Анкудович, Викентий Александрович

Викентий Александрович Анкудович
Род деятельности:	педагог, математик, баллистик
Дата рождения:	1792(1792)
Место рождения:	Киевская губерния
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	1856(1856)
Место смерти:	Санкт-Петербург

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Викентий Александрович Анкудович (1792—1856) — российский педагог, экстраординарный профессор Санкт-Петербургского университета по кафедре математики.

Биография

Викентий Анкудович родился в 1792 году в Киевской губернии в семье польских шляхтичей.

В 1811 поступил, и спустя пять лет успешно окончил курс в Главном педагогическом институте, где был оставлен преподавателем математики. Затем, проживая в столице Российской империи городе Санкт-Петербурге преподавал высшую математику в Константиновском артиллерийском училище, Николаевском инженерном училище и в Горном институте.

С открытием в 1819 году Санкт-Петербургского университета, Анкудович В. А. преподавал там математику, сначала в качестве лектора, а с 1831 года в звании экстраординарного профессора. В. А. Анкудович оставался в университете до 1847 года и читал постоянно: дифференциальное, интегральное, вариационное исчисления и исчисление конечных разностей, руководствуясь разработками Огюстена Луи Коши, а потом Сильвестра Лакруа и Жана Мари Констана Дюамеля. Сверх того, с 1837—1838 академического года стал преподавать новый для университета предмет — теорию вероятностей по Лапласу и Симеону Пуассону; а в 1846—1847 академическом году, за выходом из университета профессора Д. С. Чижова, читал ещё статику или начала механики.

В 1836 году Викентий Александрович Анкудович издал свой труд — «Теория баллистики», содержащий в себе приложение математического анализа к определению различных обстоятельств, сопровождающих движение тяжелых тел, брошенных какою-нибудь силою; эта книга была единственным сочинением, изданным им отдельно. Также неоднократно помещал статьи в «Артиллерийском журнале»; из этих статей особенного внимания заслуживает обстоятельный разбор метательной машины мюнхенского профессора Штейнгеля («АЖ», 1850, № 11).

В 1847 году, по выслуге лет, он оставил университет, передав кафедру математики академику Чебышёву. С основанием артиллерийского училища, Анкудович был приглашен туда преподавать высшую математику и механику, а впоследствии и баллистику. Дифференциальное и интегральное исчисления Анкудович читал в училище лишь до 1837 года; в 1847 г. М. В. Остроградский заменил его по кафедре аналитической механики, и с 1847 по 1855 год Анкудович читал лекции только по баллистике. В 1855 году он покинул по болезни артиллерийское училище. В год выхода из университета Анкудович производил опыты над баллистическим маятником для вычисления начальных скоростей ядер; сверх того, занимался вычислением разрушительного действия выстрелов из огнестрельных орудий на лафеты различных конструкций.

Также с 1843 по 1855 год В. А. Анкудович являлся членом артиллерийского отделения Военно-ученого комитета.

Викентий Александрович Анкудович скончался в 1856 году в городе Санкт-Петербурге. Похоронен на устроенном в этом же году Выборгском римско-католическом кладбище.

Литература

• Григорьев, «Санкт-Петербургский университет», с. 178—179.
• Лоранский, «Исторический очерк Горного института», с. 129.
• Межов. «Истор. библиогр.», т. II, 15.521 и т. III, 34.635.
• А. Платов и Л. Кирпичев, «Исторический очерк образования и развития артиллерийского училища», гл. II, с. 44—46.

Отрывок, характеризующий Анкудович, Викентий Александрович

– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.