Анна Ганноверская

Анна, Королевская принцесса и принцесса Оранская англ. Anne, Princess Royal and Princess of Orange<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти Бернарда Аккама, 1736 год.</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Анны как принцессы Великобритании.</td></tr>
Рождение:	2 ноября 1709(1709-11-02) Дворец Херренхаузен, Ганновер
Смерть:	12 января 1759(1759-01-12) (49 лет) Гаага, Нидерланды
Место погребения:	Ньивекерк (Делфт)
Род:	Ганноверская династия → Оранская династия
Отец:	Георг II
Мать:	Каролина Бранденбург-Ансбахская
Супруг:	Вильгельм IV Оранский
Дети:	Каролина, Анна, Вильгельм

А́нна, Короле́вская принце́сса Великобрита́нии и Ирла́ндии и принце́сса Ора́нская (англ. Anne, Princess Royal and Princess of Orange; 2 ноября 1709 — 12 января 1759) — второй ребёнок и старшая дочь короля Великобритании Георга II и Каролины Бранденбург-Ансбахской; жена Вильгельма IV Оранского, первого наследственного штатгальтера Нидерландов, регент Нидерландов при своём малолетнем сыне Вильгельме V.

Биография

Ранние годы

Принцесса Анна родилась 2 ноября 1709 года во дворце Херренхаузена, Ганновер, в семье будущего короля Великобритании курпринца Георга II и его жены, Каролины Бранденбург-Ансбахской; была вторым ребёнком и старшей дочерью из девяти детей пары. По отцовской линии Каролина приходилась внучкой курфюрсту Ганновера Георгу I, унаследовавшему в 1714 году от своей троюродной тётки корону Великобритании, и Софии Доротее, принцессе Альденской. По материнской линии принцесса была внучкой маркграфа Бранденбург-Ансбахского Иоганна Фридриха и Элеоноры Саксен-Эйзенахской.

Будучи внучкой курфюрста Ганновера, с рождения Анна получила право именоваться Её Светлейшее Высочество принцесса Анна Ганноверская. Согласно Акту о престолонаследии 1710 года на момент рождения принцесса занимала пятое место в порядке наследования британского престола после своей прабабки, деда, отца и брата. Девочка была крещена почти сразу после рождения. Имя маленькой принцессе дали в честь королевы Анны.

Анна знала три языка (немецкий, французский, английский), хорошо танцевала и обучалась музыке (включая пение, игре на клавесине и сочинение) у Георга Фридриха Генделя. Генделю не нравилось преподавание, но он сказал, что «сделает исключение для Анны, цветка среди принцесс». Анна на всю жизнь осталась обожательницей его музыки.

Принцесса Великобритании

В 1714 году умерла королева Анна. Дед Анны стал королём Великобритании Георгом I, а сама принцесса заняла третье место в линии наследования. В октябре 1714 года Анна вместе с матерью и сестрой Амелией отбыла в Великобританию, где семья поселилась в Сент-Джеймсском дворце в Лондоне. Девочка получила титул принцессы королевской крови и стала именоваться Её Королевское Высочество Принцесса Анна (англ. HRH Princess Anne).

Годы с 1717 по 1720 прошли в ссорах между отцом Анны и её дедом-королём. Одна из таких ссор в 1717 году привела к тому, что родители девочки были высланы из Сент-Джеймсского дворца в лондонский Лейчестер-Хаус, а сама Анна вместе с остальным детьми пары, за исключением принца Фредерика, остававшегося всё это время в Ганновере, осталась на попечении короля. Позже принцу и принцессе Уэльским было позволено навещать детей раз в неделю и, в конечном итоге, матери разрешили навещать их без всяких запретов и договорённостей. Через год после высылки Георга скончался младший брат Анны — Георг Вильгельм. Ещё два года спустя король и принц Уэльский по предложению политиков заключили перемирие, однако ни Анна, ни две её младших сестры родителям возвращены не были.

В апреле 1720 году Анна заразилась оспой и находилась при смерти несколько дней. К счастью, вскоре принцесса пошла на поправку, однако, лицо её уже было обезображено болезнью. Два года спустя по инициативе её матери младшие сёстры Анны, в числе других членов семьи короля Георга I, были успешно привиты от оспы методом вариоляции, популяризированным Мэри Уортли Монтегю и Чарльзом Мейтландом. Здоровье принцессы, как и её сестёр, оставляло желать лучшего: девочки часто простужались и несколько раз перенесли бронхит. Состояние Анны заставило короля смягчиться по отношению к сыну и вернуть принцесс родителям.

Королевская принцесса

Отец Анны стал королём 22 июня 1727 года, а 30 августа он даровал старшей дочери титул Королевской Принцессы, не использовавшийся со дня смерти его первой носительницы принцессы Марии, дочери Карла I, поскольку тётка Анны, дочь короля Георга I, София Доротея, уже была замужем, когда Георг стал королём.

Анна не прекращала тесного общения с семьёй: часто играла с ними в карты и выезжала с отцом на охоту. Ещё будучи незамужней, Анна увлекалась рисованием и продолжала брать уроки рисования и живописи у Германа ван дер Мои и после заключения брака. Автопортрет Анны, написанный в 1740 году, хранится в коллекции Фонда исторического коллекционирования Оранско-Нассаусского дома. Кроме собственно портрета принцессы, также сохранился портрет Мои, написанный Анной.

Брак

Когда король Франции Людовик XV искал невесту, его взгляд обратился на Анну, благодаря браку с которой Франция могла сблизиться с Англией, которая слишком часто оказывалась врагом. Однако, одним из пунктов брачного договора был переход будущей королевы в католичество, чего Ганноверы, получившие английский трон в результате анти-католической истерии в стране, допустить не могли. Предложение французского короля было отклонено.

25 марта 1734 года в королевской капелле Сент-Джеймсского дворца Анна вышла замуж за Вильгельма IV, принца Оранского. У Вильгельма была деформация позвоночника, сказавшаяся на внешнем виде принца, но Анна сказала, что вышла бы за него «даже если бы он был бабуином». Принцесса перестала использовать британский титул, предпочитая титулы, полученные в браке. Музыка, игравшая на свадьбе Анны, This is the day, была сочинена Генделем; слова были написаны самой принцессой на основе псалмов Пс.45 (синодальный перевод Пс. 44) и Пс.118 (синодальный перевод Пс. 117). Кроме того, к свадьбе принцессы Гендель сочинил оперу Parnasso in festa, премьера которой с успехом прошла 13 марта в Королевском тетре в Лондоне.

Анна и Вильгельм отплыли в Нидерланды после медового месяца в Кью. Вскоре после свадьбы, во время отсутствия мужа, Анна затосковала по дому и вернулась в Англию, считая себя беременной. Однако, муж и отец настояли на нахождении принцессы в Нидерландах. В апреле 1735 года стало понятно, что Анна не беременна, хотя историк Элисон Уэйр считает, что беременность всё же имела место, но ребёнок (мальчик) родился мёртвым. В 1736 году Анна несомненно была беременна и 19 декабря родила мёртвую дочь.

Регентство

В 1739 муж Анны унаследовал состояние и имения, ранее принадлежавшие Нассау-Дилленбургской ветви своей династии, а в 1743 — Нассау-Зигенской ветви. В 1747 году Генеральные штаты Нидерландов провозгласили Вильгельма Генеральным штатгальтером Нидерландов и передали под его власть Голландию, Зеландию и Утрехт. После завершения в 1748 году войны за австрийское наследство власть штатгальтера было решено сделать наследственной.

Вильгельм умер в возрасте 40 лет в 1751 году; Анна была назначена регентом при их трёхлетнем сыне принце Вильгельме V. Принцесса посвящала всю себя работе, но, несмотря на это, властность и высокомерие сделали её непопулярной. На годы правления Анны пришёлся период усиления напряжённости и торговой конкуренции между Нидерландами и Великобританией, который поставил принцессу в весьма трудное положение.

Анна занимала должность регента при сыне вплоть до своей смерти от водянки в 1759 году. Регентом и опекуном Вильгельма V соответственно стали свекровь Анны, Мария Луиза Гессен-Кассельская, и Людвиг Эрнст Брауншвейг-Вольфенбюттельский. После смерти Марии Луизы в 1765 году до 18-летия брата регентом стала дочь Анны, принцесса Вильгельмина Каролина.

В честь Анны назван город в Мэриленде, США.

Дети

• Мёртворождённая дочь (19 декабря 1736)
• Мёртворождённая дочь (22 декабря 1739)
• Вильгельмина Каролина (28 февраля 1743 — 6 мая 1787) — регент Нидерландов при Вильгельме V в 1765—1766 годах; была замужем за Карлом Кристианом Нассау-Вейльбургским, князем Нассау-Вейльбургским, от которого родила 11 детей.
• Анна Мария (15 ноября — 29 декабря 1746)
• Вильгельм Батавус (8 марта 1748 — 9 апреля 1806) — штатгальтер Нидерландов с 1751 по 1795 год; был женат на Вильгельмине Прусской, дочери Августа Вильгельма Прусского и Луизы Амалии Брауншвейг-Вольфенбюттельской, от которой имел троих детей.

Литература

• Arkell, Ruby Lillian Percival. [books.google.ru/books?id=eKrSAAAAMAAJ Caroline of Ansbach]. — Oxford University Press, 1939. — P. 154. — 338 p.
• Beatty, Michael A. [books.google.ru/books?id=2xNmOeE7LH8C The English Royal Family of America, from Jamestown to the American Revolution]. — McFarland, 2003. — P. 142—146. — 261 p. — ISBN 0786415584, 9780786415588.
• Creathorne Clayton, Ellen. [books.google.ru/books?id=PWQ1AAAAMAAJ English Female Artists]. — London: Tinsley brothers, 1876. — Т. 2. — P. 81. — 865 p.
• Fryer, Mary Beacock; Bousfield, Arthur; Toffoli, Garry. [books.google.com/?id=DHLwPQgX24QC Lives of the Princesses of Wales]. — Toronto: Dundern Press Limited, 1983. — P. 34. — 80 p. — ISBN 978-0-919670-69-3.
• Hall, Matthew. [books.google.ru/books?id=hHgNAAAAIAAJ The Royal Princesses of England: From the Reign of the George the First]. — G. Routledge and sons, 1871. — P. 45—80. — 540 p.
• Hanham, Andrew. [books.google.ru/books?id=QORvlXsmsYQC Queenship in Europe 1660–1815: The Role of the Consort] / ed. Clarissa Campbell Orr. — Cambridge University Press, 2004. — P. 276–299. — 419 p. — ISBN 0-521-81422-7.
• Lang, Paul Henry. [books.google.ru/books?id=9aK8AQAAQBAJ George Frideric Handel]. — Courier Corporation, 2012. — P. 149. — 784 p. — ISBN 0486144593, 9780486144597.
• Thompson, Andrew C. [books.google.ru/books?id=ssamQFpTTtwC George II: King and Elector]. — New Haven and London: Yale University Press, 2011. — 315 p. — ISBN 978-0-300-11892-6.
• Trench, Charles Chevenix. [books.google.ru/books?id=8bh1AAAAIAAJ George II]. — London: Allen Lane, 1973. — P. 171. — 328 p. — ISBN 0-7139-0481-X.
• Van der Kiste, John. [books.google.ru/books?id=yQc7AwAAQBAJ George II and Queen Caroline]. — Stroud, Gloucestershire: The History Press, 2013. — P. 83, 163, 197. — 240 p. — ISBN 0750954485, 9780750954488.
• Van der Kiste, John. [books.google.ru/books?id=lq87AwAAQBAJ The Georgian Princesses]. — The History Press, 2013. — 224 p. — ISBN 0752494910, 9780752494913.
• Weir, Alison. [books.google.ru/books?id=7nZ90l1_IzAC Britain's Royal Families: The Complete Genealogy]. — Random House, 2011. — P. 282. — 400 p. — ISBN 1446449114, 9781446449110.

Ссылки

• [www.thepeerage.com/p10098.htm#i100971 Anne Hanover, Princess Royal of Great Britain] (англ.). Thepeerage.com. Проверено 10 июля 2015.

Предки Анны Великобританской

16. Георг (1582—1641) герцог Брауншвейг-Люнебургский               8. Эрнст Август (1629—1698) курфюрст Ганновера                       17. Анна Элеонора Гессен-Дармштадтская (1601—1659)                 4. Георг I (1760—1727) король Великобритании, Ирландии и Ганновера                             18. Фридрих V (1596—1632) курфюрст Пфальца               9. София Ганноверская (1630—1714)                         19. Елизавета Стюарт (1596—1662)                 2. Георг II (1683—1760) король Великобритании, Ирландии и Ганновера                                   20. Георг (1582—1641) герцог Брауншвейг-Люнебургский               10. Георг Вильгельм (1624—1705) герцог Брауншвейг-Люнебургский                       21. Анна Элеонора Гессен-Дармштадтская (1601—1659)                 5. София Доротея Брауншвейг-Целльская (1666—1726)                               22. Александр де Ольбрёз               11. Элеонора де Ольбрёз (1639—1722)                         23. Жакетта дю Бас-Вандре и де Сен-Марк                 1. Анна Великобританская                                         24. Иоахим Эрнст (1583—1625) маркграф Бранденбург-Ансбахский               12. Альбрехт II (1620—1687) маркграф Бранденбург-Ансбахский                       25. София Сольмс-Лаубахская (1594—1651)                 6. Иоганн Фридрих (1654—1686) маркграф Бранденбург-Ансбахский                             26. Иоахим Эрнст граф Эттинген-Эттингенский               13. София Маргарита Эттинген-Эттингенская (1634—1664)                         27. Анна Сибилла Сольмс-Зонненвальдская                 3. Каролина Бранденбург-Ансбахская (1683—1737)                                     28. Вильгельм (1598—1662) герцог Саксен-Веймарский               14. Иоганн Георг I (1634—1686) герцог Саксен-Эйзенахский                       29. Элеонора Доротея Ангальт-Дессауская (1602—1664)                 7. Элеонора Саксен-Эйзенахская (1662—1696)                               30. Эрнст (1594—1632) граф Сайн-Витгенштейн-Сайн               15. Иоганетта Сайн-Витгенштейн (1632—1701)                         31. Луиза Юлиана Эрбахская (1603—1670)               </center>

Отрывок, характеризующий Анна Ганноверская

– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.