Анна Бретонская

Анна Бретонская Anna Breizh / Anne de Bretagne<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Фрагмент картины Жана Бурдишона</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
герцогиня Бретани
9 сентября 1488 — 9 января 1514
Коронация:	10 февраля 1489, Ренн
Соправитель:	Карл VIII (1491-1498), Людовик XII (1499-1514)
Предшественник:	Франциск II
Преемник:	Клод Французская
королева Франции
6 декабря 1491 — 7 апреля 1498
Коронация:	8 февраля 1492, Сен-Дени
Предшественник:	Шарлотта Савойская
Преемник:	Жанна Французская
королева Франции
9 января 1499 — 9 января 1514
Коронация:	18 ноября 1504, Сен-Дени
Предшественник:	Жанна Французская
Преемник:	Мария Тюдор
Рождение:	25 января 1477(1477-01-25) Замок бретонских герцогов, Нант
Смерть:	9 января 1514(1514-01-09) (36 лет) Блуа
Место погребения:	Аббатство Сен-Дени
Род:	Дом Дрё
Отец:	Франциск II
Мать:	Маргарита Фуа
Супруг:	1) Максимилиан, эрцгерцог Австрии (заочно, 1490 — 1492) 2) Карл VIII (король Франции) (1492 — 1498) 3) Людовик XII (король Франции) (1499 — 1514)
Дети:	От 2-го брака: сыновья:Карл-Орлан , Карл, Франсуа дочь: Анна От 3-го брака: дочери: Клод Французская, Рене Французская

Анна Бретонская (брет. Anna Breizh, фр. Anne de Bretagne; 25 января 1477, Нант — 9 января 1514, Блуа) — правящая герцогиня Бретани, графиня Нанта и де Ришмон (Ричмонда), графиня де Монфор-Л’Амори и д’Этамп (9 сентября 1488), дама де Гудан и де Нофль (9 сентября 1488), виконтесса Лиможская, королева Франции, королева Неаполя. Жена двух сменивших друг друга королей Франции: Карла VIII и Людовика XII. Самая популярная из правителей Бретани и самая богатая женщина в Европе своего времени. Последняя наследница своей страны, силой оружия она была вынуждена вступать в брак с правителями Франции, однако вела активную самостоятельную политику (особенно при втором муже) с целью избежать аннексии Бретани Францией. Покровительница искусств и литературы. Первая в Европе принцесса, носившая на своей свадьбе платье белого цвета, который прежде того считался траурным.

Начало биографии

Анна была дочерью герцога Бретани Франциска II и Маргариты Фуа. Дедом и бабкой по матери ей приходились Гастон IV Фуа и Элеонора Наваррская. Сыновей у Франциска и Маргариты не было: у Анны была младшая сестра Изабелла (Изабо), умершая ещё подростком в 1490 году. С раннего детства Анна воспитывалась как наследница герцогства, посвящённая в его политику: её воспитателями были Франсуаза де Динан, госпожа Лаваль-Шатобриан и поэт Жан Мешино. Её учили французскому языку, латыни, греческому и различным техническим искусствам; при этом она получила также дамское воспитание, была обучена музыке, вышиванию и плетению кружев.

В Бретани после Войны за бретонское наследство действовал полу-салический закон; после пресечения дома Дрё в мужском колене престол герцогства переходил в женскую линию. Вопрос стоял лишь в том, в какую именно. После указанной войны по Герандскому договору 1365 года такой линией было определено потомство Жанны де Пентьевр. Ко временам Франциска этот договор был полузабыт, и герцог заставил бретонские сословия признать наследницей собственную дочь (1486). Как всегда в таких случаях, немедленно возникал дипломатический вопрос о том, кому отдаст юная герцогиня свою руку и чья династия будет далее владеть Бретанью; в данном случае он возник ещё до формального объявления Анны наследницей. Франциск не хотел, чтобы Бретань была поглощена Францией, и потому искал такого зятя, чтобы он смог противостоять могущественному соседу.

Первоначально Франциск обратился к такому естественному союзнику, как Англия. Наречённым женихом 4-летней Анны согласно подписанному 10 мая 1481 союзническому договору считался 11-летний сын Эдуарда IV Эдуард, принц Уэльский. После смерти отца в 1483 юный принц кратковременно стал королём как Эдуард V, но вскоре был заточён дядей Ричардом III и пропал без вести (предположительно убит им же); та же судьба постигла и его младшего брата Ричарда Йоркского, который, согласно договору, обручился бы с Анной в случае смерти Эдуарда. Ещё одним английским женихом мог стать находившийся в это время в Бретани амбициозный претендент на престол — Генрих Тюдор, граф Ричмонд. В 1485 году Генрих высадился в Англии, победил Ричарда III и стал королём Генрихом VII, но совсем не интересовался перспективой брачного союза с Бретанью, поскольку условием признания его прав на престол был брак с дочерью Эдуарда IV Елизаветой Йоркской. Другими претендентами на руку будущей герцогини были Максимилиан Габсбург (чья первая жена Мария Бургундская, также богатая наследница вассальных земель Франции, уже умерла, оставив ему малолетнего сына — Филиппа), Ален д’Альбре, Жан Шалонский (принц Оранский) и даже Людовик, герцог Орлеанский, который уже был женат помимо воли на некрасивой и бездетной дочери Людовика XI Жанне Французской. Бретонские сословия первоначально поддержали кандидатуру Максимилиана Габсбурга (союзный договор с ним был заключён синхронно переговорам с Англией — в апреле 1481 года), однако успешные действия французских войск в 1487 г., захвативших Ванн, и пассивность римского короля, запертого фламандцами в Брюгге, укрепили позиции короля Франции Карла VIII в борьбе за руку бретонской наследницы.

28 июля 1488 г. войска Франциска II, усиленные английским отрядом Эдварда Вудвилла, потерпели поражение от французского короля под Сент-Обеном-дю-Кормье, что прекратило «Безумную войну» между Бретанью и Францией. По Вержескому договору герцог был вынужден обещать не выдавать замуж своих дочерей, Анну и Изабеллу, без согласия французского короля.

9 сентября 1488 года Франциск скончался после неудачного падения с лошади. 11-летняя Анна стала герцогиней Бретани в своём праве, и начался династический кризис, почти немедленно приведший к новой французско-бретонской войне. Первые стычки этого конфликта произошли уже в 1489 году.

Герцогиня Бретани

В этих условиях советники Анны решили поступить так же, как в год её рождения поступила дочь Карла Смелого Мария Бургундская — срочно найти независимого жениха и форсировать заключение с ним соглашения о браке. Причём и кандидатура была выбрана та же — король Германии и будущий эрцгерцог Максимилиан Габсбург. 27 октября 1490 был подтверждён заключённый в 1481 году англо-бретонско-имперский союз, а 19 декабря 1490 года в Ренне был заключён представителями Максимилиана и Анны заочный брак, после чего Анна, как супруга престолонаследника Священной Римской империи, стала носить титул королевы римлян. Французы восприняли этот брак как нарушение договора в Верже (поскольку король не санкционировал выбор жениха), а кроме того, и как откровенно недружественный акт — империя в это время была враждебна Франции. Надежда на помощь Габсбургов была несвоевременной. Если 13 лет назад Максимилиан смог прибыть в Гент, лично вступить в брак с Марией и занять её владения, то теперь империя вела тяжёлые боевые действия в Венгрии, а заключившие с ней союз испанцы готовились к освобождению Гранады. На помощь герцогине небольшие отряды всё же прислали и Кастилия, и Англия Генриха VII, но вмешиваться в серьёзную войну с соседом никто из них не хотел. Весной 1491 года после ряда побед войска Карла VIII и его военачальника Ла Тремуйля осадили Ренн, где находилась только что заочно вышедшая замуж 14-летняя правительница Бретани; всю остальную территорию герцогства они уже контролировали. На сей раз её руки домогался лично король Карл.

Максимилиан не успел прийти на помощь жене; после тяжёлой осады истощённый Ренн сдался. Согласилась расторгнуть заочный брак и стать французской королевой и его хозяйка. 15 ноября 1491 года был заключён мир, Анна была помолвлена с Карлом в часовне ордена якобинцев в Ренне и, сопровождаемая армией герцогства (в знак того, что она едет не как пленница, а как государыня по своей воле), отправилась в замок Ланже, где должна была произойти её свадьба с королём. Австрийские послы заявили протест, утверждая, что брак противоречит церковным законам, что Анна уже замужем за Максимилианом, и напоминали Карлу о том, что он уже был помолвлен — по иронии судьбы, с дочерью Максимилиана, Маргаритой Австрийской. Несмотря на это, 6 декабря 1491 года в Ланже состоялось бракосочетание Анны и Карла VIII. Уже 15 февраля 1492 законность этого брака была подтверждена папой Иннокентием VIII.

Брачный договор предусматривал, что супруг, переживший другого, сохраняет власть в Бретани. Если же Карл VIII умрёт, не оставив сыновей, то Анна должна была выйти замуж за его преемника. Этот договор фактически делал неотвратимой аннексию Бретани Францией.

Королева Франции

Отправляясь в Ланже, чтобы выйти замуж за Карла, Анна демонстративно взяла с собой из Ренна две кровати, в знак того, что не собирается (всегда) спать вместе с французом, насильственно взявшим её в жёны (по-видимому, это было и политической демонстрацией для Максимилиана). Со временем, впрочем, Анна сделалась весьма привязанной к супругу (см. записки Заккарии Контарини). 8 февраля 1492 года Анна была помазана и коронована как королева-супруга в Сен-Дени, причём муж запретил ей носить наследственный герцогский титул Бретани, претендуя на него в своём праве. 9 декабря 1493 года король упразднил Канцелярию Бретани, введя в герцогстве прямое правление. Отправляясь на Итальянские войны, Карл сделал регентшей не жену, как это обычно делалось, а свою сестру Анну де Божё, что можно было счесть унижением (впрочем, Анна де Божё уже и раньше успешно справлялась с регентством, в то время как королева была ещё очень юна). Почти всё правление Карла Анна прожила в замках в Амбуазе, Лоше или Плесси или (когда Карл был в Италии) на юге — Лионе, Гренобле или Мулене. После того, как Карл взял Неаполь, Анна номинально стала королевой Неаполя и Иерусалима в первый раз. Однако, поскольку Карл короновавашись, вынужден был спешно возвращаться во Францию, а также из-за того, что основные политические силы Апеннинского полуострова объединились против него в Итальянскую лигу, королевский статус по отношению к Неаполю не был закреплён. Второй раз она действительно получила этот титул уже благодаря Людовику XII, когда тот совместно с Фердинандом Арагонским захватил это королевство в период с 1501 по 1503 годы.

У Анны за семь лет было семь беременностей от Карла; живыми родилось только четверо детей, ни один из которых не пережил раннего детства. Старший, дофин Карл Орланд (11 октября 1492 — 16 декабря 1495), здоровый и умный ребёнок, умер в 3-летнем возрасте от кори, вызвав безутешное горе обожавших его родителей; это несчастье сблизило их. Их последующие дети — Карл-младший, Франциск и Анна — не прожили и месяца. После этого Анна прилюдно молилась о новом сыне. Из розовощёкой, пышущей здоровьем девушки она превратилась к концу своего брака с Карлом в бледную и измождённую женщину.

Новый король, новый жених

7 апреля 1498 Карл VIII в замке Амбуаз неожиданно погиб, ударившись лбом о косяк низкой двери. Уже через два дня вдовствующая королева Анна, действуя согласно условиям брачного контракта как герцогиня в своём праве, своим указом от 9 апреля восстановила Канцелярию Бретани.

По салическому закону опальный герцог Людовик Орлеанский, потомок Карла V, стал королём Людовиком XII, и теперь он, по условиям того же контракта, должен был жениться на Анне. Его жена, Жанна Французская, была жива, и новому королю предстоял развод, который было достаточно легко обосновать — супруги состояли в недопустимо близком по церковным канонам родстве — однако на санкцию папы требовалось ещё некоторое время.

Анна попыталась воспользоваться этим и 19 августа 1498 года в Этампе согласилась на брак с Людовиком при условии, если он добьётся развода в течение года. Ничего не имея, по свидетельствам современников, против Людовика лично как будущего мужа, она, судя по дальнейшим событиям, стремилась при помощи этого условия получить дополнительные политические средства в своих наследственных владениях.

Триумф на родине

После этого выгадавшая время Анна вернулась в Бретань. На родине владетельная герцогиня, которая наконец снова смогла носить этот титул, назначила верного ей Филиппа Монтобана канцлером Бретани, принца Оранского (одного из своих бывших женихов) — наследственным наместником герцогства, созвала Генеральные штаты (28 сентября) и приказала начать чеканку монеты со своим именем. За осень-раннюю зиму 1498 года она объездила всё герцогство; во всех городах вассалы устраивали ей торжественный приём, надеясь на восстановление политической мощи страны.

Тем не менее ещё до нового 1499 года папа расторг союз Людовика и Жанны, и уже 8 января Анна Бретонская вступила в новый брак и снова стала королевой Франции. Герцогиня была одета в белое, что тогда ещё было в Европе необычным, но именно с этой свадьбы начинается перенятая сперва французской аристократией, а потом и в других странах, традиция для невесты носить белое платье. Уже 14 октября того же года родилась дочь Клод Французская — первый выживший ребёнок Анны.

На равных с супругом: борьба за Бретань

За плечами Людовика XII был большой политический опыт; он не был прямолинейным упрямым юношей, подобным Карлу VIII, после вступления на престол он, по крайней мере поначалу, с большим искусством начал добиваться компромиссов в отношениях с феодалами («король Франции забыл обиды герцога Орлеанского») и с крестьянами (ряд популярных реформ снискали ему прозвище «Людовик Отец народа»). Несравненно более гибко он повёл себя и с доставшейся ему от Карла женой, тем более что ранее, бунтуя против короля, герцог Орлеанский выступал на стороне Бретани, был лично знаком с герцогиней, сам сватался к ней, и отношения их ещё до брака были неплохими. Согласно подписанному накануне свадьбы новому брачному контракту, он с самого начала признал за ней титул герцогини Бретани, а сам пользовался лишь титулом герцога-консорта. Все решения, касавшиеся Бретани, теперь издавались от имени герцогини Анны.

В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.

См. Брачный контракт Анны Бретонской и Людовика XII

Несмотря на такие уступки, Анна не оставляла мечты вырвать свою страну, в которой она была столь популярна, из рук французского государства. Уже с 1501 года она начала самостоятельные переговоры о браке своей старшей дочери Клод с внуком Максимилиана Австрийского, который когда-то был «заочным мужем» Анны — Карлом Люксембургским, будущим императором и королём Испании Карлом V; Клод и Карл тогда были ещё маленькими детьми. Формально этот брак сыграл бы на руку Франции, ведь в Итальянских войнах австрийские Габсбурги (которым должна была вскоре достаться Испания) были её союзниками. Однако в случае, если бы у Людовика и Анны не осталось сыновей, Габсбурги со временем заполучили бы Бретань. А это не только бы умерило аппетиты Франции, но и вообще поставило бы её под прямую угрозу — со всех сторон (Бретань, Испания, Милан, Бельгия) королевство оказалось бы окружено владениями австрийского дома. И действительно, у короля и королевы долго был только один выживший ребёнок — девочка Клод (уже впоследствии, в 1510 году, родилась ещё одна дочь Рене). В этой обстановке Людовик XII, первоначально одобривший проект Анны, разорвал помолвку Клод и стал готовить её брак с собственным двоюродным племянником — Франциском Ангулемским, который был следующим в очереди к трону по прямой мужской линии дома Валуа. 31 мая 1505 года это требование было включено в завещание Людовика, а 21 мая 1506 Клод и Франциск были помолвлены. Это вызвало резкий протест королевы, которая упорно не давала согласия на этот брак, требуя, чтобы Клод или выходила за Карла Габсбурга, или лишалась наследства в пользу своей младшей сестры Рене. Людовик не смог ничего этому противопоставить, и до конца жизни Анны Клод оставалась незамужней.

Смерть и похороны

К концу 1513 года здоровье королевы сильно ухудшилось: она страдала от камней в почках. Через пятнадцать лет и один день после брака с Людовиком, 9 января 1514 года, герцогиня Бретани скончалась в замке Блуа. Похороны не просто королевы-супруги, а правительницы соседней державы были оформлены с необычайной пышностью и продолжались сорок дней (похоронные церемонии Карла VIII заняли лишь 23 дня). Как и свадьба Анны, её похороны стали образцом для аналогичных церемоний во французском королевском доме вплоть до Великой революции. Тело Анны было похоронено 16 февраля в традиционной для погребения королей и королев Франции усыпальнице базилики Сен-Дени, однако по её завещанию сердце было доставлено в родной Нант в золотом, украшенном эмалью реликварии и помещено 19 марта 1514 года в кармелитском склепе рядом с могилой её родителей. Впоследствии его перенесли в нантский собор святого Петра. Реликварий имеет овальную форму, сделан из тонко выделанного золота и увенчан короной из лилий и клевера. Одна из стихотворных надписей гласит:

«En ce petit vaisseau de fin or pur et munde
Repose ung plus grand cueur que oncque dame eut au munde
Anne fut le nom delle en France deux fois royne
Duchesse des Bretons royale et Souveraine»

«В этом маленьком сосуде из чистого золота Покоится величайшее сердце, которого ни у какой дамы на свете не бывало; Её имя было Анна, дважды королева во Франции, Герцогиня бретонцев, царственная и самовластная». Реликварий для сердца изготовил придворный ювелир из Блуа, возможно, по рисунку Жана Перреаля. В 1792 году по приказу Конвента сосуд с сердцем выкопали, сердце выбросили, а реликварий конфисковали вместе с церковным имуществом и отправили на переплавку на монетный двор. К счастью, его удалось спасти, переправить в Париж и сохранить в Национальной библиотеке, а в 1819 году, после реставрации, его вернули в Нант. Там сосуд, некогда вмещавший сердце самой популярной правительницы Бретани, кочевал по разным музеям, пока в 1896 году не был размещён в музее Добре.

Если бы Анна пережила Людовика, дальнейшая история Бретани могла бы сложиться иначе — но пожилой «Отец народа» за тот год без малого, который был ему отпущен после смерти жены, успел принять решения, окончательно определившие судьбу её государства. По завещанию Анны наследницей Бретани должна была стать её вторая дочь Рене. Людовик проигнорировал завещание, объявил герцогиней Бретани Клод и выдал её замуж за Франциска, а осенью того же 1514 года и сам женился в третий раз — на младшей сестре Генриха VIII Марии Тюдор, однако прожил с ней недолго. 1 января 1515 года Людовик XII скончался, и герцог Ангулемский наследовал ему как Франциск I. После смерти Клод в 1524 номинальным герцогом стал её малолетний сын (дофин Франциск (III)), а после его смерти в 18-летнем возрасте в 1536 году — его младший брат Генрих. После кончины Франциска I в 1547 году Генрих стал французским королём как Генрих II; с этого времени бретонское герцогство прекратило формальную самостоятельность.

Личность

Согласно наиболее устоявшейся в историографии точке зрения, Анна была умной, образованной и искушённой в политике женщиной, занимавшейся большую часть своего времени управлением Бретанью. С подросткового возраста до конца своей недолгой жизни она сделала всё, чтобы её страна осталась максимально независимой от французской короны, и не без успеха, однако обстоятельства в конечном счёте сложились против неё.

Анна была покровительницей искусств и любила музыку. Страстная собирательница гобеленов, на свою свадьбу с Людовиком XII она заказала так называемые «гобелены с единорогами». Она заказала роскошно иллюминированный Часослов Анны Бретонской и учредила институт фрейлин (demoiselles d’honneur).

Анна интересовалась историей своей страны и за свою жизнь заказала три исторических описания Бретани:

• первая «История Бретани» заказана в 1498 Пьеру ле Бо, изложение в ней идёт от Конана Мериадека до отца Анны Франциска II. Книга издана в 1505.
• вторая заказана Алену Бушару, советнику Франциска II Бретонского и адвоката парижского парламента. Окончена и издана в год смерти Анны, при Франциске I Французском переиздавалась ещё четырежды;
• третья заказана в 1512 Жану Лемеру де Бельжу, но осталась неизданной.

С июня по конец сентября 1506 года королева совершила традиционный паломнический объезд Бретани (брет. Tro Breizh), поклонившись мощам её семи святителей.

У Анны была коллекция драгоценных и полудрагоценных камней; у неё была привычка дарить посетителям произвольный камень.

Анна очень любила детей и проводила с ними столько времени, сколько могла. Для своего любимого сына Карла-Орланда, умершего в детстве, она заказала молитвенник, который должен был стать ещё и пособием для будущего короля Франции.

Сохранилось довольно много описаний внешности Анны и её портретов; многие из них, впрочем, представляют её черты в составе тех или иных аллегорий. Так, Анна, по-видимому, послужила моделью аллегории Правосудия на могиле её отца в Нанте; во времена Людовика XII её писали в образе Девы Марии, несущей мир и союз Франции и Бретани. Изображения Анны времён Карла VIII не показывают никаких характерных портретных черт — в то время она ещё не считалась самостоятельной фигурой, а лишь тенью мужа.

Обычно её изображают блондинкой. Одна нога Анны была короче другой, что вызывало хромоту; для скрытия этого она носила на короткой ноге более высокий каблук, став родоначальницей ортопедической обуви при дворе. Дзаккария Контарини, венецианский посол, описал её в 1492 году так:

Королеве семнадцать лет, она небольшого роста, тонка и заметно хромает на одну ногу, хотя и носит обувь на высоком каблуке, чтобы скрыть недостаток. У неё хороший цвет лица, и она весьма миловидна. Острота ума примечательна для её возраста, и стоит ей решить что-нибудь сделать, она стремится этого добиться любым способом и любой ценой. Она ревнива, и чрезмерно страстна к его величеству королю, так что уже давно очень редко так бывает, чтоб супруга его не спала с ним вместе, и так успешно это получается, что каждые восемь месяцев она бывает беременна.

Оригинальный текст (итал.)  

La regina è di età di anni diciassette, piccola anche lei e scarna di persona, zoppa da un piede notabilmente, ancora che si aiuti con zoccoli, brunetta e assai formosa di volto, e per la età sua astutissima, di sorte che quello che si mette in animo, o con risi o con pianti, omnino lo vuole ottenere. È gelosa, e avida della maestà del re oltremodo, tanto che da poi che è sua moglie ha preterito pochissime notti che non abbia dormito con sua maestà, ed in questo ha anche fatto buona operazione rispetto che la si trova gravida in mesi otto.

Фраза «Острота ума примечательна для её возраста» приобретает ещё больший вес, если учесть, что в действительности Анне было не семнадцать, как счёл посол, а только пятнадцать лет.

Браки и дети

1. муж с (1491) Карл VIII король Франции.
   1. Карл-Орлан (1492—1495)
   2. Франциск (1493)
   3. Мертворожденная дочь (1495)
   4. Карл (1496)
   5. Франциск (1497)
   6. Анна (1498)

• Charles Orlando, Dauphin of France, in 1494.jpg

  Карл-Орлан

• Charles (1496).jpg

  Карл

• Arms of the Dauphin of France.svg

  Франциск

1. муж с (1499) Людовик XII король Франции.
   1. Клод Французская (1499—1524), герцогиня Бретани и Берри; муж (с 1514) Франциск I (1494—1547), граф Ангулемский, затем король Франции.
   2. Сын умерший при рождении (1500).
   3. Франциск (1503).
   4. Выкидыши (с 1505 до 1509).
   5. Рене Орлеанская (1510—1575), герцогиня Шартрская, известная в Италии под именем Ренаты Французской; муж (с 1528) Эрколе II д'Эсте (1508—1559), герцог Феррары, Модены и Реджио.
   6. Сын (1512).

• Portrait of unknown, formerly known as Claude de France (Corneille de Lyon, 1535-1540, Pushkin museum).jpg

  Клод

• Clouet Renata Ferrara.JPG

  Рене

Образ в культуре

Анна Бретонская — самая популярная в Бретани историческая фигура, уступающая разве что святому Иву. Существует огромное количество предприятий, гостиниц, улиц её имени. Это связано как с уважением, которое традиционно питали к ней бретонцы со времён тщетной борьбы за самостоятельность (впоследствии дополнительно мифологизированный сюжет), так и с французской пропагандой, которая всегда акцентировала внимание на супруге двух французских королей как на самой выдающейся представительнице бретонского народа.

После брака с Людовиком XII пропаганда стала представлять Анну как воплощение мирного союза между Бретанью и Францией (тем более что в отличие от первого брака, второй обошёлся без войны). Её стали официально именовать «Королевой Твёрдого Союза» или «Дамой Единства»; ей приписывали «три добродетели королевы» — щедрость, усердие в молитве и любовь к королю.

В искусстве Франция аллегорически представлялась в то время как заколдованный сад (традиция начала XIV века), где бегают дикобразы (символ Людовика XII) и горностаи (символ Бретани и Анны лично).

Образ Анны, как считает исследовавший его эволюцию историк Дидье Ле Фюр, в многочисленных биографиях достаточно быстро оброс агиографическими или, напротив, резко критическими элементами, которые носят по крайней мере отчасти легендарный характер и не связаны с реальными свидетельствами её времени. Так, возможно, этикетной условностью и политической декларацией бретонского дворянства является изображение Анны в «Истории» Бушара как единовластной правительницы своего края, без какого-либо упоминания администрации Людовика XII. Рассказы об Анне как «сироте-героине», в 14 лет без советников противостоявшей всей Франции и будто бы даже лично командовавшей войсками, отчасти опираются на патриотические «Анналы Бретани» Бернара д’Аржантре, заказанные сословиями провинции в 1577 году в знак протеста против новых налогов. Похожая история повторилась при Восстании гербовой бумаги против навязанных Людовиком XIV налогов, обернувшемся репрессиями со стороны Парижа (1675); издаваемые в эту и последующую эпоху «истории Бретани» увеличивали количество героических свершений Анны во время войны 1489—1491 годов, её поездок на родину и т. п. Далее, авторы XIX века уже выводят 11-летнюю Анну на поле битвы при Сент-Обене (чему нет никаких свидетельств), в духе романтических представлений о национальном возрождении связывают с её поездками в Бретань «пробуждение» герцогства от «летаргии», строительство там множества церквей и т. п. Эту линию продолжали националистически (и даже иногда сепаратистски) ориентированные авторы XIX—XX веков. Дело дошло даже до сравнения её с Жанной д’Арк.

Ле Фюр связывает с австрийской пропагандой 1489—1491 годов подчёркивание и мифологизацию идеи «насильного брака» или даже «похищения/изнасилования» герцогини, впоследствии эксплуатировавшуюся националистическим движением и в эпоху режима Виши (когда «добрый жених» немец Максимилиан считался предтечей гитлеровцев). Впрочем, сам факт принуждения Анны к браку военной силой и её желания вступить в союз с Австрией сомнений не вызывает (так как подробно отражён и во вполне нейтральных французских хрониках того времени, «Мемуарах» Филиппа де Коммина и др.).

У ряда антибретонских и роялистских авторов, а также в «историях нравов» (например, у Брантома) Анна, с опорой на некоторые оторванные от контекста пассажи в мемуарах Коммина или судебном деле маршала Рогана-Жие, представлена как циничная и расчётливая амбициозная женщина, с дурным характером, только и мечтавшая сбежать от якобы влюблённого в неё Людовика XII, ограбить его сокровищницу, предательски помогать врагам Франции во имя интересов Бретани и т. п. Историк Жюль Мишле, логически завершая эту традицию, представил Людовика, весьма активного политически, слабым государем, находящимся под каблуком у умной жены.

Регионалисты и националисты XIX—XX веков наделяли Анну бретонскими простонародными чертами. Так, её чепец (в действительности обычный в то время для знатных дам всей Европы) объявлялся свидетельством простоты и естественности бретонских вкусов и демократизма лично Анны; он даже вошёл в то время в моду в Бретани как элемент «национального костюма». Появившаяся в те годы песенка «Герцогиня в сабо» приписывала ей ношение крестьянских деревянных башмаков; соответствующее клише проникло даже в некоторые исторические работы об Анне, хотя, разумеется, никакого реального основания не имеет.

В 1991 году в Ланже широко отмечалось 500-летие брака Анны и Карла; в Ренне, заплатившем за руку своей государыни осадой, голодом и оккупацией, о юбилее избегали даже упоминать.

Некоторые упоминания об Анне в современной популярной культуре:

• националистическая песня Жилля Серва Koc’h ki gwenn ha koc’h ki du, где перечисляются разнообразные несчастья, пережитые Бретанью под французским владычеством, и в качестве рефрена говорится: не этого хотела Анна;
• Упоминание в песне группы Soldier Louis, c’est un pays
• Duchesse Anne — название бретонского пива;
• трёхмачтовый корабль Duchesse Anne, стоящий на якоре в Дюнкерке.
• Анна Бретонская — бретонская опера с Аньес Бове в главной роли
• Anne de Bretagne — песня бретонской фолк-группы Tri Yann («Portraits» 1995)

Литература на французском

• Leroux de Lincy, Vie de la reine Anne de Bretagne, femme des rois de France, Charles VII et Louis XII. 1858
• Ant. Dupuy, Histoire de l' Union de la Bretagne à la France, 2 vol. de 447 p et 501 p., Librairie Hachette, Paris, 1880.
• Hervé Le Boterf, Anne de Bretagne. Éditions France-Empire, 1976—1996.
• Jean Kerhervé, L'État breton aux XIVe et XVe siècles, 2 vol., Maloine, 1987. ISBN 2-224-01703-0. 2-224-01704-9
• Arthur Le Moyne de la Borderie, Membre de l' Institut, Histoire de la Bretagne, 6 volumes in-quarto, Plihon Editeur, Imprimerie Vatar, Rennes 1905—1914
• Jean-Pierre Legay et Hervé Martin, Fastes et malheurs de la Bretagne ducale 1213—1532, Éditions Ouest-France Université, 435 pages, Rennes, 1982
• Philippe Tourault, Anne de Bretagne, Paris 1990, 1996, 2004, 2006.
• Geneviève-Morgane Tanguy.,Les jardins secrets d’Anne de Bretagne, F. Sorlot—F. Lanore, 1991
• Collectif d’universitaires des universités de Brest, Nantes, Rennes, Toute l’histoire de Bretagne, dans l'Île de Bretagne et sur le continent, ouvrage in-8°, 800 pages, éditions Skol- Vreizh, Morlaix 1996
• Georges Minois, Anne de Bretagne, Édition Fayard, 1999
• Didier Le Fur, Anne de Bretagne, Paris, éditions Guénégaud, 2000. ISBN 2-85023-103-7
• Didier Le Fur, Louis XII : un autre César ?, Paris : Perrin, 2001
• Geneviève-Morgane Tanguy, Sur les pas d’Anne de Bretagne, Éditions Ouest-France, 2003
• Collectif, Pour en finir avec Anne de Bretagne, Archives départementales, Nantes 2004
• Didier Le Fur, Charles VIII, Paris, éd. Perrin, 2006. ISBN 2-85023-103-7
• Henri Pigaillem. Anne de Bretagne. Paris, Pygmalion, 2008. ISBN 978-2-7564-0079-2

Ссылки

• Рукописи Анны Бретонской: [perso.orange.fr/pecia/Anne%20de%20Bretagne.htm]
• [www.faksimile.ch/werke/werk.php?l=e&show=2&nr=37 Prayer Book of Anne de Bretagne]  (англ.)
• [pecia.tooblog.fr/?2005/09/06/101-les-manuscrits-danne-de-bretagne Книги Анны Бретонской]
• [www.herodote.net/histoire12060.htm На сайте Hérodote.net]
• [www.chateaulangeais.com/index.php Замок Ланже — место брака Анны и Карла VIII]

Отрывок, характеризующий Анна Бретонская

Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.