Анналы четырёх мастеров
Поделись знанием:
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Анна́лы четырёх мастеро́в (ирл. Annala na gCeithre Máistrí), Анналы королевства Ирландии (ирл. Annala Rioghachta Éireann) — хроники средневековой истории Ирландии, написанные на ирландском языке и датированные от 2242 года[1] от сотворения мира, года потопа, до 1616 года нашей эры[2]. Включают как ранние тексты, так и оригинальные; были собраны между 1632 и 1636 годами во францисканском монастыре в Донеголе.
Напишите отзыв о статье "Анналы четырёх мастеров"
Литература
- Cunningham Bernadette. The Annals of the Four Masters: Irish History, Kingship and Society in the Early Seventeenth Century. — Dublin: Four Courts, 2010. — ISBN 978-1-84682-203-2.
- O'Donnell Histories: Donegal and the Annals of the Four Masters. — Rathmullan: Rathmullan & District Local Historical Society, 2007.
- Mc Carthy Daniel P. The Irish Annals: Their Genesis, Evolution and History. — Dublin: Four Courts, 2008.
- Mc Carthy, Daniel P. [www.cs.tcd.ie/Dan.McCarthy/chronology/synchronisms/annals-chron.htm Irish Chronicles and Their Chronology] (2005). Проверено 5 апреля 2010. [www.webcitation.org/67xPrp66H Архивировано из первоисточника 27 мая 2012].
- Ó Muraíle, Nollaig (1987). «The autograph manuscripts of the Annals of the Four Masters». Celtica 19: 75–95.
- O'Sullivan, William (1999). «The Slane manuscript of the Annals of the Four Masters». Ríocht na Mídhe: Journal of the County Meath Historical Society 10: 78–85.
Примечания
Ссылки
- [www.vostlit.info/Texts/rus5/Annal4mast/text1.phtml?id=1771 Анналы королевства Ирландии четырех мастеров] (рус.). — 2667-1235 гг. до н.э.. Проверено 19 октября 2010. [www.webcitation.org/5wYpkKCiL Архивировано из первоисточника 17 февраля 2011].
- [www.vostlit.info/Texts/rus5/Annal4mast/frametext2.htm Анналы королевства Ирландии четырех мастеров] (рус.). — 850-867 гг.. Проверено 19 октября 2010. [www.webcitation.org/5wYplKcd3 Архивировано из первоисточника 17 февраля 2011].
Отрывок, характеризующий Анналы четырёх мастеров
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
