый (1382—1386) — потомок Карла II
- Владислав (1386—1414) — сын Карла III
- Джованна II (1414—1435) — дочь Карла III
3. короли Венгрии:
- Карл I Роберт (1308—1342) — внук Карла II, племянник Роберта
- Лайош I (1342—1382) — сын Карла I Роберта
- Мария Венгерская (1382—1395) — дочь Лайоша I, вышла замуж и сделала правителем Венгрии (1387—1437) Сигизмунда
4. короли Польши:
- Людовик Анжуйский (1370—1382) — он же Лайош I Венгерский
- Ядвига (1382—1399) — дочь Людовика
Анжуйская династия — ветвь Валуа
Основана Людовиком I Анжуйским (1339—1384), вторым сыном Иоанна II Доброго. Людовик I Анжуйский был усыновлен королевой Неаполя Джованной I и должен был стать её преемником в Неаполе. Но Джованна I была свергнута своим родственником Карлом Малым (Карлом III), и Неаполь перешёл к королям из линии Дураццо Анжу-Сицилийского дома, а затем к принцам Арагонского дома. Людовик и его наследники неоднократно пытались отвоевать Неаполь, но все их попытки в итоге оказывались безрезультатными. Из неаполитанского наследства им удалось закрепить за собой Прованс.
Графы Прованса и «альтернативные» короли Неаполя из Анжуйской линии Валуа:
- Людовик I Анжуйский (1382—1384);
- Людовик II Анжуйский (1384—1417) — сын Людовика I;
- Людовик III Анжуйский (1417—1434) — сын Людовика II;
- Рене Добрый (1434—1480) — сын Людовика II;
- Карл IV Анжуйский (Мэнский) (1480—1481) — внук Людовика II, племянник Людовика III и Рене Доброго.
У Карла Мэнского был брат, прижитый его отцом, графом Мэнским, вне брака. Он был узаконен и дал начало линии анжуйских бастардов, которые носили титул баронов, а потом и маркизов де Мезьер. Дочь и наследница последнего маркиза была выдана замуж за старшего сына герцога Монпансье. О ней снят фильм Б. Тавернье «Принцесса де Монпансье» (2010). Внучка этой пары, наследница Мезьера и Монпансье, была женой Гастона Орлеанского и матерью «Великой мадемуазель».
См. также
Напишите отзыв о статье "Анжуйская династия"
Отрывок, характеризующий Анжуйская династия
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.