Анисимов, Алексей Васильевич

Алексей Васильевич Анисимов
Место рождения	д. Дыбово, Новоржевская волость, Новоржевского уезда, Псковской губернии, РСФСР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1940—1960
Звание
Командовал	батарея 34-го гвардейского артиллерийского полка 6-й гвардейской Ровенской стрелковой дивизии 13-й армии 1-го Украинского фронта
Награды и премии

Алексей Васильевич Анисимов (4 апреля 1920, д. Дыбово, Псковская губерния — 17 июля 1992, Черновцы) — советский военный деятель, подполковник Советской Армии (с 1975 года), Герой Советского Союза (1945).

Биография

Алексей Анисимов родился 4 апреля 1920 года в крестьянской семье в деревне Дубово (ныне — в Вехнянской волости Новоржевского района Псковской области). Окончил девять классов средней школы. В рядах Красной Армии находился с ноября 1940 года, служил командиром отделения в 422-м гаубичном артиллерийском полку в Новороссийске, впоследствии — в 17-м запасном корпусном артиллерийском полку в Усть-Лабинске. В июне 1942 года Анисимов окончил офицерские курсы в городе Прохладный и получил звание младшего лейтенанта. Уже с июля того же года был отправлен на фронт.

Первоначально Анисимов был командиром артиллерийского взвода, затем начальником разведки артиллерийского дивизиона, командиром батареи орудий. Принимал участие в боевых действиях в составе Брянского, Центрального, 1-го Украинского фронтов, был дважды ранен. В 1944 году вступил в ВКП(б).

Среди прочего, Анисимов участвовал в обороне станции Поныри в ходе Курской битвы, освобождении Украины (Чернобыля, Коростеня, Шостки, Ровно, Дубно), в форсировании Вислы и Сана.

Старший лейтенант Анисимов отличился в боях в ходе захвата и удержания Сандомирского плацдарма во время освобождения Польши осенью 1944 года. Ночью 2 ноября 1944 года батарея была атакована двумя немецкими пехотными ротами. Батарее удалось отбить атаку собственными силами. Через два месяца, 15 января 1945 года, против батареи немецкими войсками была предпринята контратака в районе Моравицы. Атака была отбита, среди потерь немцев — танк и два штурмовых орудия. 26 января 1945 года батарея Анисимова одной из первых форсировала Одер и закрепилась на его западном берегу в районе города Кебен (ныне — Хобеня, Польша).

Указом Президиума Верховного Совета СССР за 10 апреля 1945 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» старший лейтенант Алексей Васильевич Анисимов был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 4817.

В конце войны Анисимов принял участие в Берлинской и Пражской операциях. После окончания войны и капитуляции Германии он продолжил службу в рядах вооружённых сил в Центральной группе войск в Австрии. В мае 1946 года Анисимов прошёл курсы усовершенствования офицерского состава. В 1946—1959 годах он служил в 5-й гвардейской механизированной армии Белорусского военного округа, в 1959—1960 годах — в Северном и Ленинградском военных округах. В сентябре 1960 года майор Анисимов вышел в запас. Проживал и работал в украинском городе Черновцы Украинской ССР. В 1975 году ему было присвоено звание подполковника. 17 июля 1992 года Анисимов скончался и был похоронен на центральном кладбище Черновцов.

Помимо звезды Героя и ордена Ленина, Анисимов был награждён орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени, тремя орденами Красной Звезды, рядом медалей.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.

Отрывок, характеризующий Анисимов, Алексей Васильевич

Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.