Анна Мария Гонзага
| Анна Мария Гонзага фр. Anne Marie de Gonzague<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти неизвестного.</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| (под именем Анны Марии Гонзага) | |||
| Вероисповедание: | католицизм | ||
| Рождение: | 1616 Париж, королевство Франция | ||
| Смерть: | 6 июля 1684 Париж, королевство Франция | ||
| Место погребения: | монастырь Сен-Жак, Париж | ||
| Род: | Гонзага-Невер → Виттельсбахи | ||
| Имя при рождении: | Анна Мария Гонзага де Невер | ||
| Отец: | Шарль I Гонзага-Неверский | ||
| Мать: | Екатерина Майенская | ||
| Супруг: | Эдуард Пфальцский | ||
| Дети: | Луиза Мария; Анна Генриетта; Бенедикта Генриетта | ||
Анна Мария Гонзага (фр. Anne Marie de Gonzague; 1616, Париж, королевство Франция — 6 июля 1684, там же) — итало-французская принцесса из дома Гонзага, урождённая принцесса Неверская; в замужестве — пфальцграфиня Зиммернская.
Она была младшей дочерью герцога мантуанского и монферратского Шарля Гонзага и принцессы Екатерины де Гиз, дочери Шарля Лотарингского, герцога Майенского. После замужества была известна при французском дворе как «принцесса Пфальцская». Супруг, Эдвард, пфальцграф Зиммернский, был внуком английского и шотландского короля Иакова I (VII) и дядей британского короля Георга I. Принцесса Анна Мария была матерью трёх дочерей и сына, который умер вскоре после рождения. Если бы она не обратила супруга из протестантизма в католицизм, то на британский трон взошли бы их потомки.
Содержание
Биография
Происхождение и ранние годы
Принцесса Анна Мария родилась в Париже в 1616 году. День и месяц рождения неизвестны. Она происходила из младшей французской ветви главной линии дома Гонзага, правившего герцогствами Мантуи и Монферрато на севере Италии. Титулы герцогов Невера и Ретеля во Франции были приобретены ими, когда в 1566 году дед по отцовской линии принцессы Анны Марии, принц Лудовико Гонзага, один из младших сыновей герцога Федерико II и Маргариты Палеолог, женился на наследнице герцогств Невера и Ретеля. После пресечения главной линии герцогов мантуанских и монферратских и по итогам войны за Мантуанское наследство, новым герцогом стал отец принцессы под именем Карло I. Он принял правление в январе 1628 года.
Несмотря на итальянское происхождение, принцесса Анна Мария считала себя французской принцессой. Она осталась во Франции и после того, как её отец стал герцогом Мантуи.
Мать принцессы, Екатерина Майенская, принадлежала к дому Гизов, младшей ветви королевского Лотарингского дома. К Анне Марии обращались, как к «Анне Гонзага де Невер» или «Гонзага де Клеве», так, как она была внучкой принцессы Генриетты де Клеве, герцогиня Невера. Она была младшей из шести детей герцогской четы. У неё было три брата, среди них Шарль Гонзага, будущий мантуанский и монферратский герцог под именем Карло II, и две сестры, в том числе Мария Луиза, будущая королева Польши. Мать принцессы умерла в 1618 году, когда ей было всего два года. Вначале семья хотела постричь её в монахини, но после смерти отца в 1637 году, она могла свободно выбирать, удалиться в монастырь или вести светский образ жизни.
Личная жизнь
Принцесса влюбилась в троюродного брата, герцога Генриха II де Гиза. По её утверждениям в 1639 году они тайно поженились, но герцог отрицал этот факт. В 1640 году, переодевшись мужчиной, она поселилась с ним в Седане, но уже в следующем году влюблённые расстались из-за отказа герцога де-юре признать принцессу своей супругой.
В Париже 24 апреля 1645 года принцесса Анна Мария сочеталась браком с Эдуардом, пфальцграфом Зиммернским. Она не испытывала чувств к супругу, который был на десять лет моложе её, не имел ни земель, ни состояния. После замужества к ней стали обращаться, как к «пфальцграфине Анне», «Анне, принцессе Пфальцской» или просто «принцессе Пфальцской». В семье пфальцнрафа и пфальграфини родились сын и три дочери:
- принцесса Луиза Мария Пфальц-Зиммернская (23.07.1647 — 11.03.1679), сочеталась браком с князем Карлом Теодором фон Зальмом;
- принцесса Анна Генриетта Юлия Пфальц-Зиммернская (23.07.1648 — 23.02.1723), титулярная королева Польши, сочеталась браком с принцем Генрихом II Юлием де Бурбоном, принцем Конде;
- принц Пфальцский (27.12.1650 — 1651), умер в младенческом возрасте;
- принцесса Бенедикта Генриетта Филиппина Пфальц-Зиммернская (14.03.1652 — 12.08.1730), сочеталась браком с герцогом Иоганном Фридрихом Брауншвейг-Люнебургским[1].
По словам итальянского историка Джованни Баттисты Интры, Анна Мария «содержала один из самых блистательных литературных салонов в первые годы царствования Людовика XIV»[2]. Принцесса Пфальская была доверенным лицом герцога Филиппа I Орлеанского. Она организовала его второй брак с девятнадцатилетней племянницей мужа, принцессой Елизаветой Шарлоттой, дочерью Карла Людвига, курфюрста Пфальцского.
Поздние годы
В последние годы жизни пфальцграфиня стала уделять больше внимания религии. Она смогла убедить своего мужа перейти из кальвинизма в католичество, несмотря на угрозы со стороны свекрови, принцессы Елизаветы Стюарт отречься от всякого из своих сыновей, кто станет католиком.
В 1663 году пфальцграф Зиммернский умер в Париже в возрасте тридцати семи лет. Спустя сорок лет после его смерти, младшая сестра пфальграфа, принцесса София Пфальцская, которую после брака с герцогом Эрнстом Ганноверским стали называть Софией Ганноверской, была объявлена наследницей Анны, королевы Великобритании и Ирландии. София была объявлена наследницей Англии и Ирландии, но не Шотландии. Она умерла за несколько дней до королевы. Её сын Георг Людвиг, курфюрст Ганновера и герцог Брауншвейг-Люнебурга стал первым британским королём из Ганноверского дома под именем Георга I. По словам историка Джорджа Льюиса Уильямса: «Если бы брат Софии, Эдвард, не перешел в католичество, вполне возможно, что английский трон был бы занят его потомками».
В 1671 году Анна Мария повторно перешла в католичество и полностью изменила свой образ жизни. Она умерла в Париже 6 июля 1684 году. На её похоронах Жак Бенинь Боссюэ произнес свою знаменитую надгробную речь.
Напишите отзыв о статье "Анна Мария Гонзага"
Примечания
Ссылки
- [www.zeno.org/DamenConvLex-1834/A/Gonzaga,+Anna+von Damen Conversations Lexikon, Band 4. Leipzig, 1835, S. 468-470] (нем.)
- [www.treccani.it/enciclopedia/gonzaga-anna-principessa-palatina/ Gonzaga, Anna, principessa palatina] (итал.)
Отрывок, характеризующий Анна Мария Гонзага
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
