Анисимов, Алексей Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алексей Михайлович Анисимов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Второй секретарь Дальневосточного краевого комитета ВКП(б)
25 ноября 1937 — июнь 1938
Предшественник: Георгий Михайлович Стацевич
 
Рождение: 1903(1903)
село Дубки Одоевского уезда,Тульская губерния, Российская империя
Смерть: 6 сентября 1940(1940-09-06)
Партия: Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)
Образование: три класса сельской школы. Высшая школа парторганизаторов при ЦК ВКП(б)

Алексей Михайлович Анисимов (1903 год, село Дубки Одоевского уезда Тульской губернии, Российская империя — 6 сентября 1940 года.) — советский партийный деятель. Член Коммунистической партии с 1920 года, второй секретарь Дальневосточного краевого комитета ВКП(б) в 1937 — 1938 годах.





Биография

Детство

Алексей Михайлович Анисимов родился в 1903 году в селе Дубки Одоевского уезда Тульской губернии в семье крестьянина-середняка. Окончил три класса сельской школы, с 1916 года (с 13 лет) работал по найму, учился меховому делу на одном из частных предприятий Москвы. Однако после революционных событий 1917 года ему пришлось бросить обучение и покинуть город. Когда в начале 1918 года Анисимов вернулся в родную деревню, его отец умер, и Алексей, в 15 лет, как старший сын, взял на себя заботу о пятерых малолетних братьях и сёстрах. В 1919 году, когда Анисимову было всего 16 лет, сельский сход избрал его секретарём сельсовета[1].

Комсомольская работа

В 1920 году Анисимов вступил в комсомол, а 1 декабря того же года был принят в Российскую коммунистическую партию (большевиков). В январе 1921 года он был избран делегатом 1-й Одоевской уездной конференции РКСМ, а на ней членом уездного комитета комсомола. Активно участвовал в создании комсомольских ячеек в сёлах, на предприятиях, в учреждениях и в учебных заведениях уезда. Несколько лет провёл на комсомольской работе — был заместителем секретаря, секретарём укома комсомола, секретарём укома комсомола по партийной чистке. В официальной биографии отмечалось, что Анисимов принимал «самое активное участие в разоблачении и изгнании из рядов партии всех разложившихся, карьеристских и враждебных элементов»[1].

Партийная карьера

В июне 1923 года двадцатилетний Анисимов был направлен на партийную работу и стал заместителем секретаря уездного комитета партии и заведующим организационным отделом укома РКП(б). В следующем, 1924 году, в связи с ликвидацией уездных центров он был командирован в районы, в 1924 — 1925 годах был секретарём Дубенского, а в 1926 году — Рудневского райкомов партии в бывшей Тульской губернии[2]. В 1927 году был переведён инструктором в Тульский губернский комитет ВКП(б), и в итоге стал заведующим орграспредотделом Тульского окружкома партии. 30 июля 1930 года Тульский округ был ликвидирован, и Анисимов был направлен в крупный сельскохозяйственный Воловский район в качестве секретаря райкома ВКП(б). Там, как следует из его официальной биографии, он исправлял «ошибки коллективизации», заключавшиеся в том, что в 1929 году в этом районе (известном в Гражданскую войну вооружёнными выступлениями против советской власти), на 130 селений было создано всего три колхоза, но при этом местное начальство отрапортовало о «сплошной коллективизации». После того, как в течение трёх лет Анисимов проводил коллективизацию в Воловском районе, «под его руководством (как сообщает его официальная биография) район становится одним из передовых в Московской области по урожайности, по материальной обеспеченности и по выполнению колхозами своих обязательств перед государством». Анисимов был замечен и в 1933 году взят на партийную работу в Москву. Здесь он занял должность заместителя заведующего сельскохозяйственным отделом Московского комитета ВКП(б)[1], где работал под руководством будущего первого секретаря Дальневосточного крайкома партии Г. М. Стацевича, бывшего тогда заведующим сельхозотделом[3]. После двух лет работы Анисимов в 1935 году был направлен в Тулу секретарём горкома партии, а в конце 1936 года снова был вызван в Москву и утверждён слушателем Высшей школы партийных организаторов при ЦК ВКП(б). В начале 1937 года он был вновь отозван в Москву для работы в качестве инструктора аппарата ЦК ВКП(б), а затем назначен заместителем заведующего Отдела руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова[1].

В Дальневосточном крае

Второй секретарь Далькрайкома

В ноябре 1937 года Алексей Михайлович Анисимов решением ЦК ВКП(б) был направлен из Москвы в Дальневосточный край, где после репрессий и смещения первого секретаря Далькрайкома Юзаса Варейкиса ощущалась нехватка партийных кадров. 25 ноября 1937 года на пленуме Крайкома ВКП(б) Анисимов был избран вторым секретарём Дальневосточного краевого комитета ВКП(б) при первом секретаре Г. М. Стацевиче[2]. Его первое большое выступление в качестве второго секретаря состоялось только через месяц, в двадцатых числах декабря, когда Анисимов принял участие в краевом совещании стахановцев и ударников строительства тяжёлой промышленности края. Он говорил о «последствиях вредительства», требовал повысить бдительность, критиковал отставание жилищного строительства, бесхозяйственное расходование средств, отсутствие механизации и плохое партийное руководство в отрасти[4].

На посту Анисимов проявлял большую активность, часто выступал, в начале 1938 года продолжительное время замещал Стацевича во время его поездки в Москву на Первую сессию Верховного Совета СССР.

Кампания по партийной реабилитации

После того, как состоявшийся в середине января 1938 года закрытый пленум ЦК ВКП(б) принял Постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключённых из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков», на А. М. Анисимова легла ответственность за проведение первой в Дальневосточном крае кампании по партийной реабилитации[5].

Уже 26 января краевая газета «Тихоокеанская звезда» опубликовала постановление бюро Крайкома за подписью Анисимова с решением опубликовать обзор газеты «Правда» по материалам «Тихоокеанской звезды», перестроить работу редакции, отделов Крайкома и Крайисполкома на основе решений январского пленума. 31 января «Тихоокеанская звезда» опубликовала целую серию статей по реабилитации[6], в эти же дни партийные собрания по реабилитации прошли в Сучане, Владивостоке, Биробиджане, Николаевске-на-Амуре[7]. Особую роль в этой кампании сыграла опубликованная в газете «Правда» статья Ф.Виноградова «Карьера Утропова» о секретаре парткома хабаровского завода им. Молотова Утропове, который, фабрикуя обвинения против своих товарищей, присваивал деньги и сделал карьеру до секретаря райкома[8].

На следующий день после публикации статьи в местной печати, вечером 3 февраля 1938 года, Анисимов собрал в Клубе НКВД в Хабаровске краевой партактив, на который прибыло более 1000 человек, и выступил на нём с докладом о решениях январского пленума и задачах Дальневосточной парторганизации[9]. В тот же день Далькрайком принял постановление по делу Утропова, исключил его из партии, восстановил в партии исключённых им коммунистов и обязал Анисимова доложить об этом на собрании партактива завода им. Молотова[10].

На продолжавшемся несколько дней партактиве Анисимов заявлял:

«Надо со всей большевистской прямотой сказать, что вскрытые в постановлении ЦК ошибки парторганизаций целиком и полностью относятся и к нам, большевикам Дальнего Востока, и я бы сказал, прежде всего краевому комитету партии». «Наши ошибки давали возможность отличится и выдвинуться «коммунистам»-карьеристам за счёт массовых и необоснованных исключений честных коммунистов».
Он сообщил что Далькрайком ВКП(б) принял организационные меры по рассмотрению апелляций исключённых из партии, а Партколлегия при ЦК ВКП(б) утвердила для Дальневосточного края Центральную тройку. При этом Анисомов подчёркивал:
«Ошибочно думать, что работу по разорению вражеских гнёзд мы уже закончили. Нет. Безусловно нет». «Большевистская бдительность всегда основывается на глубоком и повседневном изучении человека, на внимании к людям. Подлинная большевистская бдительность никогда не расходится с чуткостью и заботой о человеке[11].

8 февраля 1938 года «Тихоокеанская звезда» опубликовала «Решение собрания краевого партийного актива по докладу секретаря Далькрайкома тов. Анисимова о решениях январского пленума ЦК ВКП(б) и о задачах парторганизации края», которое предусматривало ликвидацию прежней практики исключений и задержки апелляций, немедленную выдачу документов восстановленным и предоставление им работы не позднее 15 февраля. Актив отметил, что за последние 2 месяца по краю в ВКП(б) был принят всего 241 человек и обязал парторганизации расширить приём в партию.

Однако масштабы партийной реабилитации на краевом уровне не были значительными — к середине марта 1938 года Бюро крайкома рассмотрело 56 апелляций и восстановило в партии 42 человека[12]. После возвращения в край Г. М. Стацевича и Третьего Московского процесса кампания была свёрнута, а репрессии возобновлены.

Весна 1938 года. Избрание в Верховный Совет РСФСР

В качестве секретаря крайкома Анисимов входил в состав особой тройки НКВД СССР. В конце марта 1938 года только на двух заседаниях тройки под председательством начальника Управления НКВД по ДВК Генриха Люшкова при участии Анисимова и прокурора края Хитрово было вынесено несколько сотен смертных приговоров[13].

20 мая было сообщено, что Н. М. Анисимов был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР предвыборным собранием Лесозавода № 19 Иманского леспромхоза по предложению помощника кочегара Чеботарёва. Вместе с ним собрание выдвинуло кандидатами И. В. Сталина и наркома внутренних дел Н. И. Ежова[14]. В разгар своей предвыборной кампании Анисимов вместе с уполномоченным Комиссии партконтроля ЦК ВКП(б) Раздобреевым выехал в Благовещенск на IV Амурскую областную партийную конференцию, которая открылась 26 мая[15]. На её закрытии 31 мая Анисимов был избран делегатом на краевую партийную конференцию[16]. В тот же день в Хабаровске партийная конференция Железнодорожного района избрала Анисимова делегатом на городскую партийную конференцию[17].

Тем временем 29 мая было опубликовано Постановление окружной избирательной комиссии за подписью её председателя И.Божко, согласно которому Анисимов был выдвинут кандидатом от предвыборных собраний лесозавода № 19, рисозавода, Ракитинской МТС, колхозников колхозов «Вакский партизан», «Червона Украина», машиносенокосных станций, Иманского горпо и др. общим числом 3 407 участников и зарегистрирован кандидатом в депутаты по Калининскому избирательному округу № 127[18].

2 июня 1938 года вернувшийся в Хабаровск Анисимов выступил на срочно созванном пленуме Хабаровского городского Совета и сообщил, что председатель Горсовета Тихон Удодов разоблачён как враг народа, исключён из партии и арестован органами НКВД, а его заместитель Андреев «не внушает политического доверия». Он подверг горсовет резкой критике и потребовал «ликвидации вредительства» в городском хозяйстве[19].

Вечером 4 июня он участвовал в открытии III Хабаровской областной партконференции[20], а 8 июня выступил на ней с большой речью[21].

После бегства 13 июня 1938 года в Маньчжурию начальника Управления НКВД по ДВК Генриха Люшкова, партийное руководство Дальневосточного края было отстранено от своих обязанностей [22], но Анисимов некоторое время ещё оставался на посту. В тот же день он выступил на вечернем заседании VII Хабаровской городской партконференции[23]. 19 июня 1938 года на пленуме Хабаровского городского комитета ВКП(б) Анисимова избрали в состав президиума горкома[24].

21 июня «Тихоокеанская звезда» опубликовала фотогалерею кандидатов в депутаты с фотографией Анисимова, а 22 июня — скромную статью, которая сообщала, что собрание избирателей в Лесозаводске решило за него голосовать[25]. 26 июня 1938 года Анисимов был избран депутатом Верховного совета РСФСР от Калининского избирательного округа ДВК, после чего упоминания о нём в прессе прекратились.

Конец пути

30 июля 1938 года Алексей Михайлович Анисимов по сталинским спискам был арестован органами НКВД и в связи с этим исключён из партии. Его обвинили в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58 п.п. 1-а, 7, 8, 11 УК РСФСР. Согласно материалам следственного дела № 11345, Анисимов в 1934 году был завербован Г. М. Стацевичем «в состав право-троцкистской организации», а в 1937 году в Дальневосточном крае вновь восстановил с ним «связь по контрреволюционной работе». В деле говорилось, что Анисимов «как руководитель право-троцкистской организации на Дальнем Востоке проводил подрывную работу, направленную на срыв укрепления обороноспособности страны, на срыв выполнения программы оборонной промышленности и на развал колхозного строительства». Показания на Анисимова дали бывший первый секретарь Далькрайкома Стацевич, бывший председатель Дальневосточного крайисполкома П. К. Легконравов, бывший председатель Хабаровского горисполкома Т. Г. Удодов и другие[3].

Алексей Михайлович Анисимов был осужден Военной Коллегией Верховного суда СССР 9 июля 1941 года по ст.58-7-11 УК РСФСР и приговорен к 8 годам ИТЛ. 22 июля 1941 года сквозным конвоем отправлен из Мосвы в Устьвымлаг..[26].

Напишите отзыв о статье "Анисимов, Алексей Михайлович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 Тихоокеанская звезда, 1 июня 1938 года (биографическая справка)
  2. 1 2 Пленум Крайкома ВКП(б) // Тихоокеанская звезда, 27 ноября 1937 года
  3. 1 2 [stalin.memo.ru/spravki/13-014.HTM Сталинские списки. Справка на А. М. Анисимова]
  4. На заключительном заседании краевого совещания стахановцев и ударников строительства тяжёлой промышленности ДВК // Тихоокеанская звезда, 24 декабря 1937 года
  5. Вторая кампания по партийной реабилитации началась в ДВК в июне 1938 года при новом руководителе края С. М. Соболеве.
  6. «Реабилитировать несправедливо исключённых из партии» (Лихобабин), «Против огульного исключения из партии» (С.Бобров), «Уметь отличать врагов от друзей» (А.Левин), «Почему молчали коммунисты» (Э.Кацнельсон)//Тихоокеанская звезда, 31 января 1938 года.
  7. Обсуждение решения пленума ЦК ВКП(б) //Тихоокеанская звезда, 2 февраля 1938 года.
  8. Тихоокеанская звезда, 2 февраля 1938 года)
  9. Краевой партийный актив//Тихоокеанская звезда, 4 февраля 1938 года.
  10. Тихоокеанская звезда 4 февраля 1938 года.
  11. Тихоокеанская звезда, 5 февраля 1938 года.
  12. Партийная хроника. Разбор апелляций //Тихоокеанская звезда, 15 марта 1938 года.
  13. Сутурин А. Дело краевого масштаба/Хабаровск, 1991 — С.247. ISBN 5-7663-0179-0
  14. Предвыборное собрание рабочих, работниц, инженеров и служащих Лесозавода № 19 Иманского леспромхоза выдвинуло кандидатом в депутаты Верховного совета РСФСР товарищей Иосифа Виссарионовича Сталина, Николая Ивановича Ежова, Алексея Михайловича Анисимова // Тихоокеанская звезда, 20 мая 1938 года
  15. На партийной конференции Амурской области // Тихоокеанская звезда, 29 мая 1938 года
  16. Закрылась Амурская областная партийная конференция // Тихоокеанская звезда, 3 июня 1938 года
  17. На партийной конференции Железнодорожного района — г. Хабаровск // Тихоокеанская звезда, 1 июня 1938 года
  18. Постановление окружной по выборам в Верховный Совет РСФСР избирательной комиссии Калининского избирательного округа № 127 о регистрации кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР товарища Анисимова Алексея Михайловича // Тихоокеанская звезда, 29 мая 1938 года
  19. Пленум Хабаровского городского Совета // Тихоокеанская звезда, 5 июня 1938 года
  20. Открытие Третьей Хабаровской областной партийной конференции // Тихоокеанская звезда, 5 июня 1938 года
  21. На партийной конференции Хабаровской области // Тихоокеанская звезда, 9 июня 1938 года
  22. Николаев С. Выстрелы в спину// «Дальний Восток», 1991 — № 3 — С. С.136-137.
  23. VII Хабаровская городская партийная конференция // Тихоокеанская звезда, 14 июня 1938 года
  24. Пленум Хабаровского городского комитета ВКП(б) // Тихоокеанская звезда, 20 июня 1938 года
  25. Вичужанин П., г. Лесозаводск. Буду голосовать за тов. Анисимова // Тихоокеанская звезда, 22 июня 1938 года
  26. РГВА, ф. 18444, по.2, д. 384, л. 289.

Литература

Ссылки

  • [www.knowbysight.info/SSS/05163.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]

Отрывок, характеризующий Анисимов, Алексей Михайлович

Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.